Талый снег

– Захар Александрович, я повторяю, это дурная идея.

– Виски, ром, вино, шампанское и триста тысяч, могу увеличить до пятисот. Представьте, что вы работаете, сегодня психотерапевтом, – усмехнулся, снова делая глоток из бутылки.

– Что у вас случилось, Захар Александрович?

– Жизнь, Алена Витальевна, со мной случилась жизнь, как родился, так и понеслось, – усмешка над самим собой исказила мои губы. Протянул руку, убирая с ее волос кусочек конфетти. – Пойдемте в комнату, вы замерзли.

Потушил сигарету и придержал колыхающуюся от ветра штору, пропуская Юмашеву вперед, гадая: останется или уйдет?

Глава 8

– Настолько противен? Предпочитаете брюнетов? Есть муж, парень, сожитель? – Довлатов протянул мне бокал, наполненный белым вином, – онемевшими пальцами сжала тонкое стекло, делая небольшой глоток. Стараясь хоть чуть-чуть затушить огонь, уже вскипающий в венах. Один его вид сейчас – это проделки дьявола, закатанные рукава открывали вид на руки забитые татуировками, рубашка, расстегнутая до половины, а на груди еще один рисунок. Внутренняя Аленка облизнулась, предвкушая возможность прикоснуться. Мозг же, сорвав голос, шептал «беги», ибо уровень здравомыслия стремительно быстро падал до критической отметки. Довлатов – это грех в человеческом обличии.

– Я понимаю, что вы не терпите отказов, Захар Александрович, но чем вас не устроил мой вариант? Я действительно считаю, что мешать работу и личное, ни в каких пропорциях нельзя, результат непредсказуем, это как играться с тротилом, – ответила все еще изо всех сил, стараясь мыслить трезво, смотреть прямо, не терять голову, но ноги уже ватные, а предательская дрожь тонкими импульсами бьет тело. Его взгляд словно набрасывал на мой разум утяжеляющую вуаль. Надо уходить. Прямо сейчас.

– Что бы там у вас ни произошло, я уверена, вы разберетесь. Мне пора, – сделала шаг, ставя бокал на столик, и сделала шаг к двери. Перехватил. Неожиданно притягивая рывком к себе и впиваясь в губы. По телу все триста восемьдесят, на обрыв проводов, с первых секунд срывая стон поражения. Поцелуй сразу глубокий, сразу язык по языку, сжигая тормоза, срывая их к хренам собачьим и бросая в топку. Запах его парфюма, тела, рома и тонкий шлейф сигарет, вызывал замыкание нейронных связей, вырубая пробки. Ответила. Задыхаясь от волн жара, прокатывающих сквозь тело, зарываясь пальцами в его волосы. Жакет и топ отброшены в сторону, как и его рубашка, мои брюки остались на полу. Подхватил, заставляя обвить ногами его тело, понес к кровати, продолжая горячими губами скользить по шее, плечам, словно оставляя невидимые печати. А мне казалось, я уже сгорала, каждое его касание ощущалось как разряд тока, приятный, и одновременно болезненный, каждый поцелуй, полуукус как удар хлыста для мазохиста. И вместе с тем внутри меня стучали и ликовали тысячи барабанов, вознося на пик блаженства.

Опустил на постель. Губами по груди, обводя ареолу и ударяя языком по соску, втягивая его губами. Пронзало насквозь, выгибая тело, сбивая дыхание, перекрывая его до асфиксии. Отстранился на мгновение, чтоб достать резинку и скинуть остатки одежды. И снова его губы на моих, токсином в кровь, заставляя ее вскипать, вырывая стон за стоном. Чувство опьянения, до головокружения, утопая в прошивающих насквозь эмоциях.

Скользнул рукой вниз, неторопливо вводя пальцы внутрь, подбросило, заставляя впиться пальцами в его спину, от первого почти болезненного спазма, заставляя до одури, до сумасшествия желать больше. Убрал руку, вызывая острое чувство опустошения, не испытываемое мной никогда. Языком по губам пока натягивал резинку.

Двинулся вперед, и я обхватила его торс ногами, упираясь пятками в поясницу, выгибаясь, позволяя проникнуть ему глубже. Сразу ритм, взрывающий сознание, разносящий на атомы и молекулы, разрывающий рецепторы. С каждой секундой заставляя улетать все больше, все выше. Мне казалось, я была пропитана им насквозь в этот момент, до самых костей, до нутра, до самого сердца. Жар до невыносимости. Еще движение, еще толчок и сжатая до предела спираль разжалась. Разрубающее разум наслаждение. Каждая мышца в теле сокращалась, вынося сознание за пределы галактики. Полосовало до черных точек перед глазами, разрывало, до немого крика. Под ним, с ним, сейчас.

В себя вернулась не сразу, Довлатов скатился, падая на подушки, стянул резинку. Дыхание, как и у меня сбитое. Я же подтянула лишь покрывало и на мгновение прикрыла глаза. Сглотнув. В горле першило и ужасно хотелось пить, но сердце все еще не жалея, лупило по ребрам. Сходило медленно.

– До утра, свободна. Деньги утром уже будут у тебя на счете, – слова, возвращающие на землю, в реальность и рассеивающие пыль волшебства, которое все еще витало в воздухе несколько минут назад. Посадка жесткая, но ожидаемая. Другого я и не ждала. Улыбка скользнула по моим губам, как реакция на боль. Поднимаюсь с постели. Не прикрываясь, не заискивая, ну тушуясь, медленно прохожу через комнату, в чем мать родила, спокойно собираю свои вещи и начинаю одеваться. Во мне нет стыда, нет раболепства, есть лишь злость на саму себя за совершенную ошибку, ибо знаю наверняка, что с этого момента уже ничего не будет по-старому, уже не будет того уважения, которое было ко мне раньше. Теперь я для него пустое место, одна из тех, кого можно купить за котлету бабок. Продажная шкура, готовая раздвинуть ноги, если ее устроит количество нулей. Что ж поздно посыпать голову пеплом, каждый из нас получил то, чего желал, я же получила даже больше, чем можно было рассчитывать. Секс и деньги, неплохо, когда не рассчитываешь даже на первое.

Довлатов расслабленно лежал на кровати, прихлебывая из бутылки остатки рома, и следил за каждым моим движением. Натянула топ, и подхватив оставленный на полу жакет, посмотрела в его сторону. Встретились взглядами, повела уголком губ в намеке на улыбку, смотря в его глаза, глаза удовлетворенного хищника. Прищурился, немного склонив голову вправо. Неужели удивление Довлатов? Думал, я уйду как использованная и униженная девка. Хрен тебе. Это я потом буду сдыхать, в своем номере в обнимку с бутылкой вискаря, а сейчас плечи расправлены и на моем лице будет сиять улыбка. Не смотря, ни на что.

– Спасибо, Захар Александрович, за приятный вечер. Секс был хорош, мог, конечно, быть шикарным, если бы вы не торопились, а так кончить не успела. – Брови приподнялись в удивлении, улыбка на его лице стала шире, и я, подхватив планшет, направилась к двери. Шаг. Второй. Третий. Щелчок. Дверной. А, казалось, у виска.

Глава 9

Вошла в номер, внутреннее сдуваясь, словно воздушный шарик. Прижалась спиной к двери, сжимая веки до всполохов и пораженно сползая на пол. Что ж, режим «бабского нытья» от собственной дурости активирован, уровень «пожалей себя» выкручен на максимум. А еще можно поздравить себя с выполнением мечты, Довлатов гребанный Дед Мороз, рассмеялась сквозь брызнувшие из глаз слезы. Истерика с каждой секундой все теплее принимала меня в свои объятья, ломая рамки, ломая броню, ломая то, внутреннее, что держало меня на плаву до этого. Какими бы мы ни были сильными бабами, у которых и конь всегда под рукой, изба есть и спички в кармане, всегда есть то, что вытаскивает из нас тех маленьких девочек, которые просто хотят любить и быть любимыми. И чем ты сильней, чем толще отрастила броню, тем больней, когда эта девочка выходит на первый план.

Меня ломало, ломало без жалости, нутро билось словно в клетке, стеная, что пусть все будет как угодно, лишь бы рядом, лишь бы еще раз почувствовать, ощутить, какого это, быть в его объятьях, чувствовать его губы, касания, быть любимой, желанной… Его запах до сих пор мной ощущался, казалось, я была им протравлена насквозь. Тело еще фантомно ощущало его прикосновения. Все это моя личная БДСМ сессия. Больно и сладко. И снова смех сквозь слезы, размазывая ладонью косметику по лицу, выдохнула, стараясь успокоиться, поднялась с пола. Прошла в комнату, открыла мини-бар, распечатала бутылочку виски и сделала пару глотков. Горло обожгло крепленой жидкостью, почти возвращая к реальности. Скривилась. Слезы еще текли по щекам, но мозг уже понемногу сбрасывал с себя эмоциональную петлю и начинал пропускать импульсы в нейронных связях.

Ну, залезу я к нему в штаны. А что потом? Дальше что? Роль любовницы в лучшем случае и бесконечная, нескончаемая агония вкупе с раздирающим душу чувством одиночества. Так себе перспектива. Пытка, личный ад, в котором отчаянье сплетено с фанатичной потребностью. Это прямой путь к зависимости от человека, от его настроения, от его жизни, это потеря себя. Усмехнулась и, сделав еще глоток, набросила на себя гостиничный халат. Убрав виски в карман и открыв дверь на лоджию, села на порог закуривая. Нет. Подобная перспектива меня не устраивает, заманчивая, сладкая, но не моя. Я давно усвоила одно простое правило в этой жизни: как бы ты сильно ни любила мужчину, помни, что х*й – это не несущая конструкция в твоей жизни. Поэтому, докурив, допила виски и отправилась в душ. Завтра вылет домой. А после еще к матери ехать. Мне нужны силы и физические и моральные. Я морального права не имею явиться к матери растоптанной и раздавленной. Я ее дочь. Дочь женщины, которая каждый день в схватке за жизнь своего ребенка на протяжении уже двадцати лет. Она столп, нерушимый, непоколебимый. И я ее дочь. То, что меня попользовал мужик, это не конец света, не причина растекаться киселем у ее ног и заставлять ее переживать еще и за меня. Жива, здорова, а значит, жизнь идет дальше. С этими мыслями я забралась в постель, благо вырубило почти сразу, как голова коснулась подушки.

Утро встретило меня головной болью, выпив лекарство, приняла душ. Оделась, собрала вещи, подготовила чемодан и вышла из номера. Надо было позавтракать, что бы окончательно воскреснуть и просигналить этому миру, что он для меня не рухнул.

Дверь его номера распахнулась почти одновременно с моей.

– Доброе утро, Захар Александрович, – произнесла спокойно и максимально равнодушно. Не дожидаясь его, прошла к лифту. Встал рядом. Смотрела куда угодно, лишь бы не на него.

Тяжело смотреть в лицо тому, чьи ласки заставляли ночью стонать в беспамятстве, а теперь вам нужно снова вернуться в привычные роли, выстроить разрушенные границы и рамки. Хотелось провалиться сквозь землю. Совместный спуск в лифте стал пыткой. Но мой разум все же нашел ресурс двигаться дальше. Злость – прекрасное топливо, в моем случае просто неиссякаемый ресурс. Я разозлилась на него, на себя, на всю эту дебильную ситуацию. Он просто напился. Я не знаю, что у него случилось, и почему он выбрал именно этот день, до этого я никогда не видела его пьяным. Но мне, идиотке, надо было просто бежать сразу в свой номер, и не попадаться ему на глаза. Или просто уйти после поцелуя. Тогда не было бы сейчас настолько ужасно внутри. Нашел бы кого пригласить в свою постель, раз так припекло.

Первым порывом, после того как я утром увидела пополненный баланс моего счета на триста тысяч, было конечно, отправить ему его деньги обратно, но теперь, хрен, услуга была оказана, душонку я свою потрепала изрядно, и эти триста тысяч мне нелишние, этакая компенсация за моральный ущерб. На ипотеку закину, хоть закрою быстрей. Триста тысяч в хозяйстве не лишние, применение найду, а Довлатов не обеднеет. Я гоняла, эти мысли в своей голове пока мы ждали заказ, попутно разгребала в планшете рабочую почту, изображая занятость.

Ели в молчании. Довлатов лишь уточнил время вылета и снова уткнулся в свой телефон, прихлебывая горячий кофе.

В аэропорту нас встретил Терентьев, изрядно помятый.

– Новый год прошел на ура, судя по твоему внешнему виду? – Влад скривившись, кивнул, подхватывая мою сумку.

– Голова болит так, что разговаривать трудно, – тихо отозвался Терентьев, закидывая вещи в багажник, видимо, чтоб не услышал Довлатов. Сомневаюсь, что это его спасет.

За рулем был парень из охраны, Влад сел рядом с ним, мы с Довлатовым на заднее сиденье.

Машина двинулась с места.

– Терентьев, – тон голоса не сулящий для Влада ничего хорошего, – через час, отчет о проделанной работе, хоть один косяк найду, можешь искать себе угол, в котором я тебя не найду, – отчеканил Довлатов, одной фразой, замораживая атмосферу в машине.

– Захар Александрович, первое января же… – но договорить он не успел.

– Тебя что-то не устраивает?

– Отчет будет готов через час, – быстро ретировался Влад, доставая из бардачка таблетки от головной боли и потянувшись к бутылке минералки.

– Договорись о встрече с Абдуловым. На почту пришлю список, пробей аккуратно каждого, все, что известно. На пять дней, пока Алена Витальевна отдыхает, ты должен быть вездесущим, если узнаю, что ты ее дергаешь по вопросам, которые в силах решить самостоятельно…

– То мне стоит искать угол, в котором вы меня не найдете, – продолжил Влад, прикладывая бутылку с водой к своему виску.

– Хоть, что-то запомнил. Не все потеряно, – мрачно добавил Довлатов.

По одному этому разговору было понятно, что Владу будет сложно, очень сложно, но мне почему-то было его не жаль. Заслужил.

Машина притормозила у моего подъезда. Максим вышел из салона, открыл мне дверь, помогая выйти, и вытащил сумку из багажника, собираясь проводить меня до двери.

– Не надо, я сама.

– Алена Витальевна…

– Я сама. Иди, – Макс кивнул и вернулся в салон. А я наконец-то выдохнула, избавившись от присутствия Довлатова рядом с собой.

Надеюсь, эти пять дней хоть немного сотрут остроту воспоминаний.

Глава 10

Остановила машину у родного дома, и сердце болезненно защемило, до покалывания в кончиках пальцев. Давно не крашеный палисадник, покосившийся почтовый ящик, снег расчищен тропинкой только к калитке. Прихватив пакеты, вышла из салона. Пока я доставала сумки из багажника, навстречу вышла мама. Вид ее маленькой фигурки, кутающейся в большую домашнюю куртку, заставил мое сердце сжаться еще сильнее.

– Моя хорошая,– она сразу меня сжала в своих объятиях, расцеловывая в обе щеки, -что ж ты не сказала, что сегодня приедешь.

– Решила не ждать, сразу, как прилетела, собралась да поехала.

– Пошли в дом, холодно же, и сумки давай сюда, опять накупила всего. Ален, все есть у нас, зачем тратишься, – она подхватила пару пакетов и закрыв калитку, пошла к крыльцу, а я с печалью отметила, как она постарела за последние полгода, как осунулись ее плечи и практически потух былой свет в глазах. Это царапнуло по нутру до боли с пониманием, что я ничего не могу с этим сделать.

– Мне даже накормить тебя особо нечем, суп да салат из овощей. Сейчас что-нибудь приготовлю, где-то у меня был фарш, – она засуетилась, полезла в холодильник.