Розы без запаха

– Не любила она никогда никого: ни меня, ни моих родителей, а замуж вышла, потому что пора было. Короче, я к Вике.

– За руль-то пьяный не садись, такси давай вызовем. Я в гостиницу, ну а ты – куда скажешь.

– Нет, поеду на своей, а ты себе такси вызывай.

2.

Даже тогда, когда Олег сообщил Оксане о том, что умер свёкор и нужно ехать на похороны, она не нарушила своего обета молчания. Оскорбленная изменой мужа, жена принципиально не проронила ни слова.

– Мама велела тебе передать, что она с тобой не поедет, ее с работы не отпускают. – Дочка тронула его за колено и присела рядом на диван. – Папа, а зачем ты к бабушке с дедом собрался, что там случилось?

– Малыш, – серьезно проговорил Олег и положил большую ладонь на ее белокурую голову, – наш дедушка умер, у него заболело сердце.

– Значит, мы больше не поедем к нему на дачу летом?

– Почему, поедем, конечно, бабушка-то у нас остается.

– А мама говорит, что бабушка больше не позовет нас. – Дочка подняла на него большие глаза. – Говорит, что нечего нам там делать.

– А как же Аркан, твой любимый пес? Он ждет тебя на даче, хочет с тобой играть. К бабушке мы точно будем ездить, я тебе обещаю. – В душе Олега закипала злость на жену.

– Иди-ка к себе в комнату. – Он легонько подтолкнул ее в спину, а сам направился на кухню, где демонстративно гремела посудой жена.

– Значит, так. – От гнева голос Олега звенел. – Я уезжаю на похороны, через три дня вернусь и подаю на развод. Дочь ты ни у меня, ни у моих родителей не отнимешь, у нее есть отец, бабушка и… был дедушка.

Оксана даже не повернулась к нему и продолжала раскладывать чашки и блюдца в сушилку для посуды. И хотя она молчала, ее спина, которая только и была видна Олегу, была напряжена до предела. Он смотрел на слегка оплывшую фигуру жены: она не была толстой, но талия куда-то пропала, а эта ее обрюзгшая спина! Его передернуло, он давно не хотел Оксану.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому – суд решит, с кем ей быть. Ты сама, своими руками рушишь семью. Еще неделю назад я чувствовал себя виноватым, а теперь понял, что нам с тобой точно не по пути, я не люблю тебя и, очевидно, никогда не любил. – Он кинул эти слова ей в ненавистную спину.

«Сколько раз намекал – следи за собой! Хватит жрать сладости! Нет, она упрямо шуршит бумажками от конфет вечером перед телевизором! Вика вот в рот не возьмет ничего подобного». – Он не мог отделаться от брезгливого чувства, которое вызывала у него жена.

Олег пошел собирать сумку, потом зашел к дочке, чмокнул ее в макушку:

– Проводи меня, доча, я к бабушке поехал.

– Пока, папа! – Она посмотрела на него снизу вверх и побежала к Оксане на кухню.

Олег с тяжелым сердцем вышел за дверь. Ему предстоял скорбный путь на похороны и обратно, так он думал в тот момент. Но оказалось, что дорога получилась гораздо длиннее.

С горем пополам, пьяный, после самолета и похорон он все же решил отправиться среди ночи к Вике и сел за руль. В теплой машине Олега развезло еще сильнее. Кирилл попросил подождать, пока не подъедет его такси.

– Брат, ну не надо никуда ехать, – качая головой, в последний раз проговорил попутчик, вылезая из машины и пересаживаясь в такси.

– Бывай, архитектор, – не обращая внимания на ремарку собутыльника, заплетающимся языком выдавил Олег.

Когда дверца за Кириллом захлопнулась, Олег повернул ключ зажигания, попытался тронуться, но машина начала резко дергаться и не сдвинулась с места.

Олег бессильно опустил руки на руль и заснул. Разлепил веки только тогда, когда забрезжил рассвет.

На душе было погано как никогда. Алкоголь, сигареты, случайный попутчик не сделали легче его выбор. Куда ему податься? Как дальше жить? Где его место?

На работу, а он владел автомастерской, ехать не хотелось. В ремонте было несколько машин, мастера справятся и без него, крупного заказа не предвиделось.

Помятым и несвежим заявляться к молодой любовнице он тоже не желал. Дома Оксана его не ждала.

«Ждет, как же! Будет ходить со своей недовольной спиной, в молчанку играть. Ненавижу ее! Черствая дура! У человека отец умер, а она ему интрижку простить не может». – Олег с силой ударил по рулю, ему хотелось что-то сделать, выплеснуть злость, горе, бессилие.

– Дура! – вслух крикнул он. Сейчас ему казалось, что смерть отца и крах в семье были как-то связаны, что в этом виновата его упрямая и гордая жена, от которой почти никогда не услышишь ласкового слова.

«Эх, сынок! Оксанка твоя – баба хорошая, но эти ее поджатые губы меня убивают. Как ты живешь с такой занозой?» – прозвучал в голове Олега голос отца.

– Так и живу, – вслух ответил он и поехал домой.

В десять утра там никого не было: дочка в школе, Оксана на работе. Скинув куртку и ботинки, первым делом Олег залез в холодильник. Выудив руками кусок курицы из сотейника и жуя на ходу, другой рукой он взял бутылку молока. Не присаживаясь за стол, прямо из горла, он выпил молоко, доел курицу. Потом отправился в ванную, нужно было принять душ, освежиться, позвонить Вике и заглянуть на работу.

– Это еще что такое?! – продолжая разговаривать вслух с самими собой, Олег уставился на стакан с зубными щетками. Там их было всего две – одна красная и другая маленькая, его щетка отсутствовала. Хотя он сам первым крикнул жене перед отъездом про развод, его взбесило, что она убрала его щетку.

«Войны хочешь? Будет тебе война!» Он залез под душ и энергично стал тереть себя мочалкой, вкладывая в это занятие всю свою злость.

В спальне, прямо на кровати, стояло два больших пакета, в которые были собраны его вещи. Он выкопал из них свежую пару белья, джемпер и оделся, а затем вытряхнул из пакетов все на кровать. Среди вещей нашлась и щетка, которую он демонстративно поставил обратно в стакан.

«Так просто ты от меня не отделаешься, ты еще пожалеешь». – Сердце у Олега колотилось от обиды и злости. Он не хотел уходить так, как будто его выгнали.

Сейчас он не мог объяснить себе, зачем он так поступает. Свою холодную жену он давно не любил, вместе они были скорее по инерции. У Олега на нее скопилось много мелких и больших обид, которые со временем сложились в стену отчуждения. Но самым главным было то, что она как-то пренебрежительно-снисходительно относилась к его родителям, к его семье и детству, укладу и обычаям, заведенным в доме у матери.

Олег как-то сразу забыл, что толчком к тому обстоятельству, что его зубная щетка пропала из стакана, стало то, что он завел любовницу. Он чувствовал себя оскорбленным: именно в тот момент, когда умер отец, жена в очередной раз показала все свое презрение к его семье и к нему лично.

3.

На Вике была только его белая рубашка, больше ничего. В таком виде она открыла ему дверь: худенькая, небольшого роста, каштановые волосы сбились копной на голове. Рубашка доходила ей почти до колен.

– Привет, малыш, я тут решила вздремнуть. – Она зевнула и прошлепала босыми ногами в комнату.

– На дворе уже почти вечер, пятый час. Ну, ты даешь. – Сейчас Олега раздражала ее лень, хотя еще месяц назад он бы тут же затискал ее.

– Не будь занудой. – Голос Вики казался глухим, потому что она опять залезла под одеяло.

– Кофе есть? – из кухни спросил Олег. – Охота что-нибудь пожевать.

– Все, что найдешь, твое. Сегодня с утра были булка и сыр, еще варенье осталось, вроде больше ничего. – Вика продолжала вещать из-под одеяла.

Он вошел в комнату и присел на кровати, потом прилег прямо в джинсах и джемпере, уткнувшись носом в волосы у нее на затылке.

– Вика, у меня папа умер, – тихо сказал он. – Я только утром вернулся с похорон.

Она повернулась к нему лицом:

– Ужас какой! Сколько ему было лет?