Тася и Чудовед в Нарисованной стране

– А почему у вас все картины стоят «спиной»? – спросила Тася.

– Потому, – художница вытащила из кармана своего шелкового халата длинную курительную трубку, подожгла ее и затянулась, – потому, что вы, публика, невежественны, и подлинного искусства не понимаете.

– Мы вовсе не публика, – возразила Тася, – Я Тася, а это – мой друг Чудовед.

– А я, как вы, несомненно, знаете, госпожа Летиция, – она слегка склонила голову.

– Очень приятно, – вставил Чудовед, и протянул руку, но художница, будто бы не заметив этого, продолжила:

– Между тем, пока вы не заговорили мне зубы, верните-ка шнурок и колокольчик на круги своя!

Чудовед уставился на свою протянутую руку, будто впервые увидел ее, но опомнившись, заковылял к двери – чинить звонок.

– Между прочим, ваша веревочная лестница – не самое удобное приспособление, – заметила Тася.

– Что поделать? Путь к искусству должен быть тернист…

– А по-моему, так вы отгоните всех гостей.

Тася насупилась, а художница вздернула подбородок. Чудовед, который никак не мог справиться со шнурком, вставил:

– Кхе-кхе… Тут, к слову, неподалеку живет Мастер-Кудастер. Он изобретатель и точно придумал бы какую-нибудь хитроумную подъемную штуковину вместо этой лестницы… Впрочем, вы наверняка знакомы.

– Ничего я не знакома, – госпожа Летиция задрала подбородок еще выше, – Я не пускаю в свой круг каких-то изобретателей, которые не смыслят ни в чем, кроме шестеренок и винтиков!

– Но почему? – искренне изумилась Тася.

– Потому, что мое Вдохновение слишком пугливо. Каждый посетитель для него – нервный стресс. Оно прячется, и потом его никак невозможно выманить из укрытия. Вот и сейчас оно, бедняжка, снова куда-то сгинуло, – госпожа Летиция нервно затянулась и закашлялась. Тася заботливо принялась хлопать ее по спине, но госпожа Летиция только замахала руками:

– Спасибо-спасибо, довольно!

Когда художница пришла в себя, Тася возобновила свои расспросы:

– Но для чего же вы рисуете? Разве не для того чтобы показывать картины на выставках?

– Вовсе нет. Я рисую тогда, когда этого хочет Вдохновение. Оно как домашний питомец. Его надо лелеять, его надо кормить – но только не консервами, а искусством.

– Пищей духовной, – вставил Чудовед.

– Именно!

– Вот это да, – подивилась Тася, – а на ваше Вдохновение можно взглянуть хоть одним, хоть полглазком?

– Я же говорю, оно спряталось.

– Может, его поискать? – Тася заглянула за ширму, – я один раз нашла пуговицу от папиной рубашки, которую он потерял сто лет назад. А еще складной ножик, который мама засунула в рюкзак, когда собиралась в поход, и забыла…

Госпожа Летиция снисходительно на нее посмотрела:

– Святая простота! Вдохновение, моя милая, – это не пуговица и не ножик. Оно прячется там, где его днем с огнем не сыскать.

– Жалко, – вздохнула Тася, все еще поглядывая по углам: небось, там оно и затаилось, а художница просто не хочет его показывать, – Я бы не стала его обижать.

– Кхе-кхе, – Чудовед наконец совладал со шнурком, – колокольчик как новенький!

– Прекрасно. Надеюсь, он звонит по-прежнему ля-мажор?

Художница подошла к двери и, удостоверившись, что звонок теперь на месте, обернулась к ним:

– Я бы с удовольствием угостила вас чаем, но к нему у меня ничего нет. Как, впрочем, и самого чая. Художники только курят и никогда не едят, – развела она руками.

– Что, совсем никогда? – изумилась Тася.

– Почти.

– Ну ничего, – заверила ее Тася, – Лучше покажите картины, хотя бы одну!

Художница пристально посмотрела на нее и кивнула:

– Так и быть, сделаю для вас исключение.

Затем она подошла к крайнему холсту и повернула его так, чтобы открыть горящим от нетерпения взглядам Таси и Чудоведа.

На картине зашумело и заколыхалось море, из-за горизонта показался корабль под белыми парусами и стал приближаться. В небо взмыли чайки, тревожно крича. Тася замерла и глядела во все глаза. Никогда еще она не видела, чтобы картины оживали.

Летиция тем временем повернула следующее полотно. На нем у распахнутого окна стоял букет солнечно-желтых подсолнухов. Невесомая занавеска колыхалась от ветра, а из сада пахло летом – землей, теплой древесной корой и полевыми цветами. Тася зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, увидела третью картину: каменный замок, поросший мхом и оплетенный диким вьюном, в одном из окон – мерцающий свет, а в небе то и дело полыхают молнии.

Тася поежилась:

– Жутковато!

Художница вновь убрала ее к стене:

– Вдохновение бывает в разном настроении. Пожалуй, на сегодня довольно.

Тут из угла послышалось как будто бы урчание: уи-уи-уиррр…

– Тссс, – Летиция приложила палец к губам и чуть слышно прошептала: – это оно, вернулось!

Тася округлила глаза, ей до щекотки захотелось увидеть диковинное Вдохновение. Но художница уже начала подталкивать гостей к двери. Тася, пятясь, на секундочку поднялась на цыпочки и заметила, как что-то округлое, сиреневое, размером с кота показалось из-за ширмы. А может, ей привиделось.

Когда они с Чудоведом спустились на землю, госпожа Летиция затащила веревочную лестницу обратно в свой дом и помахала на прощание:

– Благодарю за беседу, до свидания!

Она тут же скрылась в доме, заперев дверь.

– Хм… – Чудовед почесал затылок, – своеобразная дама!