Три глотка одиночества

– Анечка… Анечка, ты меня слышишь?

Голос был знакомым.

Не может быть…

От удивления я открыла глаза.

Элеонора.

И лежу я не на чем-нибудь, а на импровизированном ложе из наших плащей и еще какого-то подручного материала вроде сухой травы…

В двух шагах от меня костер. Элеонора протягивает флягу с водой, все правильно, она ее брала перед нашим отбытием.

– Будешь пить? Это морс из растущих у меня в садах ягод, он должен тебе понравиться.

В голосе ее есть что-то странное, и она старается не смотреть мне в глаза.

Но флягу я беру. Я теперь такая смелая, что мне даже самой как-то страшно становится, я теперь даже высоты почти не боюсь. Так, немножко, чтобы не совсем уж по-птичьи смотреть на вещи.

Морс действительно мне нравится. Холодный, слега кисловатый, он хорошо утоляет жажду. А пить мне хочется: я устала, я безумно устала, и все тело ломит. Поспать бы теперь…

Какая вязкая вата в голове. Как ужасно медленно ворочаются в ней мысли…

Робкий шепот Элеоноры, едва доносящийся до моих ушей:

– Пойдем быстрее, у нас мало времени. Пойдем, Лимбо не любит…

Я не могу расслышать, что она там шепчет дальше, но догадываюсь. Ведь она это уже говорила…

– Нет, нет! Я не могу. Разве ты не видишь? Я не могу. Я устала так, как никогда еще не уставала, все мое тело – один вязкий кисель с набитыми ватой ногами. Я не могу… Я никуда не пойду, да ты, наверное, просто смеешься надо мной…

Она качает головой в ответ.

– Я не смеюсь, ты должна идти. На Лимбо невозможно долго оставаться без движения, с каждой секундой возрастает опасность того, что нас заметят. Пойдем, уже не так много осталось.

Не так много? Найдя в себе силы улыбнуться, я улыбаюсь. Для меня сейчас не имеет значения, много предстоит пройти или мало, потому что я не могу ступить и шага. Та часть тела, что столкнулась в падении с землей, болит нестерпимо. И все же я знаю, что это большая удача. Могло бы ведь быть намного хуже… Это хорошо, что только болит. Хорошо, что нет нигде ни растяжения, ни вывиха, что все кости целы, что я вообще жива. Нечасто я падаю с такой высоты.

Элеонора же говорит терпеливо, словно обращаясь к несмышленому ребенку:

– Пойдем же, времени у нас нет. Я не смогу тебя нести, хоть ты и худенькая, но мне все равно ни за что не справиться…

Нести? Да что за чушь?! От возмущения я даже немного приподнимаюсь на локтях и тут же падаю обратно.

– Мы и так потеряли почти пять минут времени, пока ты не приходила в себя. Пойми же, каждая секунда на счету, и вся наша безопасность – мнимая… Взгляни вверх. Уже немного осталось.

Я невольно провожаю взглядом ее руку…

На вершине горы стоит храм. Это мое первое и главное впечатление, и чем оно вызвано, я не представляю. Должно быть, сыграло свою роль колоритное название этого места-мира-горы да и общая массивность строения. Ну и то, конечно же, что находилось оно на вершине, так близко к сверкающим синим молниям…

Что стоит на горе? Храм.

Вопрос о том, кому мог быть посвящен храм на Лимбо, задавать отчего-то совсем не хотелось. С другой стороны, совсем даже не факт, что это был именно храм да и вообще какое-либо культовое сооружение. Скорее всего, к религии оно не имело ни малейшего отношения.

– Что это? – кивнула я в сторону странного здания.

– Библиотека-на-Лимбо, – скороговоркой ответила Элеонора. – Здесь хранятся списки всех законных дочерей и сынов Домов. Здесь мы можем узнать, как найти твою Валентину. Поднимайся скорее, поверь, у этого места хорошая стража, и мы на свободе лишь потому, что я старалась проявить столько осторожности, сколько вообще возможно… Думаю, свобода ее вполне стоит.

Я поняла, что придется вставать.

– И почему это, интересно, судьба так жестока ко мне? – задумчиво поинтересовалась я у неба. Ответа не было. Я вздохнула. – Ладно, пойдем. Выхода нет.

Скоро рассвет,

Выхода нет,

Ключ поверни и по-ле-те-ли!..

Нужно вписать

В чью-то тетрадь

Кровью, как в метрополитене:

«Выхода нет.

Выхода нет».

И почему это строчки «Сплина» вспоминаются у меня всегда именно в те моменты, перед которыми в жизни все пойдет наперекосяк? Давно я уже заметила странную эту закономерность… Нет, правда, непонятно, играют ребята здорово, и песни у Александра Васильева классные…

– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнула я.

7.

– Видишь ли, превращение людей в животных и животных в людей возможно только… хм… в Пурпуре. В так называемой Реальности ничего подобного произойти не может. Выходя из Пурпура, ты тем самым…

Это Элеонора. Отвечает на мой вопрос о том, почему я столь резко и неожиданно для меня самой сменила галочье оперенье на свой родной человеческий облик. Я слушаю вполуха. В принципе, я давно знаю ответ, и слова предсказательницы – только подтверждение очевидного.

Ох, и крутая же она, эта гора!

– Вообще-то где-то здесь должна быть лестница. Последние сто метров подъема без специального снаряжения не одолеть.

Это снова Элеонора. Я вообще-то немного зла на нее за то, что она меня кинула во время нашего с ней полета, но не всерьез. Если бы не она, меня бы здесь вообще не было.

– Ты была уже здесь?

– На Лимбо? – легкая заминка голоса. – Да, приходилось однажды.

Я не спрашиваю зачем. Меня осеняет догадка: она приходила затем, чтобы узнать, нет ли ее в этих самых списках «списках сынов и дочерей Домов». Не зря же она еще так странно уточнила тогда «законных сынов и дочерей»…