– Она мне еще указывать будет!
Вдруг старик, сидящий напротив, встает, аккуратно складывает газету, убирает в карман, застегивает молнию на куртке и внезапно подходит к Алеше, наклоняется, гладит его по голове, берет крепко своей большой рукой, похожей на маленькую лопату, худую женщину за воротник и выводит ее из вагона на остановке.
Девочка, до этого вытягивающая шею из-за газеты, с открытым ртом, не мигая, смотрит на Алешу еще две долгие станции.
* * *
В центре шумно, много народу. Алеша с мамой раздеваются у гардероба и сразу встречают Алешиного друга Отара с мамой Марьям, а потом Лизу с бабушкой Надей. Алеша радуется и целуется с мамой Отара, мягкой и большой, но Алешина мама отчего-то молчит и только раз за разом пытается засунуть Алешин шарф в рукав куртки.
Промахивается мимо рукава и снова заталкивает шарф в него. Алеша хочет сказать маме, что это потому, что она не смотрит на рукав, а смотрит в стену, но Марьям мягко берет мамины руки и направляет сжатую до белизны ладонь с шарфом в рукав куртки. Мама как будто просыпается, хотя глаза у нее открыты, и улыбается Марьям, обнимает ее.
Потом они все идут в классную комнату, где играет музыка, и все Алешины друзья сидят за столиками вместе с другими друзьями, которые называются странным словом «волонтеры». Волонтеры помогают лепить, клеить и резать ножницами, получаются красивые бумажные снежинки, тигры на рисунках и снеговики из пластилина. Алеша бежит за столик, где уже сидит Лиза, и сразу начинает рисовать карандашами картинку про то, как они с бабушкой Олей поедут в Африку. Мама с ними в Африку не едет, потому что на следующей картинке Алеша нарисует, как мама едет на поезде в Италию – это страна, где ей бы хотелось жить. Наверное, поэтому мама знает итальянский язык и пересказывает на русский книжки для детей.
Мама говорит:
– Алеша. Я тебя оставлю на три часа, хорошо? У меня недалеко встреча, мне обязательно нужно на нее сходить. Ты же не будешь скучать один? Ты будешь себя хорошо вести?
Но Алеша уже занят картинкой про маму, поезд и Италию, поэтому не слышит. Они с Лизой смеются и толкаются.
Из-за дальнего столика поднимается круглолицая темноволосая девушка с прической «конский хвост» и глубокими ямочками на щеках, кричит через всю классную:
– Светлана Михайловна, вы идите, я присмотрю за Алешей!.. Мы сейчас будем играть!..
– Спасибо, Катя, – говорит мама и выходит из комнаты.
Когда Катя через пять минут еще раз встает из-за столика, чтобы налить в стакан для кистей воды, она видит, как на улице перед крыльцом центра стоит Алешина мама, обняв себя двумя руками, и раскачивается из стороны в сторону. К ней подходит высокий мужчина в длинном пальто и длинном шарфе, концы которого взлетают в такт шагам, берет ее лицо в руки, целует, а потом обнимает за талию и уводит куда-то, где их уже не видно.
Отчего-то счастливой девятнадцатилетней Кате становится невыносимо грустно в этот момент и остро хочется забиться на холодный подоконник и плакать на нем до сумерек.
* * *
Через три часа мама не пришла. Отар и Лиза поехали домой, а Алеша еще немного порисовал, потом поел с Катей печенья и решил, что подождет маму во дворе и попрыгает в снег.
Катя посомневалась, но потом подумала, что ничего страшного – двор-то закрытый, ворота на домофоне; помогла Алеше одеться, почти так же, как бабушка Оля, повязала шарф потуже и взяла с него честное-пречестное слово, что прыгать в снег Алеша будет исключительно перед окнами классной комнаты.
Алеша разрушил все сугробы, которые дворник Равиль любовно выстроил на газонах, потом прыгать надоело, да и брюки на коленях промокли; и он решил, что не будет ничего страшного, если встать у кованой ажурной ограды, просунуть через прутья руку и веселить прохожих, выкрикивая громко слово «БУ-У-У!».
Но прохожие не веселились, а пугались. Какая-то женщина с маленьким мальчиком на буксире отпрыгнула почти на проезжую часть дороги и схватилась свободной от ребенка рукой за грудь. Мужчина с большой овчаркой покрутил пальцем в воздухе около виска, натянув поводок, – овчарка лаяла и пыталась достать Алешу из-за ограды. Наверное, хотела с ним побегать. Поэтому Алеша решил, что нужно просто прижаться лицом к прутьям и смотреть как следует в разные стороны – не идет ли мама.
Мимо шли девочки в модных сапожках, с гладко зачесанными волосами, убранными под круглые резинки, ярко накрашенными курносыми лицами. Девочки перебирали длинными, слишком прямыми ногами с расставленными носками и были похожи на жеребят, которых Алеша видел по телевизору.
У жеребят так же, как у этих легких, длинноногих девочек, коленные суставы выгибались назад, а не вперед; быстрый, мелкий смех, горохом осыпающий улицу, тоже чем-то неуловимо напоминал заливистое жеребячье ржание.
За девочками плотной стайкой, но медленнее шли женщины, несущие на вытянутых руках длинные чехлы с торчащими в разные стороны концами оборок, расшитых стразами.
У Алеши начала болеть голова оттого, что он крутил ею, высматривая в этом потоке маму, но мамы все не было видно.
Алеша решил пойти обратно в классную комнату, еще немного почитать книжку про Пиноккио – больше всего он любил момент, когда деревянный мальчик превращается в настоящего.
Этот момент его всегда приводил в волнение, и где-то внутри круглой, чуть приплюснутой на затылке черноволосой Алешиной головы начинали ворочаться смутные, не до конца понятные мысли о том, что он тоже, тоже мог бы превратиться в настоящего мальчика и как была бы этому рада мама. Настоящий мальчик Алеша сразу стал бы богатым, купил бы маме квадратный телефон с одной кнопкой и билеты в Италию, где они гуляли бы и ели груши прямо с веток, свисающих через невысокие каменные заборы прямо на улицу. Но потом Алеша удивлялся собственным мыслям – как же, ведь он же и есть настоящий мальчик, и смутное, тревожное и немного обиженное чувство стиралось, растворялось в сознании легкой дымкой – до следующего раза, когда Катя откроет большую, яркую книгу и из страниц встанут фигурки деревянного мальчика Пиноккио, хитрой лисы и старого кота.
Вдруг он заметил, что рядом с ним, с той стороны ограды, на улице кто-то стоит, смотрит и громко дышит через рот, так же громко хлюпая носом. Алеша важно скосил глаза влево, не поворачивая головы и уж точно не думая разговаривать с незнакомцем. За это мама даже могла наказать, если увидит.
Чуть сбоку, прислоняясь плечом к рыжему кирпичному столбу, стоял совсем взрослый мужчина. На минуту Алеше показалось, что он смотрит в старое зеркало бабушки Оли и видит свое собственное отражение: такой же бледный круг лица, блестящие черные глаза, немного плоский нос уточкой, улыбчивые толстые губы, такой же рост и широкие, опущенные вниз плечи.
– Привет, – сказал мужчина, неловким движением достал большой платок в полоску и высморкался.
– Привет, – сказал Алеша.
– Ты же Алеша, да? – спросил мужчина и засунул руки в карманы, зябко передернув поднятыми плечами.
– Алеша, – ответил Алеша и подумал, откуда мужчина про это знает.
– А я Руслан, – сказал мужчина, снова достал платок из левого кармана и опять громко высморкался.
– Очень приятно, – ответил ему Алеша и подумал, что теперь бы мама его не наказала, ведь он знаком с этим мужчиной в сером пальто.
– А ты знаешь, Алеша, кто я? Я гном, – сказал мужчина Руслан и посмотрел на Алешу внимательным взглядом. Лицо его вдруг изменилось, из глаз исчезло простодушие, а неясные, как будто смазанные, черты мелового лица проступили четкими линиями и сделали его обладателя еще старше.
– Вы не маленький. У вас нет колпака, – уверенно сказал Алеша и стал вспоминать все, что они с мамой и бабушкой Олей читали про гномов. Гномы были совсем крошками, с румяными щеками и длинными белыми бородами, одевались в смешную одежду и жили в норках в саду.
Еще они ходили в горы и там стучали маленькими молоточками по камням, как в том мультике, который показывала Катя, – где гномов было всего семь и все они носили смешные имена.
Ни одного гнома в этом мультике не звали Русланом.
– Нету, – согласился мужчина, – но мы и не носим колпаков и дурацких голубых жилетов. Точнее, кто-то носит, но не все. Мы не маленькие. Мы такие же, как люди, только совсем другие. Но мы и правда живем под землей. Когда люди видят гнома, они думают, что это просто больной человек. Вот как про тебя думают, что ты больной, а ты гном.
Алеша задумался, потом спросил:
– И Лиза гном? И Вадик с Отаром?
– Да, – сказал мужчина в сером пальто, – только они не знают.
– А их мамы знают? А моя мама знает? – спросил Алеша.
– Нет, – ответил ему мужчина, – не знают. И твоя мама тоже не знает.
– Почему? – удивился Алеша.
– Потому, что так надо, – сказал мужчина и плюнул в снег длинной слюной, достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и закурил.
Алеша наморщился, сказал:
– Курить плохо, – и отодвинулся к следующему свободному квадрату в прутьях, снова прижавшись к ним лицом.
– Я знаю, – сказал мужчина и выпустил жирный белый дым через нос, – гномы вообще не любят табака.
– Пойдем со мной, Алеша, – сказал он, затаптывая в снег окурок носком большого черного ботинка, покрытого белыми разводами.