Великий артефакт преодоления счастливой жизни

И много раз он потом шутил: «Погоди, ты еще шапку с помпоном не купила, не хорони раньше времени».

***

Инта, январь, 1992 год

– Кто у нас любит белые «ромашишки»? А? Кто заставляет творить чудеса?

В квартиру, запыхавшись, с красными от мороза щеками вваливается с пакетами Андрей. Он всегда врывался, обрушиваясь на нас с дочерью ураганом радости, обнимая и целуя нас еще в коридоре. С его лица никогда не сходила широкая улыбка. Даже если отлучался на пару часов, домой он возвращался как воин после долгой разлуки.

– Ну-ка, Булечки мои, смотрите что у меня есть для вас.

Андрей распахивает пуховик, а там – белые хризантемы. Не банальные, полуживые, как спящие красавицы, розы, а настоящие хризантемы! Он вытаскивает их аккуратно, чтобы не помять, как величайшую драгоценность, стараясь не повредить ни один цветок.

В северной жизни свой, совершенно особый, уклад. Кажущиеся сейчас легкодоступными цветочные подарки были большой роскошью в те годы.

– Ну, держи свой букет, моя королевишна, – Андрей торжественно вручает мне хризантемы.

Эти цветы – словно привет из моего детства, так похожи они на мои любимые ромашки с мылинского поля, которые я часто собирала, неся деду обед в полуденную жару, когда вовсю шла сезонная заготовка сена.

Я сплетала ромашки в венок и, как королева пролеска, гордо вышагивала, неся в завернутом узелке хлеб и бидон с холодной окрошкой.

Дед, заметив меня, кряхтел: «А вот и моя королевишна! Умница, не проронила обед? Вот и славно – будем обедать».

– Каришка, дай папе раздеться, – я снимаю радостно повисшую на муже дочь, – пойдем искать вазу для наших красавиц, и давайте ужинать.

Уложив дочь, мы сидим на кухне, прижавшись друг к другу под пледом. За окном на ночной город тяжело падают огромные хлопья снега.

Наутро ворвется в наш дом шумная компания. Андрей наденет костюм Деда Мороза, а я – Снегурочки, и нас закружит в водовороте праздничных поздравлений, тостов и веселья. Муж разрежет на равные кусочки большую спелую голову голландского сыра, тоже неведомыми путями попавшего в нашу глушь, завернет эти драгоценности в подарочную бумагу, и мы, забив багажник машины сыром и кучей других подарков, поедем поздравлять всех близких и друзей.

Но сейчас здесь есть только я, Андрей и мирно посапывающая в соседней комнате дочь. И хризантемы – экзотический привет с юга, невесть как очутившийся в далеком северном городке.

***

– Булька! Где ты? Собирайся скорее!

Андрей вихрем врывается в дом, как всегда – радостный, на крыльях вдохновения. Я хаотично скачу по комнате, пытаясь выбрать что-то из своего гардероба и попутно гадая, к кому из наших многочисленных друзей мы направимся сегодня в гости, тем более что дочка гостит у бабушки с дедушкой.

– Купальник не забудь! – кричит Андрей.

Купальник? Я ошарашенно смотрю на него. За окном явно не пляжный сезон – минус тридцать, поздний вечер… Но я собираюсь, думая, что это какая-то ошибка или что купальник нужен для какого-то костюмированного розыгрыша.

Он достает из подъезда дочкины санки и водружает на них меня. Разбегаясь, резко разворачивает санки так, что я кубарем с хохотом улетаю в пушистый снег. Андрей сразу подбегает, поднимает, заботливо отряхивает меня и нахлобучивает слетевшую шапку.

– Ну что ж ты, не ушиблась? Держись лучше!

Вот так, с ветерком и периодическим нырянием в сугроб, мы подъезжаем к… городскому бассейну.

– А… А где ты взял ключи?

– Знакомый сторожем устроился. Но мы сегодня за него посторожим.

На всю жизнь врезалась мне в память эта сюрреалистичная картинка: ночь, мороз, городской бассейн и я в купальнике на надувном матрасе…

***

Инта, декабрь, 1993 год

– Собирайся, Дюшка, мы идем покупать тебе дубленку.

– Но у меня уже есть.

– Это прошлогодняя, а ты жена коммерсанта, тебе еще в ежегодном параде женского тщеславия участвовать.

Подойдя к рынку, недалеко от торговых рядов замечаем привязанную к забору собаку редкой для севера породы – бладхаунд. Мое внимание останавливается на грустных собачьих глазах, вглядывающихся в проходящих людей. Пес сидит на картонке и дрожит.

– Ему, наверное, холодно. Как можно такую собаку оставить на снегу? Это же не лайка! – говорит Андрей и решительно подходит к владельцу.

Пес тихонько скулит, положив морду на заиндевевшие лапы.

– Сколько? – спрашивает муж.

Хозяин называет какую-то несусветную по тем временам сумму.

– Держи, – Андрей не торгуясь протягивает деньги и отвязывает поводок.

Собака, явно не оценив самоотверженности нового хозяина, начинает метаться во все стороны.

– Слушай, – говорит мой муж. – Я все понимаю, но ты имей совесть. Я из-за тебя дубленку жене не купил.

После, когда пес, старательно игнорируя команды прогулок в компании мужа, открыто бойкотировал все его попытки найти компромисс, муж неизменно изрекал:

– Надежда! Усмири свою дубленку!

Абсолютно щедрый, готовый снять с себя последнюю рубашку, он одаривал всех совершенно не картинно, как-то походя, естественно, даже как будто немного стесняясь.

Он все время как будто куда-то торопился. Торопился жить?..

***

Новый год. Все снова крутится вокруг Андрея. Незримыми нитями он, как кукловод, дергает всех за ниточки радости, доставляя массу приятных подарков. Он везде желанный гость, моментально становящийся центром шумных компаний. Шутки и байки всегда лились из него как из рога изобилия, он гордо носил звание «Человек-праздник».

Шум, смех, веселая кутерьма. Стукнувшись бокалами с шампанским и послушав обращение президента, гости устремляются к разложенным под елкой подаркам. Шурша бумагой, они разворачивают свои коробки, громко восторгаясь или сдержанно благодаря друг друга, брызгаются духами, примеряют шарфики и украшения.

Андрей довольно жмурится, будто большой кот, наблюдая, как полученный от него подарок точно попадает в цель. Кучка коробок стремительно тает, а я так и не нахожу своей. Андрей исподволь наблюдает, как мое лицо все грустнеет и грустнеет.

– А что свой подарок не откроешь? – наконец спрашивает он.

– Какой?