Сибирский папа

– Всё ваше? – небрежно, но не хамски спросил полицейский.

– Да, – удивилась я.

Как оперативно… Как они нашли в куче вещей именно мою сумку? Пересматривали документы? И оставили отметку в паспорте «Сидела в кутузке вместе с другими бузотерами», наступив рифлёной подошвой ботинка. Я углядела среди груды курток, кепок, платков и сумок розовую сумку Байхэ и очень обрадовалась не меньше, чем своей сумке.

– Маша…

Я обернулась. В дверях стоял отец, то есть Сергеев. В полицейском отделении он выглядел как-то по-другому. Я не успела понять, что изменилось. Но несколько часов назад в ресторане это был приятный, уверенный в себе человек и… всё. А сейчас передо мной стоял жесткий, властный хозяин. И капитан, совершенно неискренне улыбаясь, сказал ему:

– Извините, Анатолий Сергеевич, зря она полезла…

– Всё уже! – отмахнулся отец и обнял меня за плечо, как раз за то, которое болело. Я поморщилась и отодвинула его руку.

– Что?

– Больно.

Он прищурился и посмотрел на капитана. Тот развел руками:

– Мы их не трогали, сами драку затеяли. Арабы эти всё. Китайцы. Косоглазые! Что им у нас здесь надо?

– Слушай… – Отец выразительно коснулся виска. – Лучше сейчас всех скопом выпустить, как будто ничего не было. И извиниться за ошибку.

– Я-то что? – вздохнул капитан. – Не было такого приказа.

– А кто вообще приказал всех забрать?

Тот пожал плечами, показал глазами наверх. Где, интересно, верх у этого капитана? Две копейки получает, столько грязи и ужаса видит, столько лжи и несправедливости, каждый день…

Машина отца стояла прямо во дворе отделения, то есть его пустили сюда. Он ее помыл за то время, пока у нас была конференция и последующие неприятности, и она сверкала сейчас нежно-шоколадными боками и огромной тяжеловатой мордой. Изящный танк, похожий на самого хозяина, на моего, биологического, отца. Да, так будет правильно.

– Ты имеешь отношение к полиции? – спросила я.

– Косвенное, – усмехнулся отец. – Только в том смысле, что без полиции иногда никак. Приходится иметь к ней какое-то отношение.

– Ясно.

– Не думаю, что тебе что-то ясно.

– Почему? – нахмурилась я.

– Не так выглядишь. Рука болит?

– Не сильно.

– Хорошо, садись в машину, разберемся.

– А остальные?

– Их скоро выпустят.

– Я не могу так уйти. – Я остановилась около машины.

– Не глупи.

– Я не могу уехать, – повторила я. – У меня там друзья. Я не знаю, как с ними поступят.

– Давай так. – Отец мягко, но твердо взял меня под руку, ту, которая не болела. – С ними поступят очень хорошо. А ты сейчас не будешь осложнять ситуацию. Видишь вон там люди? Это телевидение, они снимают нас из машины. Намечается приличный скандал. А он никому не нужен.

– Ты работаешь в администрации города? – спросила я.

– Я просто работаю в этом городе, Машенька. И живу здесь, – улыбнулся отец. – Всех выпустят, по одному, не переживай. Перед кем надо, извинятся. Вон, смотри, еще двух девушек выпустили.

Я увидела, как на самом деле из отделения вышли обе индианки, с ними тот же капитан, он что-то говорил, широко разводя руками. В гости приглашал, может быть… «Приезжайте, гости дорогие, всегда вам рады…»

Отец увидел мои сомнения.

– Ну, хорошо. Не надо бузить сейчас, так яснее? Еще вон выходят. Сначала иностранцев выпустят. То есть, дочка… – Отец замолчал на секунду. – Слушай, как приятно, черт побери, это произносить… Садись, пожалуйста. Я понимаю, что мое слово пока для тебя ничего не значит, но я даю слово, что их выпустят. Подожди… – Он набрал номер и показал мне экран телефона. Написано было «Олег», а ниже – три большие буквы «МЭР». – Олежа, озвучь для дитя, оно не хочет уходить из кутузки… Нет, мы во дворе. Озвучь, что остальных… гм… – он глянул на меня, – участников локального конфликта тоже выпустят.

– Выпустят, – сказал Олежа по громкой связи очень недовольно, но твердо.

– Сегодня?

– Да сейчас их выпрут оттуда!

Олежа не рассчитывал, что его слышно на всю округу, или ему было всё равно. Мэр добавил несколько крепких словечек, и я поняла, что он крайне сожалеет, что разрешил проведение конференции в университете, также сожалеет, что на свете есть китайцы и индийцы, и они решили приехать сюда и всё ему испортить. Про местных заводил, из-за которых всё, собственно, и произошло, он даже не заикнулся.

– Я должна дождаться своих, – сказала я, на всякий случай отходя подальше от машины.

Я видела, что отцу не очень нравится, что я спорю, но он тона не поменял, говорил со мной дружелюбно и тепло.

– Давай так. Пока суть да дело, выпьем где-нибудь кофе, ты умоешься и, если хочешь, вернемся сюда или я отвезу тебя в гостиницу. Или давай сразу к врачу.

– Нет, пройдет. Не так сильно уже болит.

– Тогда выпьем кофейку.

Я, поколебавшись, кивнула. Я видела, как из отделения вышли еще несколько ребят, Гены среди них не было.

В небольшом кафе на набережной мы с Сергеевым были одни. Я умылась, на секунду с сомнением посмотрев самой себе в глаза в зеркале. Я правильно всё делаю? Не знаю. Ничего вообще не знаю. Наверное, правильно.

Мы сели за единственный столик на улице.

– Вот, как ты хотела – и реку видно. Ты романтична?

– Скорее, нет.

Отец внимательно смотрел на меня, отпивая кофе. Я взяла себе облепиховый чай и сейчас с некоторым сомнением смотрела на мутно-желтую жидкость, довольно приторно пахнущую.