Есть ли жизнь после отбора

– Тоже неплохо, потому что про меня все было очень даже понятно.

Делия, улыбнувшись, порывисто подалась вперед и крепко-крепко меня обняла.

– Спасибо, что не прошла мимо. Спасибо, что поверила мне.

Резко отстранившись, она заалела щеками и тихо извинилась за вспышку чувств.

– Ничего страшного, – фыркнула я и тоже ее крепко обняла, – хорошо, что ты у нас прижилась. И присмотрись к бойцам Митара. Сейчас это самые серьезные парни в баронстве.

– Да? – скептически фыркнула Делия. – На прошлой неделе они надели на себя мельничные жернова и бегали наперегонки по главной улице.

– Так представь, каковы остальные, менее серьезные парни, – подмигнула я ей и, коротко попрощавшись, направилась домой.

Меня подгоняло письмо. До меня внезапно дошло, что мы все же не только Кристоф и Вильгельмина. Мы еще и экс-Правитель и полубаронесса, и в письме может быть что-то, что относится к делам, а не к чувствам.

«Ха. Раньше он имел приставку полу-, теперь она со мной», – пронеслось у меня в голове.

Прибавив шаг, я едва ли не бегом спешила к дому.

Дому, возле которого стояло трое очень и очень не любимых мною людей.

Леди Фоули-Штоттен, ее любовник, имя которого я принципиально отказываюсь узнавать и запоминать, и их милый ребенок – девица на год старше меня.

– Сегодня не подаю, – отрезала я, когда Ольра заступила мне дорогу. – Леди Фоули-Штоттен?

– Мы еще обдумываем твое предложение, – она нервно улыбнулась, – но…

– Но вам захотелось пообщаться с Митаром? Вперед, его адрес известен. – Мне не хотелось тратить время на разговоры с семьей.

– Спешишь поплакать? – едко спросила Ольра и добавила явную цитату: – «Сокрушительный удар был нанесен одной из Крылатых Невест: Вильгельмина Фоули-Штоттен была исключена с отбора вне всяких правил, лишь по желанию милорда Рентийского».

– Ольра, – укоризненно проворковала леди Фоули-Штоттен, – доченька, так нельзя.

– Твоя мать права, Ольра, – я растянула губы в улыбке, – так нельзя. Особенно здесь и сейчас. Ведь, во-первых, от меня зависит ваше финансовое благополучие, а во-вторых, в наш мир вернулась моя мама.

Леди Фоули-Штоттен посмотрела на меня с искренним недоумением, но промолчала: эта женщина каким-то седьмым чувством улавливала моменты, когда любопытство не повлечет за собой ничего хорошего.

– Вот твоя мать, – а вот Ольра не улавливала.

– Нет, это жена моего отца, – усмехнулась я, – а воспитавшая меня матушка сейчас заново исследует город. Леди Ауэтари вновь с нами, вы рады?

На щеках леди Фоули-Штоттен расцвели некрасивые пятна.

– Ты не смеешь называть собаку своей матерью!

– Вильгельмина, это возмутительное оскорбление, – встрепенулся любовник моей мат… моей кровной родственницы.

Но его слова я привычно проигнорировала. Этого человека не существует в моем мире, и пусть Тина считает, что такое отношение вредит в первую очередь мне… Что ж, даже если она права – я потерплю.

– Я бы не посмела, что вы, миледи. Но отец учил меня не скрывать своих чувств, а потому я говорю лишь о том, что чувствую. И так как мы все выяснили, хочу напомнить, что дом Митара – десять шагов налево и дальше направо, а у меня дела.

– Какие у тебя могут быть дела?! – взвизгнула Ольра. – Ты всего лишь пигал…

– Вильгельмина! – о, а это «влюбленные» произнесли хором.

– Твоей дочери следует думать, прежде чем оскорблять сильную и злобную ведьму, – холодно произнесла я.

И, не произнося больше ни слова, прошла на двор.

Внутри я костерила себя на все лады: ну надо же было не сдержаться! И нет, она давно напрашивалась на качественное проклятье, но… Не сейчас же! Не сейчас, когда я колдую исключительно на запасенной силе.

Бегом поднявшись в кабинет, я рухнула за стол и вытащила письмо. Ощупала его и поняла, что внутри есть что-то очень плотное, плотнее бумаги, и что-то мягкое, шуршащее.

Ладно. Ладно. Я не трусиха. Мне просто нужно открыть это письмо, прочесть и…

«Может, лучше сначала открыть письмо мастера? Оно ведь столько времени меня ждет», – эта мысль искушала. Право слово, могу ли я быть полезна в формате возвращения власти? Нет. Значит, и важного там ничего нет.

«Но мастер мертв, а Кристоф – нет», – пришла другая мысль.

Не давая себе думать, я ногтями разорвала плотный конверт и… Внутри письма еще письмо? Или…

Это были рисунки. Карандашные наброски на тонкой-тонкой, почти прозрачной бумаге. И везде была я. Смеялась, сердилась, говорила. Сидела в обнимку с Гамильтоном или… Ох, а это вся наша компания на балконе. А это…

Кристоф явно не умел рисовать себя – его фигура была показана несколькими линиями, в то время как я, лежащая в его объятиях, была отрисована очень четко и подробно.

– Глупости, – дрожащим голосом прошептала я. – Какие глупости.

Но второй, меньший конверт я вскрывала уже осторожней.

– О боги, – выдохнула я. – О боги.

Внутри оказалась тонкая пластинка окраинной стали. Я могла бы спрятать эту малышку в кулаке. Я могла бы купить особняк в столице, если бы решилась ее продать. Я… Как? Откуда?

Внутри конверта была записка – неровным почерком на газетном обрывке:

«Украл, теперь терзаюсь, хоть и оставил вместо стали драконий жемчуг. Кристоф».

Глава 4

Шум у входной двери заставил меня вздрогнуть и отвлечься. Пластинку стали я сунула за рукав и поспешила вниз, где…

Бам! И следом сдержанно-мужественный писк ушибленного Гамильтона. Все-таки зря я пару дней назад выставила в прихожую подставку для зонтиков. Мало того что сама в синяках, так еще и компаньон прищемил самый кончик хвоста. Почему именно его? А ничто другое не заставило бы его издать столь смешной возглас.

– Только не говори, что твоя шерсть ослабла и больше не держит удар простой деревяшкой, – с искренним недоумением произнесла леди Ауэтари, сосредоточенно обнюхивавшая заваленную набок подставку.

– Это я от неожиданности, – смутился Гамильтон и спрятал хвост между задних лап.

На самом деле от этой подставки страдали абсолютно все. Мастер Дейтор сделал ее сам и, как я предполагаю, вложил в нее частичку нашей разрушительной силы. Потом он не раз и не два клялся, что переделает заразу, но от слов к делу так и не перешел.