Розы без запаха

– Вы не поняли. Я про Оксану. Я не виноват, так не бывает, что виноват только один человек, это неправильно. Тут никто не может быть виноват. – Вот-вот Олегу и самому нужно было бы капать корвалол.

– Ты о чем? – Тесть стоял в дверях кухни.

– О том, что мы с Оксаной не разговаривали уже как месяц, были в ссоре, но я и предположить не мог, что все так закончится. Ведь все ссорятся, у всех бывает. Вот вы что: не изменяли ни разу? – Этот вопрос Олег задал с каким-то вызовом.

– Знаешь, не здесь и не сейчас нам нужно обсуждать эту тему. – Тесть прикрыл глаза. – Давай Танюшку забирай, не дай бог, ребенок услышит эти разборки. Ты хороший отец, а это сейчас самое главное. Нужно ребенку помочь, ну а мы, взрослые, сами с собой как-то разберемся.

Олег кое-как уложил Таню спать, она отказывалась идти к себе в комнату, все жалась к нему на диване в гостиной и твердила, чтобы он не выключал телевизор: «Это же очень интересно, почему бутылка с колой взрывается, если туда кинуть конфетки ментос», – говорила она, изображая любознательность, но глаза девочки выдавали другое – тоску и страх. Он пошел с ней в спальню, снял с полки какую-то книжку, открыл на первой странице и начал читать:

– Жил-был крестьянин, у него была добрая дочь Марица. После смерти жены он решил жениться во второй раз. Мачеха оказалась вздорной женщиной, она сразу невзлюбила Марицу. – Олег не сразу сообразил, что сказка совсем не подходящая. Тут же как назло у него запищал телефон. Глянув на экран, он увидел сообщение: «Скучаю по тебе, жду, хочу! Приезжай!» Не успев стереть с лица досаду, он глянул на дочку. Девочка лежала на спине, из глаз у нее катились тихие слезы. Она их не вытирала, поэтому на висках образовались мокрые дорожки:

– Папа, не надо сказку про Марицу. Папа, не надо мачеху! – выкрикнула она и отвернулась к стене.

– Ну что ты, какая мачеха! Никаких злых мачех! – Он начал гладить Таню по волосам. Постепенно она расслабилась, ее спина перестала вздрагивать от плача, она повернулась к нему и тихо сказала:

– Иди, я уже большая. Только маленький свет не выключай.

– Вот и славно, – ответил Олег и встал. Только сейчас, в комнате дочери он в полной мере осознал, что произошло с его жизнью, что теперь все будет по-другому.

6.

Нужно было срочно решать вопрос с Викой, ставшей для Олега тем человеком, на которого можно было повесить всех собак: не будь Вики, Оксана была бы жива. Так представлял себе расклад в одночасье ставший вдовцом мужчина, который совсем забыл, что никто его на веревках в постель молоденькой девчонки не тянул, это был его и только его выбор.

«Вика, у нас все кончено», – написал он ей СМС, как только закрыл дверь в комнату дочери. Он не решился набрать номер и высказать все напрямую.

Никакого ответа Олег не получил, поэтому очень надеялся, что легко отделался от любовницы: всего несколько написанных слов, и все – она исчезла для него навсегда. Олег даже не замечал, что таким образом он желает повторения сценария с Оксаной: его признание, за которым следует исчезновение мешающего ему человека.

Заставить себя расположиться в спальне, на той же кровати, где ушла из жизни жена, он не мог. Поэтому опять пошел в гостиную. Он не раскладывал диван, не застилал его бельем. Долго лежал и щелкал пультом от телевизора, бездумно перескакивая с канала на канал, это помогало ему ни о чем не думать. Незаметно заснул под бормотание какой-то мелодрамы.

– Ну что, сынок, как твои дела? – В проеме двери стоял отец в растянутой застиранной футболке и старых спортивных штанах, пузырившихся на коленях.

– Папа? Ты же умер, – удивленно ответил ему Олег.

– Ну и что с того? Я тут тебе туфли свои принес, жмут они мне очень. – На этих словах Павел Николаевич протянул сыну черные лаковые туфли, на которых бликами играл свет, идущий от включенного телевизора. – Смотри, какие хорошие, новые почти. Я ведь их совсем даже не носил, только полежал в них немного. А сейчас мы много работаем, в такой обуви неудобно мне, я все больше в сапогах.

– Где работаете, зачем? – не понял Олег. Ему хотелось спросить совсем другое, но этот вопрос вырвался сам собой.

– Ну как, отрабатываем свои поступки. Их измерили, взвесили, сложили в большой мешок, а потом выдали каждому задание: кому-то попроще, кому-то посложнее; кому-то почище, кому-то погрязнее.

– Батя, ты скажи, что мне делать? Как жить-то дальше? Ты Оксану встретил? – Олег сел на кровати. Хотел подойти к отцу, обнять его, но так и не решился, как будто между ними была натянута тонкая прозрачная пленка, не дававшая им приблизиться друг к другу, причем не только физически. Олег с трудом понимал, что говорит ему Павел Николаевич.

– Ох, Оксанка твоя! Видел ее мельком, в какой-то длиннющей очереди, хотел подойти, так она сделала вид, что не заметила меня. Может, так и к лучшему, нельзя нам с самоубийцами разговаривать, у них свой лагерь. Что делать? А что ты можешь сейчас поделать? Все сложится в твой мешок, все будет обсчитано, взвешено, а там и отработка наступит. Так что готовься, сынок. – Отец передернул плечами, держа в каждой руке по новенькой туфле.

– Папа, я хотел тебе сказать… – Олега вдруг начали душить слезы. «Я люблю тебя» – именно эти слова он ни разу не сказал отцу при жизни, и сейчас они просто рвались из него. Но вдруг отец исчез, а в телевизоре, который так и продолжал работать, на синем фоне засветилась красная надпись: «Абонент недоступен».

Олег проснулся, сердце колотилось, в горле стоял комок, неудобно подвернутая рука затекла, на губах застыло слово «папа».

Он встал, прошлепал босыми ногами на кухню, попил воды прямо из-под крана, не доставая чашки. Руки мелко дрожали. Олег взглянул на настенные часы в коридоре: стрелки фосфорически светились на отметке «3.20». «Поспал всего полтора часа, – отметил он про себя. – Абонент, ну почему ты недоступен?»

Зашел в комнату дочери, она спала, разметавшись на кровати, одеяло сползло на пол. Он бережно укрыл Танюшу, выключил небольшую настольную лампу и вышел.

«Надо обязательно съездить к маме и дочку с собой взять», – решил он.

Вернувшись на диван, Олег вновь попытался заснуть, но ничего из этого не вышло. Признаться, он боялся, что если закроет глаза, к нему на этот раз придет Оксана, а этого он никак не хотел и даже не скучал по ней. Все, что осталось от жены, – это чувство вины: противное, тягучее месиво вины. Никакой нежности, никакого сострадания, только ужасная черная клейкая масса вины. Как ее соскрести с себя, он не понимал.

Утром Олег проснулся невыспавшимся и разбитым. Нужно было начинать не только новый день, но и новую жизнь. Теперь он должен был ежедневно будить дочь в школу, готовить завтрак, следить, чтобы она была аккуратно одета, не забыла взять с собой нужные учебники и тетрадки и прочие мелочи, о которых раньше он даже не задумывался, все это делала Оксана.

– Пап, я есть не хочу, – отодвинула от себя чашку с чаем и бутерброд с сыром Танюшка.

– Хоть просто попей, – предложил отец.

– Не могу, меня вырвет. Я боюсь, пап, что в школе все будут спрашивать про маму.

– Мама наша была хорошим человеком. Бывает, просто не знаешь, что болен. – Для дочки он продолжал придерживаться версии о том, что Оксана умерла от аневризмы. – Давай я зайду с тобой, поговорю с учительницей, пусть она сама всем ребятам объяснит, что случилось, и они не станут задавать тебе вопросов.

– Не надо, я не хочу. – Несчастная Танюша сидела, опустив голову над чашкой.

– Как скажешь, доча, – ответил Олег.

– Мама всегда провожала меня до школы, – после некоторой паузы начала Таня. – Теперь я стала взрослая, теперь я сама, как мама, будут тебе готовить и дома убирать, поэтому и в школу пойду сама. Ты меня вообще не провожай.

«Может, она и права, некоторым людям приходится повзрослеть за один день. Такова жизнь», – подумал Олег, и его сердце сжалось от боли: то ли за дочку, то ли из-за утраты жены. Теперь они навсегда будут переплетены для него в единый клубок.

– Договорились, – коротко согласился он.

А потом его закружила повседневная жизнь, приходилось решать текущие вопросы, работать, воспитывать дочь, общаться с людьми. В эту круговерть лишь изредка прорывалась тоска – он пытался отогнать ее, прячась за повседневными делами. Жизнь его катилась на автопилоте. Он привык ходить в столовую, которая находилась недалеко от автосервиса. Но в тот день добраться до нее у Олега не получилось, поэтому он заглянул в кафе, которое находилось недалеко от места, где он договаривался о большом заказе: частное предприятие хотело отремонтировать сразу несколько «Газелей».

В небольшом помещении кафе было малолюдно, Олег выбрал столик у окна, официантка принесла ему меню.

Быстро решив, что будет есть, он уставился на улицу и вдруг увидел своего случайного приятеля Кирилла. Тот подходил к крыльцу этого же кафе.

Когда архитектор оказался в зале, Олег энергично замахал ему рукой.

– Привет! – дружелюбно, через весь зал поздоровался Кирилл.

– Здорово! Садись со мной, – пригласил его за столик Олег.

– Не могу. Не поверишь, у меня свидание, – сверкнув глазами, ответил командировочный.

– Ты тут у нас времени не терял: всего две недели, а уже свидание, – пошутил вдовец. – Посиди со мной, пока твоя девушка не пришла. Как тебе наш недостроенный театр? Когда домой собираешься?

– Работы тут у вас много, еще недели две точно пробуду. А как твои дела? Что-то неважно выглядишь. Помирился с женой? – задал вопрос ни о чем не подозревающий Кирилл.

– К сожалению, нет.

– Решил уйти от нее все же, к этой…как там звали твою?

– Эх, Кирилл, если бы можно было вернуться назад в тот день, когда мы с тобой встретились, я бы поступил совсем иначе. Поехал бы домой и, может быть, сохранил жизнь человеку, – вдруг вырвалось у Олега.