Три глотка одиночества

***

Она просила прощения и только тихо плакала, уткнувшись в мои туго обтянутые синей джинсой колени. Я гладила Элеонору по голове, утешала, называла ласковыми именами… Она плакала еще горше и почти ничего мне не отвечала. А когда она встала с колен, и все закончилось, то сказала:

– Я буду твоим другом, если ты только этого хочешь. Я пойду за тобой, куда ты позовешь, и я буду тебе верна. Я знаю, что тебе нужна моя помощь. Но я пойму, если ты откажешься от нее.

– Ну и зачем столько громких слов, Элеонора? – попыталась малодушно отвертеться я. – С чего ты взяла, что мне понадобится помощь?

На мгновение она стала прежней, насмешливо сверкнула голубыми глазами.

– Я все-таки кое-что еще вижу, не так много, но линии твоей судьбы различаю довольно четко…

Я не сразу нашлась что ответить.

– Конечно же, ты будешь моим другом, если захочешь, дружбу не принято отвергать. Но тебе не кажется, что ты слишком уж перегибаешь палку? Я ведь не сделала ничего такого, чем заслужила бы твою преданность.

– Нет, – сказала она. – Нет, неправда. Был один шанс на тысячу, что ты поведешь себя так, как ты себя повела, и поэтому теперь все по-другому. Я никогда тебя не предам, вот увидишь.

Я, соглашаясь, кивнула и подумала о том, как же она жила раньше, если всего одно проявление сочувствия и милосердия вызывает у нее такой шквал эмоций. Должно быть, это была скверная жизнь.

– Все не так плохо, как ты сейчас думаешь. Все наладится, все еще будет хорошо, поверь мне, – я бормотала все эти пустые банальности, прекрасно зная, что в них нет ровно никакого смысла, но мне так хотелось ее утешить.

Она все это, конечно же, тоже знала. Улыбнулась так, как будто смирилась, с печалью, от которой щемило сердце.

– Не отвергай меня. Я хоть чем-то хочу загладить свою вину. И я могла бы быть тебе полезна. Я, наверное, могла бы даже попытаться отыскать твою сестру Валентину, если бы ты этого захотела.

6.

Тук-тук холодное сердце, кап-кап теплые слезы. Тук. Кап.

Все фальшь и все ложь. Все тлен. Все.

…и даже самый пышный и яркий цветок – тлен.

Эх, Элеонора, Элеонора, и что ж ты за человек-то такой, прости меня господи за гневные мысли…

Ты же знала. Ты же знала, как это для меня важно.

И ничего мне не говорила. Держала в тайне то, что могло воскресить мою душу и перевернуть целый мир.

Ну что ж ты такая? Отчего молчала?

Я, наверное, приблизительно все это и пытаюсь ей высказать. Почему-то на пальцах. Голос отказывается служить по прямому своему назначению. Черт…

Поняв, о чем, собственно, идет речь (или, что вероятнее, о чем я пытаюсь ее завести), Элеонора махает руками.

– Нет, ты не понимаешь, я не могу гарантировать результат, ни за что не могу ручаться. И к тому же это опасно, правда опасно.

– Насколько? – обретая вдруг голос, тихо говорю я.

– У нас могут быть неприятности. Большие неприятности. Смерть нам не грозит, но несколько десятков лет в заточении – вполне может быть. И я совсем не обещаю, что из всего этого что-то выйдет, Аня.

– Как ты собираешься это сделать?.. Ты же сама говорила, что не колдунья, не знахарка, а тут вдруг опровергаешь все то, что утверждала раньше! Как же это?.. Что ты хочешь сделать, Элеонора?

– Мы пойдем с тобой к одному месту. Вообще-то имени у таких мест не бывает, но кое-где принято называть его Лимбо.

– Лимбо? – замерла я. И расхохоталась. – Ты шутишь! Лимбо – это смешно, этого не может быть!

– Может, и еще как может… Подходы к нему охраняются, но мы пойдем окольной дорогой, хоть путь этот и будет нелегким, но, думаю, все же не невозможным. Если нам удастся благополучно миновать охрану, мы попробуем проникнуть в библиотеку.

– Библиотеку?

Я вновь засмеялась. Да нет, это была не истерика. Просто мне как-то раньше не приходило в голову, что тайну пребывания сестры можно обнаружить в столь тривиальном месте…

Библиотека в мире, получившем имя преддверия Ада, – это, должно быть, очень забавно. И совсем даже не тривиально.

– Расскажи мне, что она из себя представляет.

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – лукаво улыбнулась Элеонора.

Не вполне въезжая в эту странную ситуацию, я невольно улыбаюсь в ответ.

– Хорошо, я не буду тебя расспрашивать.

– Да и, правда, не стоит. Лошадей брать не будем, с ними одно мучение в подобных местах…

– Как скажешь… Значит, ты уже точно все решила? Да?

– Могла ли я не решить? – Изящный кивок в мою сторону. – Ведь теперь я перед тобою в долгу.

Внутренне я морщусь, но внешне никак это не проявляю.

– Если ты говоришь серьезно…

– Уверяю тебя, я не шучу.

– Хорошо. Не могла бы ты сказать, когда мы отправимся в путь?

– Необходимо кое-что приготовить, но… Думаю. Эта ночь будет в самый раз.

– Почему ночь?

– Раньше – нельзя, а позже – не нужно.

– Лаконичный ответ, – вполголоса отметила я. – Хорошо, ночь так ночь, я не буду ложиться спать да и все. Все равно по натуре и по жизни отнюдь не жаворонок… Тебе нужна моя помощь?

– Нисколько. И даже напротив, она бы скорей помешала.

– Тогда я пойду. Как мы встретимся?