Истории реальные и не очень. Рассказы, миниатюры

– Я не хочу! Ну их… Что я им скажу? Здрасте, я ваша дочка, которую вы в больничке шестнадцать лет назад забыли? А если мама узнает, что я к ним ходила? Она же опять переживать станет!

– Они ведь не знают, где ты живешь! Твоя мама ничего не узнает. Мы ей не скажем, а эти – тем более. Ты можешь им вообще ничего не говорить, – просто сходим и посмотрим на них! Мало ли там кто может в дверь постучать? Может, мы комнату снять хотим или кого-нибудь ищем… Подружку по переписке, например…

Лика задумалась. Ей конечно же хотелось увидеть свою настоящую мать. Об отце она как-то не думала, но мама… Голос крови, материнская любовь, тоска по оставленному ребенку и прочее: нежданная встреча, слезы радости и узнавания, охи-ахи, любовь и дружба новой родни… Она много думала об этом и в душе уже отвергла все, как романтическую чушь, которой в реальной жизни просто не бывает. Но что-то, какое-то чувство, так глубоко спрятанное в сознании, что она не умела облечь его в слова, словно подталкивало ее изнутри, заставляя думать о предложении Нонки. Она долго молчала и вдруг, неожиданно для самой себя, согласилась…

Они вышли из-под тента, прошли немного и сели на скамейку какого-то скверика, Лика вытащила из кармана листок с адресом. Город они знали плохо, но пожилая женщина, у которой они спросили, где найти нужную им улицу и дом, подробно объяснила, как туда добираться. Девчонки сели на трамвай и минут через десять-пятнадцать вышли на указанной остановке.

Улица, где они очутились, представляла собой бульвар с тенистой аллеей посередине и красивыми старинными зданиями, не похожими на стандартные дома-коробки, по бокам. Широкая, тихая и спокойная, она напоминала большой, уходящий вдаль парк.

– Ничего себе! – сказала Нонка. – Улочка – что надо!

Лика ей не ответила. Она волновалась, и на ней, что называется, «лица не было».

Нонка поняла, вернее, почувствовала, насколько подруге не по себе. «Наверное, – подумала она, – меня на ее месте еще не так бы разбирало!» Ей стало жалко Лику, и она раскаивалась уже в своем легкомысленном предложении.

– Может, не пойдем, если ты не хочешь? – спросила она нерешительно.

Лика посмотрела на нее, попыталась улыбнуться и отрицательно покачала головой:

– Нет уж! Раз пришли, значит, нечего назад поворачивать. Идем!

Они нашли нужный дом. Он был шестиэтажный, одноподъездный. Высокая старинная дверь медленно отворилась, и они вошли в довольно большой квадратный вестибюль. Вправо уходила широкая лестница, по стенам над ней была видна старинная лепнина. В отличие от таковой во многих дореволюционных зданиях, здесь она была ухоженная и аккуратно покрашенная. Лика и Нонка направились было к лестнице, но их окликнул приятный женский голос:

– Вы к кому, девушки?

Это была консьержка, которую они не заметили в ее углу из-за высокого раскидистого растения вроде пальмы или чего-то похожего. Узнав, кто им нужен, женщина сказала, что это на четвертом этаже и показала на дверцу лифта, помещавшегося в уходящем вверх, огороженном железной решеткой пространстве.

– Поднимайтесь на лифте! Людмила Васильевна сейчас как раз дома. Вы, наверное, по объявлению?

Лика промолчала, а Нонка затараторила, улыбаясь как можно вежливей:

– Да-да! Конечно! По объявлению!

Они вошли в лифт. Консьержка закрыла дверь, и лифт стал подниматься.

– Людмила Васильевна – это твоя мамаша? – прошептала Нонка, расширенными от волнения глазами глядя на подругу.

Лика молча кивнула. Ее лицо было очень напряженным и бледным…

Вскоре лифт остановился, дверь отворилась, и девчонки оказались в вестибюле, похожем на тот, что на первом этаже. В него выходили высокие, очень солидные двери всего двух квартир. Медная табличка с цифрой восемь на правой сразу бросилась в глаза Нонке. Она решительно подошла к двери и нажала на кнопку звонка, – тот разразился громкой трелью. Раздались шаги. Дверь медленно отворилась, – на пороге стоял симпатичный молодой человек, темноволосый и стройный. Судя по совсем юному лицу, это был, скорее, мальчик лет 14—15, кажущийся старше своих лет благодаря высокому росту и хорошему, крепкому телосложению. Чуть прищуренными, делано равнодушными глазами он поглядел на девчонок, небрежным жестом предложил им войти, повернулся и исчез в глубине квартиры. Лика и Нонка вошли и остановились, пораженные богатством и красотой обстановки. Возможно, она и не была такой уж роскошной, но на девочек из степного села произвела впечатление чуть ли не королевской.

– Пойдем отсюда! – прошептала взволнованно Лика, дернув Нонку за руку.

Она ожидала все, но только не то, что увидела. Пусть бы ее родители были бедные и больные люди, может, даже алкоголики или инвалиды, или какие-нибудь неудачники! Она была готова понять и даже простить их за то, что они ее бросили, – мало ли какие обстоятельства заставили их сделать так? Но это благополучие…

– Ну, что вы застыли, как овечки перед новыми воротами? – раздался тягучий, ленивый женский голос.

Дородная и красивая русоволосая женщина в длинном, до пола, шелковом халате выплыла из комнат и остановилась перед девчонками.

– А почему вас двое? Учтите, плачу только одной! Не так уж много здесь работы! Если бы наша Фрося не укатила в свою деревню, она сама бы все окна вымыла. Ну, что вы молчите, словно язык проглотили?

– Вы – Людмила Васильевна? – спросила Нонка, облизывая губы.

– Да, а ты откуда это знаешь? Консьержка сказала?

Нонка кивнула.

– Как тебя звать?

– Нонна!

– А ее? – кивнула женщина в сторону Лики, которая стояла, потупив глаза, и внимательно разглядывала узор ковра под ногами.

– Это моя подруга, – сказала Нонка. – Она будет мне помогать.

– Она что – немая? Удивительно, мне кажется, что я тебя где-то видела, – продолжила хозяйка, подходя ближе и с каким-то странным интересом разглядывая Лику. Та подняла голову и серьезно, без улыбки взглянула на нее. Женщина чуть обидчиво, но надменно усмехнулась и отвела взгляд.

– Похоже, подружка твоя с гонором! – лениво протянула она. – Ну, что ж! Можете хоть сейчас приступать. Всего пять окон надо вымыть. Ведра, вода, тряпки, – словом, все, что вам понадобится – в ванной! И разувайтесь! Не хватает еще, чтобы вы мне паркет затоптали! Да не слишком мочите в комнатах! Надеюсь, окна-то мыть вы умеете?

– Умеем! – сказала Нонка.

Они с Ликой разулись и уже хотели пройти в ванную, как из-за двери слева вышла девчонка лет 14, темноволосая, высокая и тоненькая. Ее хорошенькое личико портила недовольная, капризная гримаска.

– Я же купаться хотела, мама! Вечно вы что-то выдумаете! Кто это такие? Что им надо?

– Лелечка, девушки пришли мыть окна. Помнишь, мы с тобой говорили? В воскресенье у вас с Сашей день рождения, гости соберутся. Надо, чтобы все было чики-пуки! – нерешительно возразила Людмила Васильевна.

– Еще уйма времени до воскресенья. Они могут и завтра прийти! Или послезавтра!

Лелечка видимо начинала нервничать. Она сердито надула губы и нахмурилась, став очень похожей на Лику.

– Не можем мы завтра, – вдруг хрипло и зло проговорила Нонка, с негодованием глядя на нее. – Или мы – сегодня, или завтра сама мыть будешь!

– Это еще что такое! – возмущенно воскликнула Людмила Васильевна. – Как ты смеешь дерзить моей дочери?

– А что она тут командует? Принцесса нашлась!

– Ну, знаешь ли, милая? – задохнулась от возмущения Людмила Васильевна. – Кто тебе позволил так разговаривать?

– А ей кто позволил людьми командовать?

– Тоже мне, люди! Поломойки! – надменно усмехнулась Лелечка, поглядела на мать и вдруг засмеялась.

– Где ты их нашла, мамчик? – протянула она. – По объявлению? Ну и дуры!

– Да ты сама дура! – крикнула Нонка. – Тоже мне: мамчик! Лелечка!

Людмила Васильевна снова вмешалась. Поднялся шум. Из комнаты вышел давешний мальчишка и с интересом уставился на происходящее. Похоже, его страшно смешили вопли сестры и матери.