Талый снег

Глава 6

Брючный костюм цвета слоновой кости, белоснежный топ и светлые туфли лодочки. Окинула взглядом свой образ в зеркале, добавила крупные серьги с позолотой и убрала волосы в высокий хвост. Пара капель парфюма на запястья и я, прихватив сумочку, вышла из номера. Довлатов ожидал меня уже в холле.

Такси, и снова предложена рука, кивнула, сдержанно улыбнувшись, и взяла его под руку. Под кожей тут же слабые импульсы тока. Это было непривычно находиться настолько близко, изнутри снова поднималась волна, порождающая волнение и трепет. Бросила взгляд на Довлатова и едва не с болью в груди скривилась, наблюдая его безупречный стиль, нельзя быть настолько манящим, это должно быть запрещено на законодательном уровне. Темно-серый костюм сидел на нем как вторая кожа, максимально органично. Белоснежная рубашка с расстегнутыми двумя пуговицами сверху, давал легкий налет небрежности, такой же, как и в будто случайно выбившихся прядях светло-русых волос с природным оттенком пепла. Ходячий объект для воздыхания. Как от этого спастись? Подскажите кто-нибудь. Ну, пожалуйста. На его запястье часы в строгом минималистичном стиле, особый вид моей личной пытки. Мой долбанный фетиш – мужские руки и Довлатов был в первой строчке рейтинга самых сексуальных рук. Господи, куда меня снова несет? Спасите! Где этот сука Голицын? Пусть хоть он переключит мое внимание.

Видимо, там наверху кто-то услышал мою просьбу, и появление Голицына не заставило себя долго ждать, Василий Петрович предстал пред нами, едва мы переступили порог комплекса. Невысокий, коренастый, уже лысеющий мужчина, с широкой улыбкой на лице и изрядным запасом шуток в кармане. За время работы на Довлатова я видела его раза четыре, но ни разу не видела его в плохом настроении.

– Захар, рад тебя видеть, – и они в приветствии пожали руки, – Алена Витальевна, мое почтение, – он улыбнулся и жестом попросил мою руку, оставив короткий поцелуй на тыльной стороне ладони, улыбнулся. – Что ж, добро пожаловать в мир авто, дорогих и не очень! Может, что приглянешь себе новенького, Захар, я буду только рад тебе угодить.

– Обязательно посмотрю ассортимент, – привычно сдержанно ответил Довлатов.

– Отдыхайте, веселитесь, пять минут и начнем. После скучной официальной части будет фуршет, выступление пары певичек, танцы-манцы-обжиманцы. На втором этаже я оставил за вами столик с прекрасным видом, надеюсь, угодил.

– Благодарю, – произносит Захар Александрович. И это еще одна раздражающая черта в Довлатове, краткость, мать ее, и чаще всего там, где она не нужна.

– Спасибо, Василий Петрович, – я искреннее улыбнулась Голицыну.

– Ален, если он тебя обижает, у меня есть для тебя место исполнительного директора, – заговорщическим тоном произнес Голицын подмигнув. Заставляя меня рассмеяться.

– Василий Петрович, не расшатывайте мне коллектив.

– Ой, Довлатов у тебя расшатаешь, ага. Скорее мозоли набью, – рассмеялся Голицын, – Ладно, я пошел исполнять роль радушного хозяина, надеюсь, вам все придется по душе.

И он, откланявшись, скрылся в толпе, переключаясь на других гостей.

В целом все было на высшем уровне, единственный момент который меня не устроил, это то, что отведенный нам столик на втором этаже был на двоих, к нам никого не подсадили. Жизнь явно испытывает меня на прочность.

Вкусная еда, шикарное шампанское, зрелищное представление приглашенных артистов, мне все нравилось, я, можно сказать, этим наслаждалась, но напоминая себе, что это работа. Напомнил мне об этом и телефон, на экране высветилось сообщение от Терентьева, и я едва не выругалась вслух, прочитав присланное. Набрала его номер.

– Влад, убери Голубеву, она не может быть руководителем проекта, – произнесла, как только он взял трубку, произнесла максимально сдержанно, хотя внутри уже изрядно закипала, ибо еще три дня назад проговаривала ему всю инфу касаемо Голубевой и этого гребенного проекта.

– Кроме нее, никто не потянет и …

– Да мне по х…, плевать Терентьев, – процедила сквозь зубы, стараясь не взорваться. Сейчас не тот момент, когда я могу себе это позволить, вот совсем не тот, – я тебе еще три дня говорила разгрузить ее по максимуму, у нее мать в центре паллиативной помощи, она хочет последние дни с ней побыть, а ты, сука, ее руководителем проекта ставишь. У тебя мозги есть? Вынь оливье из черепной коробки.

– Я понял, – спокойно произнес Влад, осознав своей про*б, а я, скинув вызов, потянулась к шампанскому, в несколько глотков осушив бокал. Довлатов смотрел пристально, практически прожигая меня взглядом своих ледяных глаз. Если бы не злость, кипевшая сейчас в моих венах, я сто процентов бы покрылась инеем.

– Владу надо в отпуск, тупить часто стал, – произнесла, откинувшись на спинку стула. Довлатов же жестом подозвал официанта, и снова перевел взгляд на меня. Официант профессионально быстро заменил мой опустевший бокал на полный и спросил, не нуждаемся ли мы в чем-то еще. Получив отрицательный ответ, удалился.

– Терентьев, не оп*здюливался давно, вот и подтупливает, ему порой надо прописывать, чтоб работал, а не херней занимался, – Кивнула, соглашаясь, и вернулась к морепродуктам в своей тарелке, стараясь успокоиться. Находиться столько времени рядом с Довлатовым и так было испытанием для моей нервной системы, надо как-то себя отвлекать, а то кукуха моя улетит строить розовые замки и кататься на белых единорогах.

Выступление известного коллектива с новогодней зажигательной композицией позволило переключиться на более-менее позитивную волну. Жаль, что дальше заиграла лирика и танцующие гости начали разбиваться на пары. А я снова потянулась к шампанскому.

– Потанцуем? – внезапно произносит Довлатов, и я в удивлении приподнимаю бровь. Это, что шутка какая-то? – Вы весь вечер бросаете взгляды в сторону танцующих, – поведя уголком губ, добавил: – и отбиваете ритм ногой.

Черт. Я даже этого не заметила. Очевидно, не только я его считываю, но и он меня. Нервно сглотнула от мысли, что еще он мог заметить.

– Извините, – произношу, понимая, что это может быть довольно раздражающим.

– Пошли, – он неожиданно встает со своего места и протягивает мне руку. Отставив бокал, покорно поднимаюсь, продолжая охреневать от происходящего, одновременно вкладывая свою ладонь в его и ощущая, как миллион нервных окончаний тут же встает в стойку. Мы идем в сторону танцующих, и я упорно твержу сама себе, что это всего лишь танец. Просто танец. Но сердце уже упорно отбивает чечетку.

Довлатов не тот, к кому я имею право испытывать хоть какие-то чувства, он мой начальник, от него зависит моя зарплата, и вообще это не тот мужчина, с которым может что-то получиться. Ему нужна ледяная королева, будет идеальная пара, гармоничная. Но несмотря на то что разум истошно вопит, твердя очевидные вещи и правильные установки, моему сердцу на это полностью плевать. Особенно сейчас, когда его рука скользнула по моей спине, а серые глаза смотрят прямо в мои. Глупое сердце пропускает удары, замирает на мгновения, чтобы снова зайтись в ускоренном ритме.

А край ближе, чем кажется…

Глава 7

Захар.

Хлопья снега упорно ложились на землю, гирлянды раздражающе сверкали, как и люди, сверкали улыбками и искрящимся смехом. Чтоб не пугать людей своим «дебильным веяньем», как выразилась Юмашева, я сосредоточил этим вечером все свое внимание на ней, это и позволило пережить вечер у Голицына, но сейчас, оставшись наедине с самим собой, разум снова погружается в свою собственную черную бездну, и даже проклятый ром не помогает. Время – хреновый лекарь, лишь притупляет боль.

После открытия автосалона мы вернулись в гостиницу и, согласившись на приглашение управляющего гостиницы, присоединились к встрече Нового года, после боя курантов оставил Алену Витальевну веселиться, а сам поднялся в номер, прихватив две бутылки рома. Ненавижу это время в году, все эти гирлянды, цветные огни, елки, счастливые лица людей, мой разум в это время начинает играть со мной в игры, вытаскивая из памяти то, что давно надо было оставить в покое, оставить храниться под толстым слоем пыли где-нибудь в уголке. Прислушался к себе, ожидая давно привычную волну боли, сжимающую тисками сердце, только ничего, кроме тишины, не почувствовал. Зловещей тишины в своем безмолвии. Мертвой, вспарывающей душу, обволакивающей все внутри будто паутиной, убивая любые эмоции, оставляя только холод. Отхлебнул из горла бутылки ром и выйдя на лоджию, закурил. Дверь оставил открытой. Хотелось воздуха, всколыхнувшаяся память будто перекрывала мне дыхание, затягивала на шее удавку, до удушья. Там у Голицына, я впервые за очень долгое время почувствовал себя живым, и сейчас, утопая в черной пучине своего разума, я физически болезненно ощущал эту разницу. Корежило, физически, эмоционально. Хоть Юмашеву зови, из нее получился неплохой якорь, она, не прилагая никаких особых действий, держала меня на плаву весь вечер. А я только сегодня за ее фасадом профессионального, исполнительного сотрудника увидел женщину. Шаулов прав сученыш, я мудак, она пашет без выходных и отпуска, ладно мне на хрен не нужны эти выходные, но она молодая, красивая женщина, ей нужно свободное время на личную жизнь. С другой стороны, каждый сам делает выбор, я веревками ее не держу и в подвал не бросаю, не устраивало бы, давно ушла.

Стук в дверь выдернул меня из потока мыслей.

– Открыто, – крикнул, глубоко затягиваясь и снова прикладываясь к бутылке.

Стук ее каблуков по паркету донесся до моего слуха. Неужели мужик на небе реально услышал мои мысли? Обычно он глух к моим просьбам.

Юмашева появилась на лоджии, разрывая своим появлением холодный мрак, медленно поглощающий мой разум.

– Захар Александрович, Терентьев переслал договора от Баринова, просил вас просмотреть. Я часть бегло просмотрела, отметила пару нестыковок. Надо еще юрикам отправить… – она говорила про сделки с Бариновым, про эти проклятые договоры, а я, закурив вторую подряд сигарету, смотрел, как вздымалась ее грудь под тонкой тканью белоснежного топа. – Там коэффициент в любом случае нулевой, поэтому рассчитывать на прибыль… – Расстегнутый жакет открывал прекрасный вид на едва проступающие соски, съежившиеся от холода. Прекрасное зрелище, от которого кровь в жилах сбрасывала с себя оковы льда, напоминая мне, что я еще живой. Не сдох, хотя порой казалось, что уже давно.

– Алена Витальевна, перешли все мне и уберите уже планшет. Завтра разберемся. Праздник все же, сегодня, – произнес, прихлебывая ром. Она подняла на меня свои голубые глаза, наполненные удивлением. Да сам в ахере, Алена Витальевна, но тормоза сегодня посланы на хрен.

– У вас что-то случилось? – в ее глазах смесь из непонимания, теплоты и участия.

– Как вы смотрите на секс без обязательств, Алена Витальевна? – теплота во взгляде тут же закрылась тучей, взгляд потемнел, проглянула злость, она смерила меня оценивающим взглядом и отложив планшет, потянулась к пачке сигарет, вытащив одну, закурила, ее пальцы отчего-то дрогнули, а я снова скользнул взглядом к ее груди. Надо было все-таки к Ларке заехать перед отлетом.

– В данном случае, это плохая идея Захар Александрович, – произнесла на выдохе. – Нам еще с вами работать.

– С этим не будет проблем.

– У вас возможно. У меня будут, – улыбка по ее губам с налетом горечи. – Женщины эмоциональней, вы забываете об этом. Не стоит стирать рамки там, где они могут оказаться несущей конструкцией, – железный аргумент, но сегодня он меня почему-то не тормозит.

– Триста тысяч за ночь, достаточно, чтобы услышать ваше согласие?

– Вы перепутали меня с кем-то или переборщили с ромом, – злость во взгляде проступила сильней, отчетливей. И усмешка по губам будто скривилась от боли.

– Признаю, с ромом я сегодня действительно переборщил, но у меня есть повод, – затянулся сигаретой, наслаждаясь цветом ее глаз. Кристально- голубой лед, темнеющий, когда она злится.

– Могу заказать для вас девушку, скажите свои пожелания, с бюджетом в триста тысяч вам хватит даже на две, – ее издевка хорошо считывалась, что ж могла ответить и жестче, я заслужил.

– Запрос в другом.

– Значит, я вас неправильно поняла. В любом случае, если вопросов по проделанной работе у вас нет, то мне пора. Она затушила сигарету в пепельнице и потянулась за планшетом.

– Алена, – окликнул. Обернулась, – выпьете со мной? – попытка номер два. Чувствовал себя ублюдком, но выпитый ром почти перекрывал это чувство.