Колдовской отведай плод

Она уставилась недоуменно:

– А какая разница?

– Сначала ответь.

– Ну, я. И что?

Странно. На Данни сторож должен не куковать, а кукарекать, приняв вид бравого петуха, а не серой невзрачной птички.

– Не пойму, что произошло со сторожем, – пробормотала я.

– Да он у тебя всегда заедает.

Заедает – да, но еще ни разу он не спутал Данни ни с кем другим.

– Вы едете или нет? – подруга начала сердиться. – Мира, бери вещи!

Когда Данни сердится, она разговаривает рублеными фразами и чаще всего глаголами в повелительном наклонении.

Я схватила приготовленную сумку, приподняла и тут же уронила обратно. Интересно, почему она такая тяжелая?

– Сдвинься, – буркнул Гвейнард.

Он оттер меня плечом, легко подхватил сумку и понес к выходу.

– А правда Гвейн немножко волшебник? – подмигнула мне Данни.

– Угу, – буркнула я. – Быстроходку водит поистине волшебно.

– Нормально он водит, – начала заводиться Данни. – Что ты хочешь от человека, который сел за руль совсем недавно? Ты бы, наверное, сама не лучше ездила!

Она попыхтела немного, остывая, порылась в карманах и протянула здоровенную свзяку:

– Держи. Кажется, здесь ключи от всех комнат. У Сварта с женой тоже есть почти ото всех – ей ведь приходится делать уборку. А это папочкин экземпляр. Я говорила, что настроила ключи на тебя?

– Кажется, да, – неуверенно ответила я.

Связка оказалась не только здоровенной, но еще и увесистой. Хо-хо, значит, я стала полновластной хозяйкой замка, хоть и временной! Могу стащить несколько артефактов. Или, наоборот, подкинуть что-нибудь лишнее.

Тут у меня появилась сумасшедшая идея, и я решила ее озвучить:

– Может, твой волшебник сможет утрамбовать рояль и запихнуть его в быстроходку? Вдруг кто-нибудь из наследников его захочет?

Данни обалдело уставилась на меня. Спросила:

– Кого захочет? Волшебника?

– Я вообще-то имела в виду рояль, – спокойно пояснила я. – Что, если кто-то из наследников захочет его в качестве доли?

Данни уставилась на меня изумленно:

– Мира, ты шутишь? Во-первых, это подарок. Не только от меня, но и от покойного папочки. Помню, он однажды обмолвился: никогда не забуду, с какой страстью и обожанием Мира смотрела на инструмент.

Я внутренне содрогнулась и не стала уточнять, что это была вовсе не страсть, и уж тем более не обожание, а самый настоящий ужас. Упомянутый папочка заставлял меня разучивать песенку «Три мага раннею порой». Ее считали не то, чтобы запретной, но весьма неприличной. И не только из-за упоминания магии и волшебного порошка – содержание песенки определенно нуждалось в цензуре. Я не посмела ослушаться и, хоть и без большого удовольствия, по полдня сидела за роялем и стучала по клавишам, в то время как Данни со своей старой нянькой и садовником Свартом гуляла по окрестностям замка. А я томилась в компании старого угрюмого Макер-тота, который под мое бренчание бормотал слова песенки:

– Три мага раннею порой

Отправились на луг.

Сожрал могуллия второй,

А третий сгинул вдруг.

– А где первый? – наконец не выдержала я.

– Что? – нахмурился старик.

– Почему в песне поется про второго и третьего магов, а про первого – нет.

Он ухмыльнулся:

– Первый в уме.

– Где?! – я испугалась не на шутку. Не съехал ли старина Макер-тот с катушек? Как целый маг может поместиться в уме? И каким образом там оказался?

– Эх, вы, поколение безмагов, – вздохнул хозяин замка. – Не знаете элементарных вещей. Не помните заветы предков. Первый маг – это всегда Улия. Он находится с нами, в нас, направляет наши действия, следит мудрым взором.

– Маго-взором? – спросила я.

– Что? – брови Макер-тота полезли на лоб – Что ты знаешь о маго-взоре?

Тут я очень испугалась. Не надо было этого говорить. Поэтому усиленно замотала головой:

– Ничего, совсем ничего.

Он принялся меня разглядывать, и я, сама не знаю как, поняла – смотрит маго-взором. Голова заболела. Представился Улия в уме. Любопытно, что он там забыл? Хоть он и первый, но в моей голове ему делать нечего.

Много позже стало ясно – это всего лишь фигура речи. Но в тот миг я отчетливо представила невысокого худощавого человечка, сидящего среди мозговых извилин и читающего книгу.

– Надо же, – произнес наконец Макер-тот странно изменившимся голосом, хрипловатым и немного севшим, – никогда бы не подумал, что ты… нормальная. А скажи-ка мне вот что… Про маго-взор тебя предупреждали?

Я машинально кивнула, и только после этого сообразила, что выдала себя окончательно и бесповоротно. И когда только научусь сначала думать, а потом головой мотать?

– Не стану допытываться, кто одарил тебя драгоценным даром, но он поступил правильно. А я, гм, нет. Увы, прошедшего не воротишь. Играй. Песня дурацкая, но иногда и дурацкие песенки могут в жизни пригодиться.

Мы прозанимались еще немного, а потом пришло сообщение от мамы. Она тяжело заболела, и мы с Данни вернулись в город. Я так и не доучила песенку «Три мага раннею порой», о чем, впрочем, нисколько не жалею.

Все это я вспоминала, глядя на рояль, черного монстра, занимающего половину гостиной.