Ниенна. Благословленная Смертью

– А сама как думаешь? Боевой маг его уровня сбежал бы от лесных баб уже на второй месяц, подпалив вдобавок священную рощу от края до края, – лукаво заметила герцогиня. – Но ты не туда смотришь, девочка. Глянь наверх.

Ниенна глянула.

Внутри у самой стенки шкафа, на небольшой подставке сверкал золотым бочком кубок. Тот самый, который они искали в пещерах.

– Посудина, говорят, волшебная, – многозначительно подняла брови Инесса де Монсельон. – А вон в том милом бочонке, замаскированном под вазу, декан Рейван хранит березовый сок. Недавно как раз заливал его до верху… Но берегись, девочка. Кто из кубка этого отопьет, прежним уже не будет. Сила увеличится в десять раз, но и цена за это будет неподъемная.

– Не больше, чем цена жизни нескольких десятков адептов, наставников и моей подруги, – пожала плечами некромансерка. – К тому же, остроухие нас все равно потом замучают, если победят. Лучше уж в бою как-нибудь. А с увеличенной силой я подниму и уплотню всех замученных людей и нелюдей. Если же в итоге погибну, то…

– Я поделюсь с тобой меховым одеялом, – печально и ласково вздохнула герцогиня. – Я вижу, ты уже все решила, и отговаривать тебя бесполезно. Что ж, поднимай и уплотняй заодно и моего коня. На нем ты быстрее доскачешь до пещер.

*

Магистр Рейван до принятия «под крыло» целого боевого факультета служил в королевской армии. Был офицером, не знающим страха. Бил без устали, без промаха, и сила горела в его руках, полыхала огнем, сверкала молниями, жгла противников дотла. Он не боялся ничего, ни на том свете, ни на этом.

Но с эльфами он воевал первый раз в жизни. И сейчас липкий холодящий ужас полз по спине, перехватывал охрипшее от чтения заклинаний горло. Эликсиры иссякли, артефакты были разряжены в ноль, зато проклятые остроухие никак не кончались. А чародейский батальон короля Александра V запаздывал с помощью…

– Как они провернули подобную диверсию у нас под носом? – то и дело вскрикивал декан некромансерского факультета магистр Удмертий. Его красная мантия была покрыта грязью, ухоженные седые волосы болтались слипшимися от жирной копоти сосульками.

– Какая уже, к едрене матери, разница? – проорал в ответ боевик.

Они едва успели – свалились из портала прямо на головы толпе остроухих в мантиях боевиков, что стояли вокруг полуразвалившегося каменного алтаря, на котором лежали бок о бок Герда и Эдгар – опоенные эликсирами едва не до беспамятства. Их даже связывать никто не стал. Видимо, жертвой для открытия врат должен был стать именно старшекурсник, победивший в состязаниях, а значит, самый крепкий и выносливый.

Тело Герды же, судя по всему, действительно предназначалась в качестве сосуда, подходящего проклятой Тридамат.

Рейван не растерялся – гаркнул заклинание, окатившее врагов огненной волной, а пока те с воплями сбивали пламя с мантий, успел схватить девчонку в охапку и ринуться к выходу. Следом бежала боевая тройка Альбрехта, унося на плечах полуживого товарища. Один из остроухих, злобно сверкая раскосыми зелеными глазищами, попытался загородить им дорогу, но декан целительского факультета Левия сделала рывок рукой в его сторону и сжала пальцы в кулак. Эльф схватился за сердце и с хрипом повалился на каменный пол.

Они почти успели, да. Выскочили из пещеры на каменистое предгорье и ринулись к лесу – два с лишним десятка боевиков, семеро целителей, трое некромансеров.

Но тут из-за деревьев вышел магистр Герий, с издевательской ухмылкой щелкнул пальцами – и разверзлись самые натуральные бездны Ада.

Все вокруг горело и полыхало, причем, пламя было не оранжевым, а ядовито-зеленым, и ничем привычным не тушилось. Адепты кашляли, задыхались, падали без сил. Самые сообразительные натянули на носы шарфы и шейные платки, но это практически не помогало. Вот закричала Левия, ноги которой захлестнула странная, словно ожившая лоза. Миг – и целительница взмыла в самую крону высоченной сосны.

– Они не убивают нас… почему-то… – прохрипел Альбрехт, судорожно сжимая тело висящего на плече Эдгара.

– Им жертва нужна, – ответил осипшим голосом магистр Удмертий. – Большая. Эльфовская богиня не сразу войдет в тело девочки, ей сначала надо напитаться ужасом, пролить много крови…

– Дерьмо, – выругался старшекурсник. – Да я лучше сам себе горло вскрою, чем ждать, пока бешеная остроухая баба меня…

Дикий крик, похожий на слаженный вопль десятка баньши, всколыхнул окрестности. Целители повалились на землю, зажимая уши, боевики и некромансеры оказались покрепче, но на ногах не устоял практически никто.

В небе, прямо над головами собравшихся, расползся в стороны портал, из которого вывалилась призрачная уродина, похожая на огромную птицу с человеческой головой. Только у головы были острые уши и торчащая в разные стороны копна белесых волос.

Декан Рейван не успел даже понять. что произошло, как его подхватил и отшвырнул в сторону неожиданный вихрь. Лететь оказалось недалеко – до ближайшего валуна. Хрустнули ребра, затылок обожгла резкая боль, в глазах потемнело. Он силился встать, но не мог, и лишь бестолково хрипел, ворочаясь в измятой траве. Рядом задыхался Удмертий, судорожно вцепившись руками себе в горло.

Герда осталась валяться в центре поляны. Ядовито-зеленое пламя полыхало вокруг девицы, отражаясь в ее глазах, полных слез. Она могла разве что с трудом держать голову, бессильно наблюдая, как сверху на нее спускается смерть.

А затем дрогнула земля. Раз, другой. Закачались деревья, из ветвей ближайшей сосны снова раздался вопль магистра Левии. Закричали и остроухие, отшатываясь в стороны от внезапно взлетевших в воздух комков грязи и дерна. Самый упорный из эльфов выхватил кинжал и махнул острием почти перед носом ошарашенного Альбрехта, но лезвие вдруг остановилось в воздухе.

Между боевиком, держащим товарища на плече, и остроухим поднимался из земли призрак женщины в когда-то явно дорогом, а теперь висевшем рваными лохмотьями платье. У дамы была сожжена до кости половина лица, но ее это совершенно не волновало.

– Убрал свою остроухую харю от мальчиков! – рявкнула она удивительно звонким голосом.

Следом за ней прямо из травы вставали новые и новые призраки. Мужчины и женщины, дети и взрослые. Орки, люди, дриады, бородатые краснолюды, невысокие низушки, тоненькие ундины, жительницы морских глубин… Плотным кольцом они обступали барахтающихся в траве адептов, не пуская к ним врагов.

Магистр Рейван протер глаза. Затем осенил себя знаком Всеблагого Левия, а когда и это не помогло – прочитал короткую молитву Милосердной Смерти, на всякий случай.

– Где ж я так нагрешил, что перед смертью вижу кучу привидений? – ошарашенно спросил декан Удмертий.

– Ох, ну я-то знаю, где нагрешил, – в тон ему ответил Рейван. – Но ты, старая сутулая девственница, где умудрился оступиться?

Ответом от оскорбленного некромансера была такая витиеватая, а главное – эталонно рифмующаяся со словом «где» фраза, что боевик едва не поперхнулся от смеха и закашлялся.

А когда прекратил отплевываться и снова поднял голову, то увидел выскочившего из леса полупрозрачного коня. А вот седока необычный скакун нес самого что ни на есть живого. Только аура его полыхала яростным фиолетовым, как у сильнейших магов смерти.

– А ну пошла на….. от моей подруги! – разнесся над поляной верещащий девичий голос, знакомый до боли.

Некромансерка-первокурсница Ниенна Антарская, которую его дуболомы за глаза называли не иначе, как «сладенькой лялечкой-недотрогой», соскочила со спины потусторонней скотины, встала над полуживой Гердой и, не чинясь, показала в небо два оттопыренных средних пальца. А затем из ее хорошеньких, идеально очерченных губ полилась речь, которой удивились бы и вышибалы в трактирах самого низкого сорта.

– Я не допонял что-то, – смущенно кашлянул подползший с правого бока Альбрехт. – Прабабка той эльфячьей богини с кем якобы кувыркалась?

– А шут его знает, я только уборщика нужников запомнил и слона с Камарских островов… – подал голос очнувшийся Эдгар.

– Погодите, а лысый иглобрюх тут при чем? – удивился магистр Удмертий, что лежал за левым плечом декана боевого факультета.

– Я тебе потом объясню, безгрешный ты наш, – тяжело вздохнул Рейван. – Если выживем…

*

Тварь визжала, словно недорезанный поросенок, и мотала уродливой башкой, но приблизиться не могла. Что ей мешало, Ниенна не понимала, но так ли это важно перед лицом жизни и смерти?

Она точно сознавала одно – во времена, когда сын садовника Аксель вовсю учил замковых служанок целоваться, она не прогадала, попросив друга научить ее кое-чему другому. Зачем нужны чужие лобзания, о которых почему-то с придыханием шепчутся глупые девки?! А вот острое и емкое слово, как известно, не воробей. Вылетит и приложит по голове, мало не покажется!

Летающая уродина вопила и полосовала когтями воздух, становясь все плотнее и плотнее. Но спуститься вниз и добраться до лежащей на земле жертвы Тридамат не могла.

Мешала настырная мелкая девка, изрыгающая поносные слова, от которых невыносимо болели уши.

Мешали снова начавшие пуляться огненными шарами и ледяными стрелами чумазые боевики, которым краткая заминка в битве дала возможность перевести дыхание. Но больше всего мешали сомкнутые, плечом к плечу, ряды неупокоенных душ, которые тоже становились плотнее с каждой секундой. Они ничего не делали, просто стояли, заслоняя собой группки магов, и не давали ее войску пробраться к жалким людишкам и пустить им кровь во славу Ее нового бытия. И ярость полыхала в них, как в живых, и от этой всепроникающей мощи некуда было спрятаться. Тридамат кричала, хлопала крыльями, и сила ее утекала, как песок, сквозь время и пространство, и тянул назад полыхающий в небе портал…

… Ниенна не знала, наступил рассвет или до него еще целая ночь впереди. Перед глазами стояла непроглядная ядовитая тьма, голова кружилась, во рту появился солоноватый привкус. Она пошатнулась и сплюнула на траву ярко-алым.

Но жарким теплом дышала подруга, привалившаяся спиной к ее ногам. И мальчик, маленький Ленок, держал ее уцелевшей ручкой за ладонь. И были его пальчики крепкими и упругими, почти как у живого.

– Ты отведешь меня в домик с игрушками? – тихо спросил он, пока уродливая Тридамат отчаянно пыталась сопротивляться урагану, что втягивал ее назад в портал меж мирами.

– Отведу, малыш, – с трудом прохрипела Ниенна. – Конечно, отведу.

– А пирожные там будут?