Великий артефакт преодоления счастливой жизни

Я стояла в шоке от происходящего, слезы душили меня.

Снаружи послышались хлопки салютов и петард, люди на улицах обнимали и поздравляли друг друга.

Я тихонько заплакала, как будто решила выплакать разом все слезы, накопившиеся за время моего эмоционального затворничества.

Каришка тихонько посапывала в детской кроватке.

***

Инта, июнь, 1991 год

– Привет, – Андрей присел на корточки перед Кариной, выбежавшей вместе со мной на звонок в дверь, и протянул ей плюшевого медвежонка. – Ришка собралась в парк? Давай коляску снесу, – предложил он мне.

– Нам надо одеться, – только и смогла выдавить я, выходя из ступора.

– Я подожду вас на улице, – ответил Андрей, легко подхватывая прогулочную коляску и спускаясь с ней по лестнице, словно это была часть нашего каждодневного будничного семейного сценария.

Для первых дней северного лета денек выдался теплый, дав нам возможность спокойно побродить по парку. Последние дни мая шли проливные дожди, ограничивающие наши прогулки на свежем воздухе.

– Помнишь, как мы пошли на фильм «Челюсти», и ты весь сеанс закрывала глаза? Я еще тогда подумал: «Зачем она пошла в кино, если боится?»

Андрей уверенно вез коляску с сидящей в ней дочерью, вымазанной шоколадными конфетами. В руках она держала кусок сладкой ваты, на коляске болтался привязанный воздушный шарик. Андрей с удовольствием потакал желаниям дочери, суетливо предлагая разные варианты побаловать ее, доступные в парке аттракционов. Все происходящее казалось мне чем-то нереальным. Я молча шла рядом, изредка поддерживая разговор ответами на прямые вопросы.

Вечером, добравшись до кровати, обняв уснувшую дочь, я словно провалилась в сон.

После рождения дочери он не приходил ко мне ни разу.

Я опять с удовольствием перебирала эту знакомую и приятную на ощупь бахрому…

– Мамочка, открой глазки! – проснувшаяся утром дочь, приподнимая веки, заставила вынырнуть меня из сновидения, самой приятной его кульминации.

***

В юности все решения принимаются менее осознанно и более скоропалительно: возможно, к тому моменту мы еще не готовы полностью освободиться от давления общества и семьи, тем более что не всегда есть возможность сразу отрастить нужную длину крыльев.

Мой отец все чаще стал приглашать к нам в гости одного из перспективных молодых людей – племянника своей новой знакомой. Дама являлась очередным персонажем отцовской любовной истории.

– Хороший парень, – вещал отец битый час, переходя на угрожающий тон. – Ты могла просто поговорить, – не успокаивался он, видя мои сборы на прогулку с дочерью и мое явное желание удрать от предстоящих «смотрин». – Ты могла хотя бы дать шанс парню, он не просто какая-то там шантрапа, он будущий нотариус, – словно фокусник, вытащивший из цилиндра большого зайца, выпалил отец последний аргумент.

– Ну тогда другое дело, «нотариус» уже звучит гордо! Это сильный аргумент, пап, фактически не оставляющий другим шансов, – скрывая желание расхохотаться, старалась спокойно парировать я. – Пап, ну ты серьезно? Средневековье какое-то, ты еще калым за меня собери.

– И соберу! Что ты себе думаешь? С ребенком на руках, думаешь, очередь выстроится из желающих? – переведя дух, продолжил отец.

Его ежедневные длинные спичи, сдобренные любимыми обществом лозунгами в духе «Ребенку нужен отец», уже принимали навязчивый характер. Наши дискуссии заканчивались очередным экскурсом в мое детство, но, к сожалению, его пример не мог служить для меня показателем хорошего результата в попытках замены одного родителя другим. Слова «идеальная семья», «ребенку нужны оба родителя» и «семья – это главное» не оказывали на меня магического воздействия.

«Мы и так с дочерью семья, – думала я. – Это мы выбираем кого нам в нее принять».

Тем не менее его ежедневное занудство и реалии перестроечного мира заставили меня в конце концов задуматься над предложением. Мои личные границы были подвинуты вероломными доводами отца окончательно и бесповоротно одним из главных аргументов – участившимися выходами из роли примерного главы семьи и дедушки. Я все чаще слышала, как отец переносит назначенное свидание с дамой сердца, пафосно аргументируя свой отказ необходимостью помочь мне, а на самом деле он искал возможность опять беспрепятственно заливать свое «горе» на кухне, значительно осложняя мою и без того непростую жизнь.

Мои ночевки в гостях с маленькой дочерью угрожали снова стать постоянными. И я согласилась обговорить возможную роспись с очередным претендентом.

Отец решил помпезно отметить свадебное событие, он словно стремился взять реванш за все шепотки за спиной. Все знакомые правящего эшелона друзей нашего городка были оповещены о предстоящем торжестве, не дожидаясь назначения даты.

Я, будучи приколота, словно бабочка на булавку, все еще пыталась расправить крылья, понимая неотвратимость самой булавки.

Отец преобразился – как будто распрямил спину, снова старательно вживаясь в роль уважаемого члена общества. Я же с каждым днем становилась все слабее в своих трепыханиях.

***

Инта, июль, 1991 год

– Как прыгнул? Прыг? Так? Так? – Карина подскакивала рядом, как обычно, эмоционально переживая за сказочных персонажей, при этом четко следя за непрерывностью уже знакомого сюжета повествования, быстро листая страницы с опасными моментами, чтобы скорее перейти к более приятным.

– Да, вот так, высоко прыгнул – и все, спас принцессу, поцеловал и спас.

Я читала годовалой дочери купленную на выменянные «сахарные» талоны книжку-панорамку[26 - Книга с иллюстрациями, при раскрытии которой на каждом развороте появляется объемная 3D-конструкция. Такие книжки были редкостью в советские времена.], ограничиваясь демонстрацией подвижных деталей и привлекающих ее внимание картинок.

Звонок в дверь.

– Так, сейчас откроем, кто-то к нам пришел… Что-то ты зачастил к нам, что-то случилось? – спросила я, открыв дверь и увидев на пороге Андрея.

– На вот, мать передала, у Карины в тот раз нос был немного заложен, а сок каланхоэ очень полезный – можно в нос капать.

В руках он держал небольшой отросток, завернутый в кусочек газеты, и пакет с торчащими из него плюшевыми заячьими ушами.

– Спасибо, конечно, но сейчас в аптеке продаются лекарственные средства, – изумленно ответила я, осторожно вынимая растение.

– Тогда посади, на будущее, – пошутил Андрей. – Если что-то еще нужно…

– Спасибо, – прервала я, – у нас все есть.

– Вы гулять пойдете? Сегодня теплый день. Ты не подумай, я тут уезжал на пару недель, надо было сделать одно дело срочно, вот и не заходил, хотя звонил пару раз на домашний, но никто не брал трубку… В общем, пойдем подадим заявление, распишемся, что ли?

– Я не могу, я замуж, наверное, выхожу… – оторопела я.

– Конечно, выходишь, за меня, – подмигнул Андрей.

***

Все произошло как-то стремительно и буднично, как будто мы не связывали себя на всю жизнь таинством брака, а вышли за хлебом в соседний магазин.

Дома собралась небольшая компания, отметить нашу импровизированную свадьбу. Пришедшая с одним из друзей новая пассия, приняв меня за сестру Андрея, тихонько сокрушалась мне, стоя на кухне, что он променял их светлую и чистую любовь на брак с какой-то серой мышью и теперь она вынуждена утешиться в объятиях друга.

Я горько усмехнулась: до меня уже давно дошло, что женщины будут окружать Андрея всегда, всю жизнь незримо маячить на горизонте неясной тенью, стремясь ухватить хотя бы толику его заботы, хотя бы один вечер в его компании, один незначительный знак внимания на память. А он просто не сможет им отказать.

Раз за разом они будут стараться завладеть им навсегда, не понимая, что наша семья – это дом, в который ты приходишь, садишься пить чай и, видя, как все хорошо и гармонично, испытываешь естественное желание тоже иметь такой. Да, этот дом можно арендовать, и поначалу складывается иллюзия, что стоит приложить усилия – и удастся даже выкупить его у хозяев, сделав максимально щедрое предложение. Но хозяева не думают продавать его, они могут только пустить туда желающих на время. Дом для них бесценен. Срок договора закончится – и временные постояльцы будут вынуждены съехать, оставшись наедине со своими воспоминаниями, а хозяева продолжат как ни в чем не бывало жить в этом доме, который так никогда и не откроет посторонним всех своих тайн.

В тот вечер после свадьбы, выпроводив всех гостей, случайных и неслучайных знакомых, и оставшись наедине, мы так и уснули – как-то невпопад, неловко и сиротливо приткнувшись друг к другу. Мне снилось почему-то, что Андрей умер, а я стою в огромной неуклюжей шапке с черным помпоном над его гробом. Проснувшись в какой-то неясной тревоге, я поделилась своими нехорошими предчувствиями с новоиспеченным мужем, но тот лишь посмеялся: «Чего только не приснится. Да и шапки у тебя такой нет».