Розы без запаха

Тогда ему показалось, что она – по-настоящему благородный и глубокий человек, в тот миг Оксана стала для него эталоном настоящей женщины, поэтому ему захотелось создать с ней семью. Но по иронии судьбы именно эта ее способность молчать, соблюдать гробовую тишину, когда другой бы орал на ее месте, и стала ржавчиной, которая начала разъедать их отношения. Олег не чувствовал ее теплоты, поступков ему было мало, он хотел ласки, женской мягкости. Оксана этого дать не могла, просто не умела.

Уже на четвертый год их супружеской жизни он в первый раз изменил ей, причем с женщиной, которая была гораздо старше. Она заехала починить машину, на прощание, когда работа была готова, его будущая любовница просто из благодарности легко поглаживая, провела ему по спине, а потом заглянула в глаза и так искренне сказала спасибо, так нежно тронула его за локоть.

Конечно, долго эти отношения не продлились, ей они были не особо нужны, она не цеплялась за Олега, а ему было стыдно перед женой. Он усилием воли заставил себя прекратить ездить на другой конец города, чтобы получать свою порцию женской теплоты.

Но однажды поддавшись соблазну, он уже не мог прекратить. Отныне его жизнь состояла из череды срывов и раскаяний, он был словно на качелях, которые сначала возносили его на вершины любовной лихорадки, а потом опускали в самые темные глубины стыда и раскаяния перед семьей и женой. В отношениях с Викой, похоже, его качели уже подходили к стадии угрызений совести. Решение жены уйти из жизни сделало эту яму для него просто бездонной.

Было уже два часа ночи, когда Олег, вернувшись, подъехал к своему подъезду. Во всех окнах квартиры горел свет, когда уходили, никто его не выключил, было не до этого, да и как-то страшно.

Самым первым делом он прошелся по дому и выключил везде электричество, оставив горящим небольшой светильник на кухне. Потом с каким-то холодком под ложечкой зашел в спальню, сгреб с кровати постельное белье, одеяло, подушку, завязал все это в тугой узел и вынес его к мусорным бакам во дворе.

Когда возвращался обратно, а было уже около трех утра, от дерева у соседнего подъезда отделилась темная мужская фигура. Олегу стало не по себе, чем-то потусторонним веяло от человека, который зачем-то подпирает ночью дерево.

– Привет, сосед. Что-то мне не спится, вот курю. – Это был Борисыч, жилец из второго подъезда. Он жил бобылем уже не один десяток лет, куда делись его жена и дети, никто не знал.

Олег облегченно выдохнул.

– Ну, ты меня напугал, Борисыч. – Он остановился, не хотелось возвращаться в квартиру.

– Чего это у тебя сегодня полиция была? – без задней мысли поинтересовался сосед.

– Да так. – Олег помолчал, раздумывая, говорить ему или нет о трагедии, потом все же решился. – Жена у меня умерла.

– Как умерла? Она же молодая совсем была! Ой-ой, теперь Танюшка-то без матери осталась, – как-то по-бабски запричитал Борисыч.

– Да, вот так.

– Чего случилось-то? Болела, видать?

– Болела.

– Надо же, мы тут и не заметили. Такая бодрая была, на работу каждый день, с работы с пакетами из магазина.

– Внезапная смерть, тромб оторвался. Потому и полиция приехала. – Эта ложь родилась мгновенно. Олегу не хотелось, чтобы весь двор был в курсе настоящих событий. Такую же версию он решил выдать и дочке – у мамы оторвался тромб и закупорил артерию у сердца, вокруг нее было много таблеток, потому что она попыталась облегчить свое состояние.

Когда Олег поднялся в квартиру, эта только что рожденная версия смерти жены стала и для него основной, разум отказывался принять то, что она свела счеты с жизнью из-за него. Отныне он всегда будет говорить, что у Оксаны были проблемы со здоровьем, потом точно так же стали поступать и ее родители.

5.

На следующий день он решил связаться с Викой до того, как полностью уйдет в организацию похорон. Еще лежа на диване в зале – в спальне он ночевать не решился, – Олег схватился за телефон. Он вознамерился порвать с Викой, почему-то воспринимая молодую любовницу как самую главную причину трагедии в семье. Ему казалось, что так он очистится и будет хоронить жену с незапятнанной совестью. Решив идти по пути наименьшего сопротивления, Олег написал ей СМС: «Вика, у меня умерла жена. Мы больше не сможем видеться». Довольный собой, он нажал кнопку «отправить». Ему даже в голову не пришло, что именно эти слова молодая женщина воспримет как зеленый свет их отношениям: у Олега не стало жены, теперь можно крутить любовь, ни от кого не скрываясь. Мысли занять ее место у молоденькой Вики не возникло. Ей было и так хорошо: Олег ее обеспечивал, особо не допекал, зачем ей брать на себя груз в виде семьи, она не представляла.

Поэтому телефон Олега запищал в ответ почти сразу же: «Ужас какой! Ты там держись, через неделю увидимся» и грустная рожица. Вика не поняла, что слова «больше не сможем видеться» имеют смысл «никогда».

– Черт! – выругался Олег и отбросил телефон, который затерялся в одеяле. Нужно было вставать и начинать этот скорбный день. Он даже не представлял, что сначала придется решать вопросы с полицией, ведь внезапная смерть молодой здоровой женщины вызывает подозрения, и только потом можно будет по-человечески проститься с Оксаной.

Организация похорон помогла ему не думать. Он на автомате выполнял все, что от него требовалось: ездил на кладбище договариваться о месте, заказывал кафе для поминок. Самым трудным оказалось совершить обряды, которые предписывает церковь, ведь Оксана была самоубийцей. Сказать в храме неправду про оторвавшийся тромб, которую он выдумал для всех, Олег не посмел, хотя набожным он никогда не был. Эту миссию на себя хотела взять теща, но она была настолько убита горем, что с того самого дня не могла произнести ни слова, чтобы не расплакаться. Толку от нее не было. Еще как-то она могла держаться при внучке, отвлекалась на нее, чувствовала себя рядом с ней более сильной.

– Есть такие самоубийцы, за которых можно молиться, например, в душевном расстройстве такое совершившие. Но если это было сделано в здравом рассудке, со злобой на Творца, тогда церковь не может за нее просить у Бога, – сказал батюшка Олегу – все-таки этим делом пришлось заниматься именно ему.

«Если бы я знал, что было в душе у Оксаны, когда она это совершала! Ведь даже записки не оставила. Ушла молча, точно так же, как и жила», – подумал он, а вслух сказал:

– Я не знаю. Думаю, она была в сильном душевном расстройстве. Моя жена никогда не обсуждала ни с кем своего состояния.

– Обрядов в храме мы производить все же не будем. Вы можете прийти потом и поставить за нее свечку, – сжалился над Олегом священник.

Молодой мужчина посчитал, что этого будет достаточно, но Анне Игнатьевне все же сказал, что все положенные службы в церкви он заказал, их проведут.

Только спустя три дня семья немного оглянулась: позади были похороны, теперь каждый из них должен был переболеть случившимся, взять себя в руки и как-то дальше строить свою жизнь.

Вечером на кухне у тещи, когда Олег приехал наконец забрать дочку домой, Анна Игнатьевна, наливая ему суп, спросила:

– Олег, скажи наконец: почему Оксана так поступила? Что у вас произошло? Мне она никогда ничего не рассказывала, закрылась, как ракушка, еще лет в четырнадцать.

– Не было ничего такого, чего не бывает в других семьях. В последнее время мы были в ссоре, долго не разговаривали. Когда сообщили о смерти отца, думал, что это поможет нам помириться. Но она продолжала молчать. Это меня вывело из себя, сказал, что тогда нам надо разводиться. А спустя сутки все случилось. – Он не мог начать есть, тарелка так и стояла на столе нетронутой.

– Теперь мы никогда не узнаем, что происходило в ее душе, абонент, как говорится, недоступен. – Олег продолжил свою мысль и окунул ложку в тарелку, да так и оставил ее там.

Мать Оксаны молчала. Слез у нее уже не осталось.

– Почему вы были в ссоре? – задала она вопрос, ответ на который так не хотел давать зять.

Олег молчал, на всю кухню тихо урчал холодильник.

Как он мог объяснить в трех словах, что Оксана перестала быть для него источником тепла и света? Как сказать, что ее мертвая дочь даже спустя восемь лет брака так и не впустила его к себе, не открыла ему дверь, которую люди называют душа? А выраженная словами их семейная реальность прозвучала банально и пошло:

– Я ей изменил, она узнала.

Теплый желтый свет, который лился из-под абажура, как будто стал бледнее, холодильник перестал урчать, а суп, так и стоявший нетронутым на столе, словно от испуга покрылся жирной пленкой.

Анна Игнатьевна судорожно обхватила себя руками.

– Это ты во всем виноват. – Ее голос был каким-то бесцветным.

Олег молчал, понимая, что любые слова сейчас будут восприняты тещей как оскорбление.

– Как ты можешь после этого приходить ко мне в дом, есть, разговаривать?! Ты убил мою дочь, это ты во всем виноват. – Она мелко затряслась, оперлась о стол, неловко задела чашку и та вдребезги разбилась.

На шум прибежал тесть.

– Аня, успокойся. – Он уже привычным движением взял в охапку жену и увел ее в спальню.

– Олег, ты уж тут сам похозяйничай, Танюшку забирай, ей завтра в школу. Не выдерживает Анюта этого всего… – сказал он, когда вернулся из спальни, и квартиру залил запах корвалола.

В этот момент зять собирал осколки с пола.

– Папа, вы простите меня, но я не виноват, – глухо говорил Олег, глядя в пол.

– Конечно, не виноват. Сейчас Аня в таком состоянии, что ей нужен доктор. –Тесть явно не понимал, что конкретно так расстроило жену.