Истории реальные и не очень. Рассказы, миниатюры

Свирин не слушал его, тогда он вскочил и схватил его за руку, пытаясь задержать, но это было похоже на то, как если бы он попытался задержать трактор.

– Вы можете сделать со мной, что хотите, – быстро, торопясь, заговорил приезжий. – Только выслушайте, пожалуйста. Я ни на что не претендую! Очень вас прошу! Умоляю! Это касается Лики!

Свирин настороженно остановился.

– Ну, что ее касается? Зачем вы приехали? – спросил он.

– Поймите, я не хочу просить прощения за ошибку, которую совершили мы с женой. Она непростительна!

Свирин молчал, все так же насмешливо глядя на приезжего.

– Я понимаю, вам не хочется, чтобы девочка узнала, что она вам не родная, – продолжал Константин Львович, уже хитря. Ему хотелось понять, в курсе ли Свирин того, что Лика была у них, но прямо спросить он боялся, не зная, как приемный отец отнесется к поступку девочки.

– Она знает! – угрюмо проговорил Свирин. – Дура одна ей это брякнула по злости. Девчонка чуть с ума не сдвинулась, плакала несколько дней, чудила… Жене плохо было, еле оклемалась… Признались мы тогда Лике, что удочеренная она. Что это меняет? Мы ее любим, как с самого начала любили, и она нас любит! Теперь успокоилась девочка, а тут вы… Что надо-то вам стало? Что вы-то вдруг про нее вспомнили?

– Вы поймите, мы с женой ни на что не претендуем, – очень торопясь, говорил Константин Львович. – Но девочка выросла. Я знаю, она отлично учится. Через год она окончит школу и захочет учиться дальше. Мы могли бы помочь вам материально. Ей не обязательно знать об этом, – я положу деньги на книжку вам или вашей жене, или отдам наличными. Как вы скажете, так и сделаю! Поступить в вуз нелегко. Могут репетиторы понадобиться, а они недешевы. Мы можем найти квартиру и оплатить ей проживание за все годы учебы. Она и дальше может рассчитывать на нашу помощь! Девочка могла бы жить у нас, но я понимаю, что вы на это никогда не согласитесь, потому даже не заговариваю об этом! Не отказывайте мне сейчас, не говорите ничего, но подумайте! Посоветуйтесь с женой…

Он хотел добавить: «и с Ликой!», но не решился, встретив насмешливый и презрительный взгляд Свирина.

– Без вас обойдемся! Уезжай и не появляйся здесь, граф Монто-Кристо! У боженьки прощения просите. Может, он и простит!

Свирин повернулся и вышел, оставив расстроенного Константина Львовича наедине с его печальными мыслями и поздним раскаянием.

***

Прошло еще несколько месяцев. Перед самым Новым годом Нонка подналегла на учебу, досрочно сдала зачеты и решила съездить домой. Погода в конце декабря была ненастная, с дождями и слякотью, время от времени сменяющимися ледяными восточными ветрами. Проселочную дорогу, по которой ездили летом, развезло, и добраться до села можно было теперь только кружным путем, через соседний городок. Об этом она узнала только на автовокзале.

Купив билет и дождавшись автобуса, Нонка спустя полтора часа уже стояла на дороге, которая вела в их село. Предстояло еще пройти несколько километров. В компании односельчан она проделала этот путь быстро. Оставалось только перебраться через реку, и ты почти дома. Но, подойдя к берегу, все увидели, что та покрылась льдом. В будке перевозчика никого не было, а его большая весельная лодка чернела у другого берега.

Люди в нерешительности остановились и стали совещаться. Идти было опасно, но парнишка Игошев, тоненький и легкий, только годом старше Нонки, рискнул и пошел через реку, не слушая уговоры старших. Было видно, как лед, потрескивая, прогибается под его ногами. Все с замиранием сердца следили за ним. Мужчины вполголоса ругались, пожилая бабка крестилась. Добравшись до противоположного берега, парень обернулся и стал что-то кричать, размахивая руками.

– Кричит, что лед – никудышный, плохой лед! Никак нельзя идти, – сказал один из мужчин. – Я здесь накануне переезжал, так льда вовсе не было. Надо теперь возвращаться в город и ждать.

– Чего ждать-то? – спросила Нонка.

– Чего-чего! Когда лед окрепнет или когда растает! А может, ледокол пройдет и сломает его. Айда, ребята, в город! Там в тепле где-нибудь посидим. С горы реку хорошо видно будет.

– Ничего себе! Это столько ж назад топать! Я лучше здесь подожду, – возразила Нонка.

– Ну, сиди тогда в будке и жди. Буржуйку вон растопи, а то замерзнешь. Не вздумай только через реку идти! Утопнешь, так батька домой не пустит!

Все отправились обратно, а Нонка осталась. Она растопила буржуйку и согрелась. Потом ей стало скучно. Она вышла на берег и стала ходить взад и вперед, думая: «Вот досчитаю несколько раз до тысячи и перейду. Игошев перешел, а я чем хуже?»

До тысячи она досчитала раза четыре, потом вышла на лед и осторожно прошла несколько метров по направлению к противоположному берегу. Лед немного потрескивал, но держал… Ее никто не останавливал, потому что никого поблизости не было, только на том берегу показался какой-то человек. Нонка вгляделась и… узнала в нем отца, который махал руками и что-то кричал.

– Чего это он приперся? – подумала она. – Наверно, Игошев сказал, что я приехала и стою здесь.

– Возвращайся в город, Нонна! – кричал отец. – Слышишь? Возвращайся! Иди назад! Назад! Назад, дура!!!

– Черта тебе с два! – прошептала Нонка и пошла через реку…

Она шла и смотрела, как папаша растерянно бегает по берегу, машет руками и разевает рот, продолжая что-то кричать. Слов она уже не разбирала, – ветер, дующий вдоль реки, глушил их. Потом отец подбежал к большой лодке перевозчика и попытался сдвинуть ее с места, – лодка не двигалась, очевидно, капитально примерзнув. Тогда папаша для чего-то взял из нее весло…

«Что, волнуешься, папочка? – шептала Нонка. – Поволнуйся, поволнуйся! Тебе полезно! Столько лет жил себе спокойно и вдруг – на тебе!»

Лед местами все так же потрескивал, но не проваливался, держал. Нонке сначала было страшно, но потом она немного успокоилась и зашагала уже смело, местами даже пытаясь катиться, как на коньках, по гладкому льду. Дойдя примерно до середины реки, она увидела, что отец со своим веслом наперевес тоже вышел на лед и идет ей навстречу.

Нехорошее, злое чувство зашевелилось в ее душе.

«Конечно, убедился, что лед крепкий, теперь не страшно! Показать хочешь, какой ты смелый у нас! Будешь потом маме рассказывать, хвастаться, что Нонку спасал!» – подумала она с неприязнью.

Она насмешливо улыбнулась, представив эту картину в лицах: испуганную, бледную мать, брата Кольку, открывшего рот от восторга, самодовольную физиономию отца…

Раздавшийся внезапно сильный треск заставил ее замереть на месте. Лед под ногами дрогнул и вдруг стал уходить вниз! Инстинктивно, словно на автопилоте, Нонка быстро шагнула в сторону и моментально провалилась по пояс, успев только локтями задержаться на поверхности льда. Сумку она выпустила из рук, и та медленно погружалась теперь в воду вместе с краем отколовшейся льдины. Вода мигом набралась Нонке в сапоги, промочила одежду и словно огнем обожгла тело. Нонка забарахталась, пытаясь выбраться из воды, но пальцы скользили, а лед обламывался под руками. Краем глаза она видела, что отец бежит к ней со своим веслом.

– Держись! Держись, Нонка! – кричал он. – Я тебя сейчас вытащу! Не бойся!»

Она чувствовала, как вода все плотнее охватывает ее жгучим, палящим холодом и тянет за собой под лед, вниз, в темную речную бездну. Пальцы у Нонки совсем окоченели и почти уже не слушались. На миг она представила ледяную черноту подо льдом, и ей стало так страшно, что она дико, изо всех сил закричала. Но отец был уже почти рядом. Он подбежал бы еще ближе, однако лед у него под ногами начал громко трещать. Там, где провалилась Нонка, быстро росла полынья. Видя это, отец лег на живот и пополз к полынье, толкая перед собой весло…

Он подполз почти к самому краю полыньи и протянул весло Нонке.

– Хватайся! Держись крепче! – крикнул он и выругался. – Ну, придем домой, получишь же ты у меня!

Нонка изо всех сил вцепилась в весло, отец с силой потянул, – и тут лед под ним вздохнул, лопнул с громким треском и разошелся в стороны… Мгновение – и они уже вместе барахтались в ледяной воде…

Нонка не успела даже вскрикнуть, как отец крепко ухватил ее. Сердце у нее выскакивало из груди, губы тряслись.

– Не бойся, глупенькая моя! – заговорил отец как-то очень спокойно и ласково, так, как говорил с ней когда-то в раннем ее детстве. – Сильно замерзла? Ничего, сейчас вылезем! Сейчас я тебя вытолкну на лед… Давай-ка поближе во-о-н к тому краю, там лед потолще будет…

Они подобрались к «тому» краю полыньи, отец обхватил Нонку, приподнял и с силой выпихнул из воды.

– На ноги только не поднимайся, отползи сначала подальше, – все так же спокойно сказал он. – А там как встанешь – беги в деревню, стучись в первый же дом!

– Нет! – закричала Нонка. – Как же ты? Ты ж тут утопнешь один! Никуда я не пойду! Давай сюда весло, я тебя вытащу!

Отец послушался, поймал плавающее весло и протянул ей. Нонка из всех сил потянула, но ничего не вышло, у нее не хватало силы вытащить из воды взрослого мужчину в тяжелой, намокшей зимней одежде. Видя это, отец забрал у нее весло, положил перед собой на краю полыньи и попытался выбраться, опираясь на него. Лед снова обломился. Нонка охнула и заплакала совсем по-детски. Отец выругался и вдруг закричал на нее строгим голосом:

– Нонна, кончай реветь! Кому я сказал? Марш в деревню, быстро! Зови людей! Веревку пусть захватят!

Нонка отползла от полыньи, встала и побежала быстро, как могла, плача, скользя, падая и снова поднимаясь…

***

Когда Нонка, с нею перевозчик, двое мужиков и две женщины прибежали назад, на реке не было никого. Не было ни отца, ни весла, за которое он держался, только посредине реки холодно синела полынья, да на поверхности ее плавали обломки льда.

– Затянуло! Под лед затянуло! – сказал кто-то рядом.

– Папка! Папка! Где ты?! – страшным голосом завопила Нонка и кинулась к полынье. Ее поймали и буквально скрутили, так как она орала, визжала и вырывалась, словно сумасшедшая, зовя отца и плача в голос.