Убийство – дело житейское

Вскоре в доме Урмановых воцарилась тишина. Молодые женщины удалились на кухню, где на освободившемся от посуды столе, аккуратно оформляли лист бумаги, предназначенный для гадания; ребенок сладко посапывал, удобно расположившись на коленях у деда; Мурад, выпив несколько рюмок водки, спал. Эвелина Родионовна взглянула на часы и, увидев, что настала полночь, пробормотала благодарственную молитву – заканчивался год, затраченный ею на тяжкое путешествие в небытие. Мысли Лины перекинулись на Джамилю.

– Неужели я права, и Миля в одиночестве крутит блюдце? В такую ночь, после месяца, проведенного в нервной клинике, это опасно… Она играет с огнем! Я бы могла ее отвлечь, позвонить… Но нет… Я обещала Пифии, что близко не подойду к Аджине. Свое слово сдержу. Пусть живет так, как считает нужным! Я ей не нянька…Право, умирать буду, а ее прощальный визит перед отъездом на курорт, не забуду… Это надо же! За двадцать минут она успела изгадить все, ради чего я жила. И как была убедительна…А как выглядела! Как ее захлестывало самодовольство! Просто светилась, упиваясь своей победой.

У Эвелины эти воспоминания вызвали такую душевную боль, что на глазах появились слезы. Она беззвучно выругалась, пододвинула поближе бутылку водки, разлила ее по рюмкам и, протянув одну Исмаилу, прошептала:

– Давайте, Иса сначала помянем Женечку. Скоро год, как его с нами нет, а потом выпьем за деток! За то, чтобы мы имели возможность им помогать, а наши заботы не были им в тягость!

…По поводу времяпрепровождения своей бывшей подруги Пазевская не ошиблась. Джамиля гадала. Поздно освободившись в училище, Азарханова вернулась домой в мерзком настроении. Есть ей не хотелось, и она наскоро выпив чашку двойного кофе, уселась за ведьмин лист, сохранившийся со времен ее дружбы с Эвелиной. Миля задернула шторы, зажгла несколько свечей, одну из них поставила на край бумаги с алфавитом и, разогрев блюдце, приступила.

Вспомнив, что Пазевская утверждала, будто предстоящая ночь опасна для таких игр, она надумала вызвать дух своего недавно скончавшегося двоюродного брата. В памяти Джамили сохранился его милый облик, и она решила, что его душа никогда не причинит ей вреда.

Поначалу, пока Миля не вошла в транс, блюдце не двигалось. Но постепенно, возбуждение ее мозга передалось в кончики пальцев, и оно побежало.

О чем только не спрашивала Джамиля, и на все получала благостные ответы. Время летело незаметно и к утру, с трудом разогнув онемевшую спину, она счастливо вздохнула. Почести, высокие должности, огромные деньги, возвращение мужа, разрыв сына с рыжей потаскухой – все это по прогнозам брата сулила ей жизнь. Азарханова удовлетворенно растянулась на кровати. Но через полчаса вскочила, как ужаленная.

– Я спрашивала брата, но он близкий мне человек, его душа помнит меня и оберегает… Все прогнозы, что я получила этой ночью – ложь! Буду гадать сегодня. Двадцать пятого декабря – день абсолютной истины!

Наскоро ополоснув лицо, Азарханова позвонила на работу. Сказавшись больной, она пообещала прийти в училище тридцатого декабря на новогодний вечер.

После этого звонка ощущение полной свободы опьянило Милю. Ей показалось – всего шесть дней напряженного гадания, и она до конца жизни избавится от страхов, сомнений и одиночества, навсегда освободится от сознания, что, несмотря на свой незаурядный ум, талант и связи, проиграла схватку с Пазевской.

– Я хочу правду и будь, что будет! – решила Джамиля и принялась вызывать дух Кассандры. – Она единственная, кто знает будущее, и я уговорю ее открыть мне тайну моего бытия!

После настойчивых взываний к духу легендарной провидицы, Миле показалось, что та откликнулась. Поначалу, ответы прорицательницы были уклончивыми, и суть их ускользала. Но потом… Потом… Все сомнения мятущейся души вопрошающей, все ее страхи, ненависть и жажда мщения облеклись в слова. Оторваться от этого уже не было сил. Время для Джамили остановилось. После каждого вопроса ее настроение менялось. Оно металось, как свеча под дыханием порывистого ветра. Вопрос – ответ положительный. Через несколько минут этот же вопрос в чуточку расширенном варианте – ответ отрицательный, и так без конца. За четверо суток Миля проспала не более десяти чесов и выпила весь свой полугодовой запас кофе. Один раз позвонил Исмаил, справился о ее здоровье. Джамиля непристойно обругала мужа, отключила телефон и продолжила гадание. Возбуждение Мили нарастало. Доведенная до отчаяния противоречивыми ответами Кассандры, потерявшая терпение женщина переключилась на общение с духом древнегреческой прорицательницы из Дельф Пифии.

Двадцать восьмого декабря, ближе к вечеру, в годовщину гибели Фаргина, Эвелина Родионовна, помянув в церкви своего безвременно погибшего друга, вернулась домой расстроенная. Чтобы немного отвлечься от горьких мыслей, она села перечитывать письмо Прядина. Сведения, полученные от Павла, ее гипнотизировали – они странным образом были связаны с картинами, мелькавшими в ее голове во время болезни. Лина чувствовала потребность в упорядочении этой информации. Ей показалось, что кодом к ней является взаимосвязь начальных слогов имен столичных родственников Тани, поэтому Эвелина взяла чистый лист бумаги, выписала на него данные этих людей и стала ими манипулировать. Она отсекла от их имен отчеств и фамилий часть букв, оставшиеся сложила в слова и от неожиданности ахнула: отношения между членами этой странной семейки были аналогичны тем, что складывались между мифологическими персонажами, заполнявшими ее видения. Этот феномен бросался в глаза даже непосвященному:

Свекровь – Ефро(синья) Па(вловна) Быкова. = Европа Быкова.

Свекр – А(лкис) Сте(панович) Рий(ден) = Астерий.

Муж – Ми(хаил) Нос(ов) = Минос.

Первая жена, мать Вали – П(олина) А(ндреевна) Сифа(ев)а = Пасифая.

В конце листа, представив в таком же варианте и свое собственное имя, Лина расхохоталась:

Эв(елина) Ро(дионовна) Пазевсная = Эвропа Зевская.

Мысли Лины закружились в вихре ассоциаций. Астерий был бездетным и воспитал детей своей супруги Европы, и в первую очередь Миноса. Алкис, бездетный в результате контузии, женился на Ефросинье и воспитал ее сына Мишу Носова. Если и дальше рассуждать в том же ключе, получается интересная картина. Пасифая, супруга Миноса прижила первенца со стороны. Если предположить, что в семье Михаила произошла подобная история, то все остальные события в жизни Рийденов выстраиваются в простую и ясную цепь. Становится понятно, почему Валя – единственный человек в семье, кто имеет платиново-белые волосы и прозрачные серо-голубые глаза. Ясно, из-за чего Фрося – ханжа с фашистскими замашками, смотрит сквозь пальцы на связь сына с девушкой. Будь Валя ей родной внучкой, она бы не потерпела в доме инцеста, а так, чужая кровь и, как бы сын себя не вел, главное, избежать скандала. Еще один момент… Миша не держит в доме ни одной фотографии Полины. Интересно, из-за чего? Скорее всего, оттого, что девчонка очень похожа на мать. Если в этом есть хоть грамм истины, то связь с падчерицей можно объяснить, и тут возникает множество вариантов.

Мысли Пазевской приобрели новое направление.

– Может Михаил, сойдясь с Валей, получил возможность реализовать годами сжигавшую его страсть к безвременно погибшей Поле? А, возможно, эротика – это форма загладить перед девочкой вину за гибель ее матери. А, вдруг, развращая тринадцатилетнюю акселератку, Миша таким способом реализовывал свою ненависть к ее развратной мамочке? Что движет им – безответная любовь, чувство вины, годами терзавшее его, жгучая ненависть или неосознанная жажда мщения? Вообще-то, это не мое дело. Убеждена только в одном – Рийден-младший бесплоден. Если бы он имел возможность обзавестись потомством, его интимные отношения с Таней складывались бы иначе: он не морочил бы ей голову всякими бреднями, лишь бы не пускать к врачам. К великому сожалению, моя дочь оказалась еще наивнее, чем эта столичная несовершеннолетняя потаскушка. Любопытно, какова роль моего зятя в смерти его первой жены? Павел написал, что Полина погибла дома, и следствием это было квалифицированно, как несчастный случай. Было установлено, что ту злосчастную ночь Миша провел в доме Ефросиньи Павловны…Можно подумать, будто есть на свете такая мать, которая в подобной ситуации откажется подтвердить алиби сына? Интересно, что из себя представляют приятели Рийдена-младшего? О Борисе Агине Танечка рассказывала довольно подробно. Во время мнимой болезни Фроси он часто навещал ее, а после, в клинике у Миликова подтвердил показания Миши о том, что Таня безумна. Прядин упоминает, что Агин и в деле о гибели Сифаевой проходил свидетелем. На допросе утверждал, будто на протяжении той трагической ночи вместе с Миликовым неоднократно звонил другу, справляясь о его здоровье, так как тот очень плохо себя чувствовал. Что и говорить, сплошная круговая порука, где все повязаны! Какой-то кошмар! И все эти годы этот болван Алкис болтался по республике, выискивая преступников, и не соображал, что его родной дом – просто вертеп, где пасынок убийца и прелюбодей, а собственная жена сообщница его злодеяний.

Эвелина Родионовна сидела, кусая губы. Мысли терзали ее. Она понимала: одно дело разгадывание шарад, которым она занималась весь вечер, другое – реальная жизнь.

– Тане нельзя туда возвращаться. Она сейчас, как наивное, великовозрастное дитя. Ее уничтожить, превратив в полного дебила пара пустяков. Возможно, этого и добивался Рийден-младший, поместив ее в отделение к Миликову. Если в ближайшее время Таня вернется к Миносу, Митрофан посадит ее на такие психотропные, что она превратится в полоумную. Будет всех молча обслуживать и безропотно все терпеть. Отличная официальная ширма для любых оргий. А вдруг на это с самого начала и рассчитывал Михаил, когда женился на провинциалке, скромнице и зубрилке из общежития? Понимал, такая робкая мышка все стерпит, своим глазам не поверит, себе самой солжет, лишь бы сохранить то, что у нее есть. Полагаю, ему было бы разумнее в своем кругу подцепить этакую циничную «штучку», которая в жизни не бросила бы столь вальяжного мужа со связями из-за такой «мелочи», как его связь с несовершеннолетней девчонкой, тем более что для нее эта глупышка абсолютно чужой человек. Цепкая дамочка быстро бы сообразила, что пороки столь выгодного муженька ей только на руку. Такой через год-другой перебесится, потом пристроит падчерицу, а после станет угождать жене, лишь бы избежать огласки… О Господи, чем я забиваю себе голову?… Все эти умозрительные конструкции были бы весьма занимательны, если бы на деле все не было так страшно. Я должна что-то придумать, чтобы оставить дочь здесь. У Танюши прописка действует еще месяц. После ее окончания Таня в городе просто гостья, и с работы ее обязаны уволить…На то, чтобы разрешить эту проблему у меня есть всего четыре недели, только тридцать дней.

Переполненная этими тревожными мыслями, Пазевская улеглась на диван с книгой.

…А в это время Азарханова сидела в затемненной квартире при свечах и крутила блюдце. Шли пятые сутки с того момента, как она приступила к гаданию.

За все это время она, практически, ни разу по-настоящему так и не отдохнула. Страх, тревога, ненависть сжигали ее. Охваченная страстями, Миля вопрошала духов о своем будущем. Чего только на ведьмином листе ей не выпадало! Сведения были столь противоречивы, что не утратить душевное равновесие было просто невозможно! То у нее получалось, что она станет Министром Культуры, Мурад – директором музыкального училища, а Исмаил помирится с ней, и они будут счастливы. То выплывало, что сын бросит работу, а Иса изображает импотента лишь для того, чтобы без помех заниматься групповухой с Танькой и Наилькой. Изредка же получался вообще полный бред. Будто отпрыск этой рыжей стервы – сын не Мурика, а Исы, который после смерти Фаргина в поисках душевного комфорта взял в постоянные любовницы Пазевскую…

– Чушь! Чушь собачья! – беленилась Джамиля. – Лина старуха! Она абсолютно фригидна! Ей плевать на секс. У нее одна страсть – тарабанить с утра до вечера на своем дурацком рояле! За последние пятнадцать лет на нее польстился только один кабель, да и тот после своей смерти ей ломаного гроша не оставил!

Азарханову так взбесили слова духа, оповестившего ее о связи Исы с Эвелиной Родионовной, что она решила по этому поводу устроить допрос с пристрастием духу Ларисы Хидновой.

К ужасу Джамили, дух Лары сообщил, что у ее родной сестры есть деньги, и не малые, а по прошествии года, она станет совершенно здоровой, баснословно богатой и выйдет замуж за импозантного иностранца, который впоследствии унаследует прекрасный дом своего отца.

Азарханова уже тряслась от злобы, когда ее пришел проведать Мурад с малышом на руках. Джамиля, неухоженная, почерневшая, с запавшими глазами и трясущимися руками, впустила сына в прихожую и задала тот вопрос, которого он больше всего опасался.

– Как я понимаю, после сдачи первой сессии ты бросаешь работу в училище?

– Как ты узнала об этом, мама?

– Я теперь знаю все, – сквозь зубы процедила она. – Ты – трус! Трус, бездарь и неуч! Ты – бездельник и алкоголик! Тебе бы только на свадьбах за пол-литра на аккордеоне наяривать! Уходи прочь! Я не желаю с тобой общаться. Ты такой же беспородный, как твой папаша…

Джамиля передернулась, охваченная отвращением. Потом, громко всхлипнув, истерически завизжала:

– Видеть тебя не могу! Ничтожество! Пошел вон, тапер ресторанный! Ненавижу тебя! Презираю!

Мурад укутал сынишку потеплее, взял на руки, и, не говоря ни слова, ушел, а Джамиля, злобно захлопнув за ними дверь, вернулась к своему гаданию.

… Еще сутки Азарханова крутила блюдце. В конце концов, неудовлетворенная полученными ответами, она решилась вызвать саму Аджину – женщину-дэва, свирепого духа, о чьей разрушительной силе известно из древних восточных легенд.

– О Аджина, непобедимая Аджина! Вызываю тебя, моя великая тезка! Я призываю тебя, несокрушимая чародейка! Отзовись и посети меня – женщину, названную моими врагами в честь тебя! – прикрыв глаза, заклинала Джамиля.

Несколько минут сосредоточенного бормотанья, и пальцы Мили задвигались проворнее, чем обычно, блюдце быстрее побежало по листу и выпало имя «Татьяна», а потом было сказано, что сумасшедшей является не Таня – старшая дочь Эвелины, а та тупоголовая бабенка, что посмела потревожить покой столь безжалостной фурии.

Захлебываясь от желчи, Джамиля с проклятьями накинулась на своего незримого собеседника, приказывая ему заткнуться и не комментировать ее действия. Внезапно, в глубине квартиры ей послышалась чья-то невнятная речь. Поначалу, голоса о чем-то возбуждено бормотали. Вскоре, Миля сообразила, что они друг с другом спорят, можно ли с ней пообщаться, или еще слишком рано, и она их не поймет. Чуть позже, сговорившись, они обратились к Джамиле уже напрямую. Говорившие принялись уверять ее, что она – уникальное создание, так как принадлежит к их цивилизации, а потому вольна делать все, что считает необходимым. Невидимки настойчиво твердили, будто Миля – неземное существо, а потому ее разум обладает сверхъестественной мощью. Они упорно ее убеждали довериться духу Аджины, и тогда она станет земным подобием своей космической тезки – превратится в дэва-великаншу. После этого – один ее шаг, и от тех, кто ей неугоден, останется только мокрое место. Голоса назойливо бубнили, будто Джамиля уже готова к соединению со своей вселенской сущностью и когда произойдет слияние, ее огромная пята раздавит всех врагов. А пока этого не произошло, незримые наставники уговаривали свою собеседницу не тянуть понапрасну время, а действовать. Они доказывали, что уже прямо сейчас она может выклевать глаза всем, кто ей мешает жить, и это ей по силам, достаточно только выйти на балкон, сесть на перила и поджать ноги: в тот же миг она обернется коршуном, полетит, сыщет и вцепится в сивые гривы тех мерзавок, что опутали ее мужа и сына. Она сделает только одно резкое движение и этого будет достаточно, чтобы покончить с ними навсегда. С этого мгновения ни Наильки, ни Таньки не будет рядом с Исой и Муриком – с ее самыми лучшим, самыми дорогим и любимыми мужчинами, всю жизнь принадлежавшими только ей одной.

Словно загипнотизированная назойливым жужжанием непрошеных гостей, Джамиля вышла на балкон. Было темно, свежо и ветрено. В воздухе кружились редкие снежинки, похожие на лепестки цветущего урюка, обмороженные последним весенним морозом.

– Хорошо, что мы застеклили только лоджию. Иса хотел и здесь водрузить рамы, но я не разрешила, – объяснила Миля своим собеседникам. – Я всегда любила простор! А теперь я свободна…Могу отомстить… Несколько усилий, и мои бесценные снова будут видеть и слышать только меня!

– Не торопись Аджина, всему свое время, еще рано действовать, – внезапно принялись увещевать голоса. – Мы передумали! Подожди немного! Ты пока не готова!

– Не говорите мне, что я тороплюсь. Отстаньте! Здесь на земле вы ничего не понимаете! Я и так опоздала. Эти белобрысые шлюхи уже вцепились в моих любимых!

– Погоди Аджина, ты еще не птица, – урезонивали ее невидимки.

– Не можете превратить меня в коршуна, так сделайте великаншей. Я и на это согласна! – требовала Миля.

– Постой, постой, Аджина, не спеши! – галдели незримые гости.

– Да идите вы к чертям собачьим! Обойдусь и без вас! – с ненавистью выкрикнула Джамиля, раздраженно передернула плечами, села на перила, перенесла ноги на небольшой скользкий карниз, и прохрипев:– Отстаньте от меня, идиоты! Не можете помочь, так не беритесь! – рванулась в ночное небо.