Великий артефакт преодоления счастливой жизни

– подхватывали все хором, в завершение еще одного проведенного

вместе дня.

***

Москва – Брянск, август, 1989 год

Отец не сразу заметил мое отсутствие. Спохватившись, нырнул в роль заботливого родителя, клятвенно пообещав мне бросить пить и начать ковать из меня человека. Процесс перековки, разумеется, предполагал получение высшего образования. Правда, для этого требовалось сделать перерыв в ежедневных сборах участников «кружка единомышленников», прекратив ударно отмечать долгожданный отпуск.

Оторвав на кухонном календаре последний июльский лист, отец срочно решил исправлять ситуацию. Несмотря на то что большинство московских вузов уже прекратили прием абитуриентов, при некоторых открылись дополнительные коммерческие отделения, куда мы с отцом и направились.

Всю дорогу отец восторженно разглагольствовал о финансовых инвестициях в мое будущее образование и о планах скорейшего оформления документов для проживания в нашей московской квартире. Но как только мы сошли на перрон Ярославского вокзала, он неожиданно изменил наш маршрут, решив срочно поехать в Брянск и немедленно показать меня маме. Что мы и сделали.

– Я на минутку, сигареты купить, – отец скрылся в пивной, и это не предвещало ничего хорошего.

История повторялась как под копирку. Ровно год назад прозвенел мой выпускной звонок. Ожидания новой взрослой жизни исполнились для меня буквально. Тогда, едва мы сели в поезд «Воркута – Москва», повезший выпускников северных школ покорять столицу, пополняя ряды студентов, как отец сразу пропал в вагоне-ресторане. Все мои робкие попытки вырулить из создавшейся ситуации были безуспешны. Добравшись до Москвы, отец не раздумывая изменил наш маршрут, отправившись на Киевский вокзал, в сторону родительского дома, находившегося в полутора часах езды от Брянска. Для резкого изменения маршрута нашлось сразу несколько уважительных причин: посетить могилу деда, умершего пять лет назад, срочно погоревать с выпускницей на могиле ее матери, и самое главное – «отметить» известие о возможном разводе с мачехой, которая, будучи директором школы, где я училась, дотянув до моего выпускного, словно до рубежа остановки под названием «Порядочность», объявила о своем возможном решении накануне нашего с отцом отъезда.

Все эти события отягощались моей финансовой несамостоятельностью и, как следствие, явились причиной опоздания к началу вступительных экзаменов. Мои жалкие попытки подать документы в оставшиеся вузы заканчивались одной и той же фразой из популярного советского фильма: «Приходите завтра».

К сожалению, в отличие от Фроси Бурлаковой, героини фильма, опоздавшей с подачей документов в вуз, случайно проходящий мимо участливый профессор мне не попался. Вместо него меня встречали

довольно нервные сотрудники приемной комиссии, не желающие входить в чье-то положение.

В стране полным ходом шла перестройка, прокручивая людей, словно винтики в одном большом заржавевшем старом механизме.

К концу отпуска отец, разглядев объем катастрофы – упущенной возможности моего поступления – стоя на мылинском[22 - Деревня в Брянской области.] перроне около уходящего на Север поезда, каялся передо мной и своей старенькой матерью, уговаривая меня вернуться с ним обратно, суля организовать и оплатить обучение на бухгалтерских курсах при университете в Сыктывкаре.

И вот теперь история повторялась как назойливое дежавю. Все обсуждаемые перспективы и планы рушились в этой неприметной пивной, рядом с кладбищем, на котором была похоронена моя мать.

***

Брянск, август, 1989 год

Подождав пару минут не выходившего из пивной отца, я побрела в город, уверенная, что ни под каким предлогом в этот раз я не заберу документы из брянского техникума – единственной оставшейся для меня возможности учебы на курсах менеджмента и управления в этом году. Я твердо решила, что я не использую мой обратный билет и не вернусь с отцом назад. Я не буду надеяться изменить то, чего не может изменить он сам.

Родина моих родителей не выглядела приветливой. Осенний Брянск встречал сильным промозглым ветром. Пытаясь укрыться от неуютной погоды, я забрела в новопостроенный универмаг. Времена дефицита еще не прошли, и народ радостно и шумно, как стайка голубей, толкался в очереди за рижской косметикой. Набор такой косметики подарил мне Андрей перед моим отъездом.

– Ты точно уверена? Может, останешься? – он перебирал ногой упавший на перрон лист. – Везде люди живут, что тебе эта Москва и учеба, может, на следующий год поступишь в наш местный техникум? – не смотря мне в глаза, нервно заглатывая дым от сигареты, уговаривал меня Андрей.

Он не понимал, что бегу я не от провинциального города, не в поисках возможностей. Я бегу от невозможности жить с отцом.

– Я тебе сразу позвоню и напишу! – крикнула я, запрыгивая в вагон, долго всматриваясь в силуэт Андрея на перроне, смотрящего вслед увозившему меня поезду.

Почему он не сказал главных слов, не остановил, не настоял? Впоследствии я часто задавала ему этот вопрос. И каждый раз после этого мы долго молчали…

Из невеселых мыслей, захвативших посреди брянского универмага, меня выхватил крик:

– Пододвиньтесь, если не покупаете! Встанут и стоят…

Я обернулась: вот это чудо! Моя школьная подруга Светлана, мой молчаливый спаситель. Ее семья не раз давала мне убежище во времена затяжных запоев отца. Несколько минут мы обалдело смотрели друг на друга. Еще большее изумление было вызвано счастливым совпадением: Светлана, как выяснилось, поступила на те же курсы, что и я.

С появлением подруги чужой и недружелюбный город сразу приобрел родные очертания: я больше не одна. Местные мальчишки, пронюхав, что в общежитии пополнение иногородних девочек, принялись активно завоевывать наше расположение, принося банки с домашними заготовками – вареньем и компотами. Чтобы улучшить свое финансовое положение, мы со Светланой устроились на хлебозавод, подрабатывать в вечерние смены, дающие возможность дополнительно питаться выпекаемой на заводе продукцией.

Нас потихоньку захватило, увлекло в водоворот бесконечных студенческих дел, лекций и зачетов. Периодически, прогуливаясь по осенним улочкам вечернего Брянска после междугородних разговоров с Андреем, я все чаще понимала, какое большое расстояние разделяет нас. Он все чаще пропускал мои вечерние звонки, оставляя заказ до закрытия телеграфа[23 - Отделение связи, в народе «переговорный пункт», с помощью которого можно было осуществлять телефонные переговоры с людьми, у которых не было телефона, либо проживающими в населенных пунктах, с которыми не было автоматической междугородней связи. В заявке на телефонный разговор можно было указать адрес и фамилию нужного человека. В таком случае он извещался о предстоящем разговоре телеграммой. В назначенный день и час оба человека приходили на телеграфные пункты, и их соединял оператор связи.]– я успевала просушить промокшие насквозь сапоги, терпеливо ожидая соединения.

За эти пару месяцев от него пришла лишь пара суховатых телеграмм с датой приглашения на телефонный разговор. В одной из них, узнав о том, что я не планирую встречать Новый год в Инте, он неожиданно сообщил, что собирается проведать свою старшую сестру, живущую в Сочи, отвергнув мое предложение встретить праздник вместе в Брянске.

Слегка расстроившись несовпадением новогодних планов, я с новой силой окунулась в уже сформировавшийся ритм моей новой жизни. Беспокоило меня лишь ухудшающееся в последний месяц самочувствие. Утреннее недомогание и тошноту я списывала на акклиматизацию и сильную усталость от свалившейся на меня трудовой нагрузки.

***

Брянск, ноябрь, 1989 год

– Я точно знаю, это у тебя «блуждающая грыжа»! Тебе нужно к гастроэнтерологу, – с важным видом начинающего доктора, выслушав вечером за чаем мои симптомы, изрекла диагноз приехавшая нас навестить одноклассница, учившаяся на медицинских курсах в Ленинграде.

В последнее время у меня сильно болел желудок. Болел так сильно, что игнорировать эту боль не было никакой возможности.

Пожилой доктор, бегло осмотрев меня и чиркая что-то в карте, рассеянно бросил:

– Вам не ко мне.

– Как не к вам? А куда?

– Выйдете, повернете налево во двор, там отделение психиатрии.

– Как психиатрии? Зачем мне туда?

– Девушка, – пожилой врач пристально посмотрел на меня, после чего, слегка откашлявшись и сняв очки, сообщил: – Вы беременны. Вам проконсультироваться с психологом хотя бы.

Ошарашенная, я вышла из кабинета, к хлипкой двери которого прильнули ушами мои подруги. Они тоже пребывали в легком шоке.

– Нужно сообщить ему, – только и смогла произнести я.

Радостные, мы побежали на переговорный пункт. В трубке отозвался незнакомый женский голос.

– Алло, могу я услышать Андрея? – спросила я.

– Вы Надя? Не звоните сюда больше. У нас через неделю свадьба.

На том конце провода раздались короткие гудки.

Я растерянно молчала, вцепившись в трубку. Светлана бережно забрала ее у меня, положила на место и тут же заказала переговоры с отцом.

– Я тебя не этому учил! – выслушав меня, принялся кричать родитель. – Как ты могла меня опозорить? Ты что себе думаешь! Я уважаемый человек, как я людям буду смотреть в глаза! Собирай вещи. Ты едешь домой, – бросил он перед тем, как отключиться.

– Все будет хорошо, – видя, как я оседаю на стул в переговорной будке, решительно заявила Света, обнимая меня. – Ты только не реви, пожалуйста.

***