Тася и Чудовед в Нарисованной стране

– Вооон на том холме.

Тася направилась прямиком туда.

– Это какая-то лисья нора, а не пещера, – заявила она, заглядывая в темный лаз под холмом, – Ау! Есть кто живой?

Эхо гулко отозвалось.

– Квяжебяка, просыпайся и выходи!

Ответило снова только эхо.

– Что ж, придется ее разбудить, – Тася забралась в пещеру.

– Ох-ох-ох, – прокряхтел Чудовед, у которого вновь затряслись коленки, но, так и не отпуская тасиной руки, покорно поковылял за ней.

В пещере было еще темнее, чем в лесу. Тася двигалась наощупь, но на этот раз никаких глаз в темноте не светилось. Похоже, Квяжебяку боялись даже летучие мыши, которые обычно обитают в подобных местах. По крайней мере, так про них говорил Тасе папа.

Вдруг Тася наступила на что-то мягкое, и вслед за этим послышался вопль. Внезапно в темноте возникли три огромных желтых глаза, озарив пещеру, как фонари. Перед ними выросла зеленоватая туша, покрытая бородавками и наростами, с длинным, завернутым в спираль хвостом.

– Кто смеет тревожить наш сон? – проворчало существо, спросонья протирая глаза передними лапами.

– Это я, Тася. А ты и есть Квяжебяка?

– Да, мы есть Квяжебяка. Почему ты осмелилась разбудить нас? – Квяжебяка окончательно проснулась и принялась вытягивать свой хвост и переступать многочисленными лапами, разминая их после долгого сна.

– Я пришла, чтобы разобраться с тобой как следует!

– А ты знаешь, что я самое страшное существо на свете? – и Квяжебяка завыла так, что своды пещеры откликнулись гулким эхом.

– Это ты так думаешь, – ответила Тася как ни в чем не бывало, – А по-моему, так самая обыкновенная сороконожка, только переросшая.

Квяжебяка обиженно загудела:

– Сейчас я тебя съем!

– Не получится – я ведь настоящая девочка, а не бумажная.

– Это как? – удивленное чудище заморгало по очереди тремя глазами.

– Ну, я не нарисованная. Если не веришь, можешь меня укусить, – и Тася бесстрашно протянула руку вперед. У Чудоведа застучали зубы, но Квяжебяка только понюхала Тасину руку и с отвращением зафырчала.

– В общем, я тебя не боюсь, – заявила Тася.

Квяжебяка начала грозно топать всеми своими ногами и оскалилась, обнаружив три ряда острых зубов, в которых кое-где зияли дыры. Но Тасю и это не впечатлило.

– И вовсе не страшно!

Квяжебяка приумолкла.

– Обещай мне, что ты больше не будешь нападать на бумажных человечков и пожирать их домики, – грозно произнесла Тася, – а не то я нарисую клетку и посажу тебя в нее, чтобы все над тобой насмехались!

Квяжебяка понуро опустила голову.

– Если ты посадишь нас в клетку, мы умрем от голода, – сказала она и вздохнула, – Что поделать, если нас такой создали? Мы можем питаться только бумажными человечками или, на худой конец, их домиками. Кирпичики так здорово хрустят, а заборчики так чудно пахнут! Объеденье, – и Квяжебяка мечтательно облизнулась.

Тасе вдруг стало ее жалко. Она в задумчивости закусила губу, и тут ей в голову пришла идея:

– А что если я нарисую для тебя горшок каши из кирпичей и заборчиков, который будет все время полным, сколько бы ты ни съела?

Квяжебяка с надеждой посмотрела на Тасю:

– Правда? А ты можешь?

– Я могу нарисовать почти все что угодно. Только лошади у меня пока не получаются. Они выходят похожими на собак.

– Тогда нарисуй.

– И ты не будешь больше тревожить бумажных человечков?

– Неа, – Квяжебяка помотала головой и даже улыбнулась, хотя у нее это с непривычки плохо получилось, – Обещаем!

– Хорошо, я нарисую тебе горшок квяжебякиной каши, как только вернусь домой.

Тася на прощание погладила Квяжебяку по бородавчатой спине, и та заурчала. У Чудоведа от этого волосы встали дыбом, хотя в глубине души он уже перестал бояться.

– Ну смотри, держи свое слово! – сказала Тася и направилась к выходу из пещеры, потянув за собой недоумевающего Чудоведа.

– Только не забудь добавить в кашу побольше красных крыш, они мои любимые, – крикнула им вслед Квяжебяка и, свернувшись калачиком, снова заснула.

8.

Когда Тася и Чудовед вышли из пещеры Квяжебяки, луна исчезла, и из-за горизонта выкатывалось солнце.

– Надо же, – удивилась Тася, – мне показалось, мы только словечком перемолвились, а уже целая ночь прошла!

– Ночь совсем не обязательно должна тянуться несколько часов, – пояснил Чудовед, – Солнце может выглянуть, когда ему вздумается. Зато если оно не в духе, то наступает долгая смурь, и ничего не остается, кроме как впасть в спячку.

– Или что-нибудь изобретать при светлячках, – предположила Тася, вспомнив Мастера-Кудастера.

Они подошли к лесу, который теперь вовсе не казался страшным. Это был просто очень древний дремучий лес, в который редко кто-то наведывался. И все же Чудовад ухватился за тасину ладошку и сжал ее покрепче. Тася отодвинула ветви и шагнула вперед. Лес и правда изменился до неузнаваемости. Верхушки деревьев мирно поскрипывали, тревожимые ветром. Они были заняты своими мыслями и им было все равно, кто путается между их корнями. Тася перешагивала через коряги и пни, но никто уже не грозился зацепиться за ее платье или ухватить за ногу. Тася улыбнулась и даже стала напевать себе под нос. Вдруг она заметила, что посреди зелени там и сям краснеют крохотные крапинки земляники. Она присела и сорвала одну ягодку.

– Не вздумай! – вскрикнул Чудовед, но Тася уже засунула ягодку в рот и показала ему заалевший язык:

– Ты трусишка! Это же обыкновенная земляника! Неужто ты думаешь, что я бы стала есть какие-то непонятные ягоды?

Вскоре они вышли из леса. Впереди торчал над землей домик-чердак госпожи Летиции, к нему Тася и направилась. Подойдя, она дернула за шнурок, но никто не откликнулся. Зная обыкновение художницы показываться не сразу, Тася позвонила еще раз, но и теперь никто не желал отворять скрипучую дверцу.

– Похоже, она еще спит, – пожала плечами Тася, – Ну, пойдем дальше.