137 чудес маленькой истории. Возможно ли будущее?

У школы было совсем тихо, будто это и не школа, а кладбище. Ни одной живой души! Начальная школа Джянховета располагалась недалеко от центра города, но ее огромная территория, огороженная забором, стала будто бы звуконепроницаемой подушкой. Без детей это место превращалось в богемный сад. Ухоженные кусты, клумбы, красивые деревья. Особенно красиво было весной, когда расцветали яблони. На детской площадке иногда засиживались дети из средней или старшей школы. Они могли ждать младших или просто коротать время. Их никто не гнал, если они вели себя прилично. На стоянке для автомобилей персонала и детских автобусов – пустошь. Стрелки пробили половину пятого вечера – сонное время для школы. Здание в два этажа в форме квадрата с внутренним двориком песочного оттенка, где стояли столы и скамьи для обедов и отдыха, выглядело приветливо. Дети любили это место. Не потому, что оно им нравилось, а потому, что они ему нравились.

Поднимаясь по ступеням на второй этаж в кабинет директора мисс Торо жутко нервничала. Она не очень любила находиться в школе в вечернее время, хотя частенько засиживалась. Все из-за этой давящей тишины. Школа должна полниться детскими разговорами, вопросами и ответами, чем-то новым и увлекательным – но никак не тишиной. От нее прямо в дрожь бросало! На шкафчики падали косые солнечные лучи. От этого начинало клонить в сон. Полы сверкали от влаги – где-то рядом ходил уборщик. Мисс Торо дошла до кабинета директора и постучала перед тем, как войти.

Из-за стола выскочил Джейкоб Уилсон, енот. Он работал секретарем в приемной перед кабинетом и постоянно наводил панику с пустого места. Хотя, вернее, он слишком сильно переживал по пустякам. Стоило ученику зайти в кабинет директора – а это, безусловно, была не редкость – он звонил учителю, бегал к двери и подслушивал, иногда дозванивался родственником. Хотя, надо признать, благодаря его повышенной бдительности и тревожности Джейкоб Уилсон выполнял свою работу отменно! Он всегда носил брюки цвета хаки и каждый день надевал разные бабочки. В этот раз – в крупный красный горох. Выскочив из-за стола, Джейкоб Уилсон всплеснул руками и на секунду растерялся. Мисс Торо замерла перед ним, глядя на дверь в кабинет директора поверх очков.

– Прекрасно выглядите, мисс Торо!

– Благодарю, – послышался в ответ отстранённый ответ. – Филип еще в кабинете?

Быстро кивая, Джейкоб Уилсон отошел в сторону. Мисс Торо прошла к двери и постучала. Получив разрешение, она зашла в самый типичный кабинет директора: сухой, но с приятными мелочами вроде декоративного цветочка на подоконнике.

– Ох, мисс Торо, прошу-прошу!

Мисс Торо прошла и села в свободное кресло. Филип, склонив голову, сложив руки между бедер, болтал ногами. Суровый директор слегка смягчился. Щеки Филипа полыхали красным. Его светленькие волосы, как пушок птенчика, торчали в разные стороны. Мальчик выглядел прилично, никто бы так и не сказал, что регулярно, раз в месяц, он угождает в кабинет директора за какую-нибудь оплошность: то жвачку на волосы кому-нибудь приклеит, то записку какую-нибудь подкинет, то выбежит из кабинета во время урока. Либо его подстрекал на это кто-то, либо ему самому нравилось творить ерунду и потом получать за нее. А может, ему просто было скучно, и он думал, что в этот раз его никто не поймает и никто ничего не узнает. Только вот он был невезучим в этом плане, и каждый раз его ловили, и каждый раз все узнавали, и каждый раз его ругали и наказывали. Филип продолжал болтать ногами, а взгляд у него был хитрый, будто он в этот самый момент продумывал очередную проказу – прямо в кабинете директора!

– Знаете, что ваш опять учудил? Разбил горшок на крыльце! Мы, конечно, уже все убрали, но на камерах-то видно, – мужчина постучал ручкой по распечатанным снимкам. – Все видно! – повторил он, переводя взгляд на Филипа.

– Такого больше не повторится! – честно сказала мисс Торо. Она знала, что такого не будет. Будет что-нибудь другое. Каждый раз Филип выкидывал новую проказу. – Я вам обещаю!

– Кого вы пытаетесь водить за нос, мисс Торо? Я прекрасно знаю, что этот негодник вот уже целый учебный год регулярно приходит в мой кабинет! Думаете, я не помню?

И без того суровое лицо директора стало еще тяжелее и темнее. Он поправил огромной рукой галстук. Широкие плечи грузной тенью падали на Филипа и мисс Торо. Даже когда улыбался, директор выглядел устрашающе. Многие дети его побаивались, от того и не делали ничего плохого. А Филип словно специально пытался угодить в кабинет директора. Страшный мужчина с постоянно серьезным видом подходил только лишь для запугивания детей. Хотя не сказать, что он не любил свою работу. Облагораживание школы – его заслуга. Просто вид у него был… слегка неподходящий. Кем он был до Джянховета остается только гадать, и, чтобы не поддаваться первому впечатлению и не опираться на внешний вид, все закрывали на это глаза. Что было «до» – неважно. Важно то, что «сейчас».

– Понимаете, дети такие непослушные. Им хочется приключений. Они смотрят фильмы, читают и видят насыщенную опасностями жизнь. Я, конечно, понимаю, что вести себя деструктивно в отношении общества и порядка не есть хорошо, и ни в коем случае их не оправдываю, но ведь и их понять можно.

– Можно-то можно, – мужчина покивал головой с густыми черными волосами, – а надо ли, если они нас не понимают?

– Конечно надо! – мисс Торо поддалась вперед. – Мы же подаем им пример! Если мы не проявим себя с лучшей стороны, то чего ждать от них?

– С лучшей? – переспросил директор, смотря на учительницу. – Мне кажется, для них мы лишь дураки, которые ведутся на их врожденную детскую способность вызывать чувство жалости.

Мисс Торо открыла рот, чтобы ответить, но не нашлась, что сказать.

– Ладно, идите. Еще один раз и исключение. Ну да Филип уже все знает, мы с ним поговорили. Идите.

Директор махнул рукой. Мисс Торо пришла в себя первой. Она похлопала Филипа по коленке, вставая. Мальчик поднялся и направился к двери. Перед тем, как выйти, он смазано попрощался. Мисс Торо выбежала следом, нервно перебирая лямки сумочки. Сразу за дверью их встретил Джейкоб Уилсон. Он взволнованно прилизывал торчащий между ушек хохолок, только все тщетно. Филип переминался с ноги на ногу, на одном плече у него болталась сумка, почти пустая. Мисс Торо поправила шляпку и тяжело вздохнула, обреченно глядя за окно, на зеленые-зеленые листья. Лазурное небо дарило состояние блаженного умиротворения. Только сейчас было не до этого, и с тяжелым сердцем Мисс Торо оторвала глаза от окна. Она не злилась, не была в гневе. Даже разочарование ее обошло. Лишь покорная смиренность.

Ее взор упал на безразличного Филипа. Он водил пальцем по столешнице рабочего стола мистера Джейкоба Уилсона и, вроде бы, напевал под нос песенку из вечерней телепередачи. Секретарь не знал, куда себя деть. Он чувствовал напряженность, повисшую над ними. Ему хотелось достать ножик, повесить всем фартучки на шею и отрезать кусочек торта от воздуха, налить чаю и включить старенький граммофон, лишь бы все закончилось хорошо. Он судорожно поправил бабочку и манжеты, несколько раз порывался что-то сказать, да только не успевал.

– Иди домой, Филип. Я не стану звонить твоим родителям. Они наверняка уже устали от всех твоих выходок.

Мальчик кивнул и вышел. Мисс Торо смотрела на закрывшуюся за ним дверь еще несколько секунд. Джейкоб Уилсон повернулся к ящику рабочего стола, затем к кабинету директора и метался между двух огней. Мысли кружились в лучших традициях латиноамериканского танца.

– Может, я налью вам кружечку чая? – наконец, спросил Джейкоб Уилсон.

– Может, и нальете, – мисс Торо устало упала в кресло у стены рядом с входной дверью и положила сумочку рядом. – Может, так и надо, – сказала она тише.

Полный чайник начал нагреваться. Вода потихоньку закипала. Заварка испускала свежие нотки ароматов далеких теплых лугов. На секунду в кабинет залетел ворох насекомых, запели дикие птицы, качались цветы на стройных ножках, и приятный ветер игрался на солнышке. Они перенеслись из будничной рутины.

Когда Филип вышел на школьное крыльцо, он остановился. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, но парень не пошевелился. Он смотрел на горшки цветов, где совсем недавно был ворох земли, листьев и осколков. Уже все убрали. С такой мелочью точно нельзя войти в историю. Филип не мог перестать глазеть на место преступления, сунув руки в карманы школьных брюк. Он изучал каждую деталь. Все выглядело гармонично и прелестно, словно еще одного горшка никогда не стояло рядом со своими братьями. С детской площадки кто-то побежал, крича. Филипу пришлось поднять взгляд, и он закатил глаза, когда понял, что к нему бежал Бобби Джонс, размахивая рукой, а другой держа портфель. Пиджак школьной формы раздувался, как и отросшие темные волосы. Чем ближе мальчик подбегал, тем неразборчивее и громче становились его слова. Филип выпустил воздух из легких и начал спускаться вразвалочку, надеясь избежать встречи с другом.

– Филип! – крикнул Бобби, задыхаясь. – Подожди меня! Пойдем домой вместе!

Ноги продолжали идти.

Бобби возник из ниоткуда. Он вырос из земли прямо перед Филипом, который чуть не упал. Бобби помог другу встать уверенней на ноги и отдышался. Филип не успел прийти в себя. Все случилось слишком быстро.

– Ну что, как там? – с горящими глазами спросил Бобби. – Пытали? Били? Наказали? Ты им ничего не сказал? Ничего-ничего? А протокол вели? А фотографии делали? А угрожали?

– Боб, ты – дурак, – Филип отмахнулся. – Пересмотрел своих боевиков, а сейчас к людям пристаешь, – вновь сунув руки в карманы школьных брюк, Филип пошел по дороге, выкидывая ноги вперед и задрав подбородок.

Бобби постоял с секунду и рванул за другом.

– Ну, хоть поругали?

– Поругали, – вальяжно ответил Филип. – Сказали: еще что-нибудь вытворю – исключат.

– Исключат, – протянул Бобби, будто пробуя на вкус каждую буковку. – А что еще сказали? – с новым дыханием и волной воодушевления спросил Бобби. – Пометку в личное дело внесут, да?

– Слушай, – Филип резко остановился и развернулся. – Если хочешь узнать – сам туда и попади. А я уже устал тебе столько раз говорить одно и то же. Или тебе слабо?

– Слабо? – Бобби выдвинул грудь колесом. – Не слабо! Захочу – хоть завтра попаду! Только мне это не надо, – он хитро сузил глазки. – Я на стороне добрых, а добрые закон не нарушают просто так!

– Ну, а не просто так – скучно.

Бобби замер, а Филип продолжал уменьшаться по мере удалении по залитой золотом дорожке. Он исчез совсем, когда свернул на перекрестке. А дальше пошли люди – один, два, пять, двенадцать, и Бобби понял, что уже слишком поздно. Солнце давно вышло из зенита и уже падало в кровать с облаками. Мальчик ухватился за ремень сумки, тяжелой от тетрадей, и рванул в сторону дома. Он не жалел, что подождал Филипа – так и надо поступать. Подумаешь, покачался на качелях вместо домашки по английскому языку, это не страшно. Бобби быстро бегал. Он хватал ртом воздух и пропускал через себя. Тянуло пряностями и свободой. Бобби чувствовал себя счастливым.

Забежав домой, он быстро скинул обувь, портфель и прошел в кухню, где вкусно пахло. Его мама стояла около стола и готовила полдник – очень важный прием пищи. Только чирканье ножа нарушало тишину. Бобби пригладил взъерошенные волосы и посмотрел на холодильник. Обычно его отец писал туда важные дела на день: заводил информацию в систему, и таблоид подсвечивался ярким синим огнем за час до события. Мама, как правило, все держала у себя в голове. Ее лицо всегда освещалось улыбкой. Даже уходя рано утром на работу или возвращаясь домой к вечеру, она не падала духом. Сильная женщина скрывалась за хрупкой фарфоровой маской. С новых пор Мэри всегда носила обручальное кольцо – здесь можно было не боятся, что за него убьют. Она всегда с легкостью на сердце проживала день за днем, и целый дом улыбался благодаря лишь ей одной.

– Дорогой, как дела в школе? – спросила Мэри, нарезая овощи для салата.

– Все хорошо, мам, – Бобби плюхнулся на стул и начал болтать ногами. – Можно сегодня погулять?

– С кем?

– С Роджером. До папы.

– Только если Роджер захочет, – Мэри улыбнулась.

Бобби вскочил на ноги и выбежал из кухни. Он поднялся на второй этаж и постучал в первую дверь слева. Почти тут же ему глухо разрешили войти. Бобби нажал на ручку и толкнул дверь, просовывая голову в щель:

– Ты не занят?

Роджер обернулся, сидя на стуле.

– А, это ты, – он вильнул хвостом. – Заходи.

Бобби прикрыл за собой дверь и присел на кровать. Он смотрел в пол, на мягкий розовенький коврик. Они молчали. Роджер что-то чертил за столом. Должно быть, делал домашнее задание. Из окна падали приятные оранжевые лучи. Они просвечивали уши Роджера и улыбались на стене. Занавески сдвинули в сторону, и чистое окно открывало прекрасный вид на ухоженный задний дворик соседей и такой же миловидный домик.