Бесформенное облако становится больше и темнее, оно поднимается к крышам домов, собираясь потом обрушиться на Милу и ее мрачного защитника…
И тут человек в черном выхватил из висящих у него на боку ножен узкий клинок.
Монстр разражается рокочущим смехом, больше похожим на горную грозу…
Но человек в черном взмахивает своим клинком, словно рисуя в воздухе сложный узор, – и там, где прошло лезвие его клинка, воздух начинает светиться, искриться, переливаться, как радуга.
И вот уже между черным человеком и безликим монстром возникает светящаяся, переливчатая пелена.
И монстр, оставшийся по другую сторону радужной завесы, начинает бледнеть, уменьшаться в размерах…
И вот он уже исчез, растворился во тьме. Его словно никогда и не было.
Мила поворачивается к своему неожиданному спасителю, чтобы поблагодарить его…
Но вдруг видит, что у человека в черном нет лица. На месте лица гладкая фарфоровая маска без глаз, безо рта.
Мила вскрикнула от ужаса…
И проснулась.
За окном было пасмурно, по стеклу стекали капли дождя. Мила с трудом подняла руку, чтобы взглянуть на часы, что лежали у кровати. Ого, десятый час уже, ну она и решила лечь спать.
Она попыталась встать и поняла, что с ней что-то не так. Болело все: голова, горло, шею не повернуть, и руки-ноги ломит.
Все ясно: минувшей ночью она все-таки простудилась на холодном балконе. У нее всегда так: организм быстро дает понять, что болен. Несколько часов всего прошло, а она уже никакая. И температура небось высокая.
Мила все-таки заставила себя встать и пойти по квартире в поисках аптечки. Хорошо, что вчера убрала все на место, а эти двое, что пришли ночью, действовали осторожно, видно, боялись, чтобы соседи не услышали. Только задвижку на двери спальни вырвали с мясом да ножку у стула поломали. Это, как говорил муж, семечки…
На этой мысли Мила споткнулась и едва не упала, с трудом удержавшись за стену.
Ну вот, раньше, когда она болела, муж все-таки за ней как-то ухаживал. Тем более что болела она недолго, так что ему такое времяпрепровождение не успевало надоесть. А теперь вот… ну да, муж ушел, и с этим, похоже, ничего не поделаешь.
Она нашла в ящике кухонного стола градусник, сунула под мышку и присела тут же за стол. Ого, тридцать девять и пять! Ну, она так примерно и думала.
Одно хорошо: чем выше температура, тем быстрее она пройдет, такое уж свойство у ее организма.
Хватило сил еще поставить чайник и отыскать в холодильнике полузасохший лимон.
До вечера она провалялась в кровати, изредка ненадолго выныривая из забытья, чтобы выпить остывшего чая.
Мобильник разрядился, и никто ее не беспокоил. Никто не звонил в дверь, и бутылка не падала и не разбивалась с грохотом, так что Мила проснулась утром не то чтобы совсем здоровая, но вполне можно было в таком виде идти на работу.
Включив телефон, она увидела, что полно звонков от Таисьи. Мила и не подумала отвечать, занесла ее номер в черный список и отправилась на работу.
В офисе девчонки, конечно, приступили с расспросами, как все прошло да что подарил муж на годовщину свадьбы.
Мила сделала загадочное лицо и сказала, что все прошло просто отлично и что муж подарил ей поездку, а куда – она не скажет, чтобы не сглазить. Но Светка Цыпина, которой всегда больше всех надо, заметила, что выглядит Мила неблестяще: что ли, два дня они с мужем из постели не вылезали?
Пришлось признаться, что болит горло от выпитого накануне слишком холодного шампанского.
От дальнейших расспросов спасла Милу Ангелина Геннадьевна – она цыкнула на Светку и призвала остальных к работе, пока начальник не рассердился.
К таверне «Зеленая арфа» подъехал одинокий всадник в пыльном дорожном плаще, на усталой гнедой кобыле. Всадник спешился, привязал лошадь к коновязи и вошел в таверну.
К нему тут же устремился горбатый слуга, угодливо поклонился и спросил:
– Что будет угодно доброму господину? Выпивку, ужин, а может быть, ночлег?
– Это потом. А сперва я хочу увидеть сэра Сорли.
– Не знаю такого, – ответил слуга, и лицо его стало непроницаемым.
– Знаешь, – скривился путник. – Мне передали, что сэр Сорли при смерти. И перед смертью он хочет увидеть меня.
– Кто вам такое сказал?
– Дик Финнеган.
– А больше он вам ничего не сказал?
– Он сказал еще, что для Макдоннеллов даже омела в этом году не так зелена, как прежде.
– А, так бы сразу и говорили, сэр… а то я ведь не знаю, кто вы такой. Вокруг шныряет много английских шпионов.
– Ну, теперь-то ты знаешь, кто я. Так проводи меня к сэру Сорли Бою.
– Пройдемте со мной, сэр…
Горбун согнулся еще ниже и, быстро миновав шумный и людный общий зал таверны, прошел через низкую дверь за стойкой.
Гость следовал за ним.
Они оказались в кладовой, где были составлены бочонки с элем и ящики с сушеной рыбой. Тут же возился здоровенный детина.
При появлении гостя он замычал и схватил огромную суковатую дубину.
– Не волнуйся, Робин, – успокоил слуга немого. – Это свой. Он пришел издалека, чтобы повидать сэра Сорли. Лучше открой-ка нам дверь.
Немой еще что-то промычал, откатил от стены один из бочонков. За ним оказалась обитая гвоздями дверь. Немой открыл дверь и отступил в сторону.
За дверью были уходящие в подвал крутые ступени.
Горбун полез вниз; гостю ничего не оставалось, как последовать за ним.
Они спустились по лестнице и оказались в большом сводчатом подвале.
Здесь сидели и стояли десятка полтора мрачных мужчин. Многие были вооружены пистолетами и палашами, кое-кто – простой суковатой дубинкой. Кто-то вполголоса переговаривался, кто-то пил эль из оловянной кружки.