Кот в коробке

– Да, это стремно. Охлаждение, аварийный выход для пучка… Не хотелось бы подорвать весь район.

– Да что там район? Всю Москву.

– Да что там Москву? Всю Россию! Но мы же не собираемся разгонять их до скорости света, тут главное не это, а то, что никто пока не пытался направить одну пару на две мишени, понимаешь, при передачи на одно приемное устройство, срабатывает другое, то если направить на оба, то может пройти обратка с той стороны, если Эверетт прав, то… – и он снова пустился в свои бесконечные квантовые дебри, и Яна продиралась туда вслед за ним, и Королевский морок подернулся дымкой и отступил. И Яну захлестнуло волной нежности и благодарности к Тосе, уже вовсю размахивающему руками и рисующему на грязном стекле электрички какие-то схемы, с такой силой, что на глазах выступили слезы. Она не сводила с него глаз и слушала, одновременно ощущая мерный пульс счастья внутри.

5

Яна вышла из ванной, на ходу накидывая белый халат и, вытирая короткие теперь волосы полотенцем, подошла к окну. Солнце уже успело скрыться за домом, на подъездной дорожке пролегли косые тени от кедров. По газону ездил на райдере Андрей, кто-то из садовников пересаживал бордюрные розы, тайка Ваан мыла из шланга парковочную площадку перед гаражом. В дверь деликатно постучали. «Догадайся, кто», – мрачно подумала Яна и, не оборачиваясь, крикнула, «Войдите»!

– Яна Николаевна, – кашлянув для приличия сказала Нина у нее за спиной, – Опять Марина Ивановна звонила. Я сказала, что Вы заняты. Но, полагаю, она Вам на сотовый перезвонит. Хотите, я отвечу?

– Нет, спасибо. Я сама.

– Что-нибудь желаете? Кофе? Сок?

– Нет.

Нина постояла еще немного словно собиралась еще что-то сказать, потом бесшумно вышла. И в ту же секунду Янин мобильник запел «All of my love». Яна подошла к столу. Да, это была мама. На экране высветилась ее фотография: огромная белая шляпа, темные очки, красная помада на тонких губах. Яна провела пальцем по стрелке «Ответить».

– Алло, мам, привет.

– Яночка, да что ж такое? С утра не могу тебе дозвониться! Почему ты трубку не берешь? Что значит «занята»? А вдруг мне плохо? Вдруг…

– Мам, – попыталась перебить Яна, – на самом деле я…

– Вдруг я умираю? Ты знаешь сколько мне лет? У меня, между прочим, деньги кончились. А кардиолог сказал, что надо ехать в санаторий. На Баден-Баден я у тебя, конечно не прошу, но в Израиль мне просто необходимо. Скажи Олеже, что мне срочно нужно хотя бы тысяч десять.

– Мама, я ни о чем его просить не буду, ты…

– Яна, – голос у Марины Ивановны театрально дрогнул, – Я твоя мать. Я тебя родила, а ты не хочешь мне помочь?

– Мама, позвони ему сама, вы же так дружите.

– А ты что же, не дружишь с собственным мужем?

– Долго объяснять.

– Ничего, я не спешу.

– А я спешу – Яна поймала себя на том, что совсем не заводится. Тон у нее оставался спокойным и это, видимо, вызывало раздражение в ее матери.

– Куда это, интересно узнать, ты так спешишь, что и минуты с матерью поговорить некогда?

«Я собираюсь повеситься через примерно через час,» – подумала Яна, но вслух сказала:

– Мне надо собраться и срочно выезжать в Тринити, меня ждет Олег.

– Ааааа, – слово «Олег» вызывало у Марины Ивановны большое уважение, – Ну тогда собирайся. Но все же о деньгах поговори, мне срочно надо, – и она не попрощавшись отключилась.

Яна взглянула на экран и уже хотела провести по нему пальцем, чтобы заблокировать, как тут же увидела новую цифру «один» над иконкой сообщений. Яна прикоснулась к ней. «ЯСНАЯ, МАЛЫШ, ЭТО Я. ПОЛУЧИЛОСЬ. ДЕРЖИСЬ, Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ.» Рука задрожала. Яна на негнущихся ногах подошла к кровати. Села. «Ясная»? Так звал ее только один человек, и она никому, ни одной живой душе об этом никогда не говорила. Это было одно из их очень личных слов, никогда не произносимых на людях. Сердце бешено заколотилось. Замутило. Яна осторожно положила телефон рядом. «Что это, – спотыкались мысли в ее голове, – Олег что-то пронюхал? Откуда он мог знать? Никто! Вспоминай! Может, я от таблеток уже ничего не соображаю? Боже мой! А ведь никто не видел его тела! Неужели?!»

И тут телефон снова звякнул, Яна тут же схватила его и прочитала «СВЯЗЬ ОДНОСТОРОННЯЯ. ЭТИ СООБЩЕНИЯ НЕ СОХРАНЯЮТСЯ В ПАМЯТИ УСТРОЙСТВА. ОН НЕ УЗНАЕТ. СЛЕДУЙ МОИМ ИНСТРУКЦИЯМ ПОШАГОВО. Я ВЫВЕДУ ТЕБЯ. ВЕРЬ МНЕ, ЯСНАЯ. ДО УТРА ЖИВИ КАК ОБЫЧНО, НЕ ВЫЗЫВАЙ ПОДОЗРЕНИЙ. УТРОМ Я С ТОБОЙ СВЯЖУСЬ. ПИСАТЬ БУДУ КОРОТКО, ТАК НАДО. ДЕРЖИСЬ, ЯСНАЯ! ПРОРВЕМСЯ! ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ ЭТО СООБЩЕНИЕ ИСЧЕЗНЕТ И НИКТО ЕГО НЕ ОТСЛЕДИТ. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ТОСЯ.»

– Господи, – прошептала Яна замороженными губами, – Не смотря на абсурдность происходящего, сквозь шок пробивалась уверенность, что и вправду он, Тося. «Вот оно, – рвано думала Яна, – Это галлюцинации. Шизофрения? Не мудрено, после такого количества таблеток, выпитых за последнее время.»

Но тот факт, что ей вообще вспомнилось слово «шизофрения», говорил как раз о том, что нет, это не так. Последние годы Яна читала много литературы по психологии. «Так, хорошо. Проверить, видит ли, например, Нина это сообщение, я не могу. Значит, предположим, что это и вправду Тося. Случилось чудо, к которому нельзя подготовится. Невероятно! Но тогда… Боже, тогда ее предательство преумножилась в миллион раз! Если с ним случилось что-то страшное, до такой степени, что он не мог выйти на связь, не мог дать о себе знать, если его похитили, держали взаперти долгие годы, его интеллект и знания дорогого стоят, а она… она… Она не должна была терять надежду! Никогда! О, как ее подвела интуиция! Почему, почему она поверила, что он мертв? Что теперь делать?

Яна взяла телефон трясущейся рукой. Несмотря на шок, она ни на секунду не забывала о слежке. Со стороны ничего не должно быть заметно. Яна открыла сообщения. Первого уже не было. Оно бесследно исчезло. Если бы охрана, а это входило в их обязанности, зафиксировала смс, пришедшее на Янин мобильный от ее бывшего мужа, они бы немедленно позвонили Олегу, а он ей. Уже давно позвонил бы. Может, это его садистские шутки? Нет, вряд ли. Во-первых, только Тося называл ее Ясной, причем строго наедине, во-вторых, она каким-то невероятным участком сердца, сознания или души точно знала, что сообщение от Антона. Это были его слова, его эмоции, его тепло. «Так, соберись, тряпка, – сказала себе Яна, – Выровняй дыхание. Вот так. Раз-два-три-четыре… Похоже, на сегодня суицид отменяется. Вот так: вдох-выдох. Яна снова взглянула на экран телефона. Сообщений уже не было.

Яна встала. Оказалось, что жутко болит голова. Немного мутило. Она прошлась по спальне, пытаясь собраться с мыслями. «Значит так, – думала она, – В любом случае лучшая тактика – выждать. Надо тянуть время. Если это Олеговы штучки, то план А все еще в силе. Веревка в дупле. Если по его поведению я пойму, что это не он, то в самом деле есть надежда. Боюсь поверить, но вдруг? Тогда я просто дождусь завтрашнего дня, дождусь указаний и буду следовать им, куда бы меня это не привело. Хуже все равно не будет. Вдруг случилось чудо? Боже, как страшно опять начать надеяться! Но если есть хоть один шанс из миллиона… Господи, пусть так и будет! Олег не должен ничего заподозрить. Как там было? Не вызывать подозрений, жить как обычно. Хорошо, это я могу». И Яна решительно подошла к переговорному устройству, нажав кнопку, сказала:

– Виктор Николаевич, пришлите ко мне, пожалуйста, Нину.

И Яна заметалась по комнате. На ходу сняла халат, чуть не упала, запутавшись в нем, в гардеробной стянула с вешалки первое попавшееся платье, мельком взглянула в зеркало, поняла, что выглядит дико. Волосы дыбом, лицо пошло красными пятнами, руки трясутся. «Надо срочно успокоиться», – сказала себе Яна, остановившись и прижав руку к груди. Закрыла глаза и попыталась выровнять пульс. Как после бега. Задышала ровно. Вроде, начало получаться. «Господи, – думала Яна, – если ты дал мне надежду, а потом снова отнимешь ее, я этого точно не переживу. Но я уже смирилась с самым худшим, Господи. Я дошла до того предела, где не страшно. Прости меня за это». Сердце немного успокоилось, дыхание стало ровнее. «Так. Хорошо». Яна открыла глаза. Взгляд уже менее безумный.

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнула Яна, выглядывая из гардеробной. Нина с любопытством выворачивала голову, пытаясь, видимо, завернуть взгляд за угол.

– Нина, позвони Олегу, скажи, что приеду в Тринити к четырем. Может, немного опоздаю. Пусть машину подадут через пятнадцать минут.

– Хорошо, Яна Николаевна, подозрительно поглядывая на хозяйку, сказала Нина, – с Вами все в порядке?

– А почему ты спрашиваешь? – Яна выглянула из-за двери уже в красном платье.

– Мне просто показалось…

– Креститься надо, – оборвала ее Яна, и подумала: " Ну конечно, у меня голос не такой мертвый, как обычно. Хозяйка почему-то никак не дохнет. Это раздражает. Да, Ниночка?»

Через пятнадцать минут Яна действительно сидела в машине и выглядела вполне достойно: красное платье чуть выше колен, туфли на среднем каблуке, высветленный ежик волос топорщится вполне стильно, красная помада. «Ягуар» тронулся в сторону ворот, и Яна передвинулась на заднем сидении так, чтобы водитель не видел ее в зеркало заднего вида. За окном тянулся огромный ландшафтный парк, так искусно притворяющийся настоящей живой природой, что Яна сама порой забывала, что это не так. Выехав с территории, машина двинулась по серпантину на восток, в сторону Тринити. Яна неотрывно смотрела в окно, а в голове у нее бешено прокручивались разные варианты развития прошлых и будущих событий. Бывали моменты, когда она думала, что Олег мог быть причастен к исчезновению Антона. Теоретически он был способен на это. Возможно и то, что Антон исчез по воле неких правительственных структур, ведь та область, в которой они с Мишаней работали, очень даже подпадала под гриф «Совершенно секретно», и кто знает, не случилось ли утечки. Мишаня мог что-то знать, но, опять же, он был так потрясен и раздавлен, что только великий актер мог такое сыграть. Все это Яна передумала миллион раз. Могло случиться все, что угодно, именно это и сводило ее с ума, но до сегодняшнего дня в глубине души она знала, что Антона нет в живых. Она это чувствовала. А сегодня… Сегодня это фатальное чувство вдруг резко сменило полярность. Сейчас Яна была практически уверена, что Антон жив и прислал ей весточку. «Да, он жив, я знаю!» – повторяла Яна про себя всю дорогу до города. За окном плыл океан. Дорога то приближалась к нему, то уходила в холмы. Вот в низине показался Тринити. Город – это громко сказано, скорее большая рыбацкая деревня. Простые яркие деревянные дома, похожие, скорее, на огромные избы. Церковь, в заливе причалы с лодками. Когда Ягуар припарковался около самого приличного в Тринити ресторана, Яна очнулась от транса. Она рассеянно взглянула на себя в зеркальце, водитель открыл ей дверь и подал руку, Яна вышла из машины и направилась ко входу, по дороге обратив внимание на то, что машина Олега уже здесь. Внутри «Твайн Лофт» тоже походил на избу. Деревянные стены, простые столы. Сюда приходили местные рыбаки с женами, полицейские, хозяева лодок и отелей. Хозяева знали каждого, обязательно перекидывались с посетителями хоть парой слов. Сейчас ресторан был пуст – сезон отпусков еще не начался, посторонних в Тринити почти не было. Яна который раз подумала, что выглядит слишком пафосно в своем красном платье, но Олег всегда настаивал на том, чтобы держать марку, и всюду, как правило неуместно, давал понять всем и каждому, что он богат и влиятелен. Яна прошла через зал, кивнув хозяину мистеру Паркеру, протиравшему бокалы за барной стойкой. Стол был сервирован в углу, как обычно, но мужа Яна увидела на террасе. Он сидел в шезлонге, развязав галстук и подставив лицо холодному северному солнцу. Яна постучала пальцем по стеклу, он обернулся, вскинул брови и, тяжело поднявшись, направился в зал.

– Не думал, что ты приедешь, – сказал он, входя.

– А почему нет? Дай, думаю, прокачусь, хоть развеюсь.

Яна присела к столу. Кондиционеры не работали, лето, как всегда, в Ньюфаундленде, было прохладным. Солнце прогревало зал, ветер с океана легко шевелил белые льняные шторы. Чуть слышно звучал какой-то грустный блюз. Яна откинулась в кресле. Она не смотрела на мужа, взгляд ее замер там, где небо плавно переходило в океан, подернутый сегодня тонкой дымкой.

– Что-то опять случилось? – спросил Олег, выделив слово «опять», как будто Яна только и делала, что попадала в переделки. Она перевела на него взгляд, и увидела с такой внезапной четкостью, будто только что надела очки. Олег сидел, развалясь в кресле, словно пытался отвоевать у мира максимально большое личное пространство. Пиджак он снял, и было видно, как отъетое за последние годы брюшко нависает над штанами. На его лице – правильном и, наверное, даже вполне породистом, выделялись странно светлые, почти белые глаза. Смотрел он всегда прямо, в упор. И от этого «белого», как называла его Яна, взгляда людям становилось не по себе. В общественных местах Олег старался не стоять рядом с женой, чтобы не была видна разница в росте. Он был ей по плечо – коренастый, крепко сбитый «мужичок», и это впечатление не получалось исправить ни брендовой одеждой, ни властным выражением лица. Здесь, на острове он не завел ни одного приятеля, здоровался с людьми только в крайних случаях, ограничив свой круг общения прислугой и охраной, привезенными из России. Но дома, в перерывах между перелетами, ему не было скучно, он развлекался тем, что планомерно изводил жену.

– А должно что-то случиться, чтобы приехать обедать в ресторан? – Яна кивнула мистеру Паркеру, чтобы тот прислал официанта, – Ты уже сделал заказ?

– Да, треску с папоротником, чего и тебе желаю.

Подошел официант, приятный парень, сын хозяина Сэм, улыбнулся Яне:

– Good evening, Mrs. Vaicehovsky. Nice to see you!

– Hallo, Sam. How are you?