Путь темных

– Учитель! – был вынужден окликнуть его младший принц, потому что Витек прошел мимо, не заметив его.

Черноволосый эльф замер на полушаге и нехотя обернулся. Его злые черные глаза встретились с полными участия глазами Эруаля, и он почувствовал, как ненависть исчезает из его души, сменяясь теплотой и мягкостью. Преданность во взгляде любимого ученика всегда оказывала благотворное влияние на Витека. За долгие годы обучения глаза Эруаля очень полюбились его наставнику. Видеть в них свет, ум и жажду знаний, а также безграничное доверие к тому, кто ему эти знания дает, стало для Витека смыслом жизни. Но сейчас он не хотел видеть эти глаза. Он не знал, как сможет сказать им, что они больше никогда не увидятся.

– Учитель, я искал вас, – проронил Эруаль.

Витек дернулся от его слов, как от удара.

– Послушай, мой мальчик, – черноволосый эльф почти вплотную подошел к младшему принцу, – я должен тебе кое-что сказать. Я больше не смогу быть твоим учителем. Я навсегда покидаю двор Элебрута. Сюда я уже не вернусь.

– Но почему?! Вы поссорились? – страх мелькнул в расширившихся зрачках Эруаля.

– Да. Поссорились. Из-за чего – пусть отец сам тебе объяснит. Я же больше ни минуты не желаю оставаться здесь.

Развернувшись, Витек зашагал прочь. На конюшне он оседлал своего любимого скакуна, черного, как ночь, и быстрого, как вспышка молнии, и, вскочив ему на спину, пустил легкой рысью. Конь мягко бежал по знакомым дорожкам сада, не подозревая о том, что, возможно, никогда не вернется сюда. Витек ласково гладил его гриву, что не мешало ему управлять конем, и предавался грустным размышлениям.

"Правильно ли я поступаю, уезжая? Уязвленная гордость помешала мне верно оценить ситуацию. Получается, что я бросаю Лавандину на произвол судьбы. Еще пара ошибок со стороны Элебрута, и эльфы запросто могут проиграть войну людям и целиком оказаться во власти врага. И вряд ли я спокойно смогу жить в Истерском лесу, осознавая, что большая часть вины за это ложится на меня. Однако, сказанного не воротишь. Правда… я еще могу попытаться помочь Лавандине. Способ, мягко сказать, странный, страшный и не совсем надежный. Но при определенном стечении обстоятельств у меня есть шансы на успех. По прибытии в Истерский лес нужно будет тщательно взвесить все "за" и "против". Кажется, Элебрут говорил что-то насчет принесения в жертву счастья кого-то одного ради счастья многих? Интересно, как бы он отнесся к тому, если бы жертва была взята с него?"

Витек уже выезжал за ворота сада, когда сзади его окликнули.

– Учитель, подождите!

– Эруаль? – черноволосый эльф обернулся и увидел, что к нему верхом на белоснежной лошади приближается его ученик.

– Учитель, отец разрешил мне отправиться вместе с вами в Истерский лес, – радостно выдохнул молодой эльф, осадив свою лошадь рядом с черным конем наставника, – чтобы я мог продолжить свое обучение у вас.

– И долго ты его упрашивал? – нарочито сухо спросил Витек, чтобы скрыть то, как он был счастлив услышать эту весть.

– Позвольте мне оставить эту информацию при себе, – улыбнулся принц.

Итак, учитель и ученик вдвоем покинули территорию дворца Алых цветков, а затем и самой Лавандины.

Глава 3

В королевском дворце Кампанелы – страны людей – это ясное солнечное утро тоже не обошлось без скандала.

Варлам д' Аруэ, первый заместитель правителей на троне, только что вернулся во дворец с церемонии похорон этих самых правителей. Мацел и Лидия де' Мортеро вчера ночью были убиты лавандинскими лучниками, но наместнику было ничуть не жалко своих покойных господ. На этот счет он думал примерно следующее:

"Сами виноваты! Понесло обоих куда-то на ночь глядя без охраны! Вот и результат. Как будто не знали, что идет война, обстановка везде неспокойная… Тут обычных людей убивают ни за что, что уж говорить о коронованных особах! Романтики им, что ли, захотелось? Впрочем, какая теперь разница… Что мне до них? Пора подумать о себе. Мне нужен трон. Для того, чтобы беспроблемно занять его, мне надо склонить на свою сторону этого ублюдка, сыночка моих покойных господ, который даже на траурную церемонию не соблаговолил явиться. Либо у него просто обострение паранойи, либо он хотел этим что-то сказать. Видимо, что-то нелицеприятное. Всем, конечно, давно известно, что у него не все дома, но не до такой же степени! С чем-то я сейчас столкнусь? Ох, вот уж не было печали…"

Примерно такие размышления терзали наместника Кампанелы, пока он шел по дворцовым коридорам, направляясь к комнате принца.

Наверное, помимо размышлений нужно сказать несколько слов и о его внешности. Это был крепкий высокий темноволосый мужчина в промежутке лет от сорока до сорока пяти с волевыми суровыми чертами лица – идеальными для правителя, если рисовать с него портрет. При разговоре с собеседником он имел обыкновение недобро щурить свои темно-серые глаза. Варлам д' Аруэ не слишком жаловал черный цвет, но сегодня положение обязало его облачиться в траур. Камзол с высоким воротом, брюки, сапоги и даже плащ – все было черного цвета. Варлам чувствовал себя неуютно в этом костюме, и это добавляло жирный плюс к его отвратительному настроению.

"Как будто вся душа наружу!" – шутя, любил он называть наряды черного цвета.

Но сегодня наместнику было не до шуток. Он словно предчувствовал, что добром договориться с принцем не удастся. Понимая всю абсурдность и напрасность своего визита, Варлам все же остановился перед нужной ему дверью и постучал. Но разрешения войти не последовало. Чертыхнувшись про себя, наместник постучал еще раз. И снова с тем же результатом.

"Вот мелкий пакостник, он наверняка там! – раздраженно подумал Варлам д' Аруэ. – Он же целыми днями не вылезает из своей комнаты! Нарочно издевается! Ничего, недолго этому школяру проявлять самодурство. Мне бы только утвердить свои права на власть, и он у меня быстро научится хорошим манерам. Его показное сумасшествие ему не поможет".

Варлам решительно толкнул дверь.

Комната, в которую он вошел, была не большой, но и не маленькой, не очень светлой, но и не темной, обставленной с претензией на уют, но, в то же время, как-то безвкусно, бестолково. Все здесь было такое безликое, средненькое. Стены и пол – абсолютно голые, ни картин, ни гобеленов, из мебели только громоздкая кровать, шкаф и стол с тремя стульями. Окна узкие и зарешеченные, без занавесок. И никаких предметов роскоши. Больше всего комната принца походила на камеру в элитной тюрьме, и это ощущение всегда появлялось у Варлама д' Аруэ, когда он переступал порог.

– Ваше высочество? – позвал наместник, чтобы привлечь к себе внимание.

Высочество выползло откуда-то из-под кровати. Стоя на четвереньках и глядя на посетителя снизу вверх, оно заметило недовольным тоном:

– Ты вошел без разрешения!

Хевингем де' Мортеро, единственный отпрыск Мацела и Лидии, никогда и ни с кем не церемонился. Он наивно и свято полагал, что этот мир создан только для него и что все люди – его рабы. Он не знал обращения на "вы" и почтительного отношения к старшим, он думал только о себе и жил только для себя. К людям он относился, как к вещам. Его считали сумасшедшим, потому что зачастую он вел себя очень странно, пугая своим поведением слуг.

Красивой внешностью Хевингем тоже не отличался. Он был маленького роста с узким, серым, каким-то мышиным личиком, на котором выделялись вечно печальные мутно-зеленые глаза, вздернутый нос и капризные губы. Зато у него были прекрасные волосы – густые, шелковистые, темного каштаново-рыжего цвета. И те он запустил. Вместо того, чтобы сделать себе красивую прическу, которая бы скрыла недостатки лица, Хевингем позволял им торчать в разные стороны, смешно топорщась под разными углами. Когда Варлам смотрел на принца, ему невольно думалось о том, вспоминает ли тот когда-нибудь, что такое расческа. Так как Хевингема одевали слуги, то хотя бы одежда у него была в порядке. Нежного цвета голубая рубашка из дорогого шелка и светлые штаны несколько оживляли его невзрачный облик.

Еще у принца была дурацкая привычка никогда не смотреть людям прямо в глаза. Если он оставался с кем-нибудь наедине, то его взгляд сразу же начинал бегать по сторонам. И только на точках и знаках вопроса, символизирующих конец произнесенных им фраз, он на один короткий миг заглядывал в самую глубь зрачков собеседника, и снова принимался бегать взглядом по сторонам.

Варлама очень бесила постоянная отвлеченность принца от персоны того, кто с ним разговаривает, потому что он как раз привык во время беседы следить за глазами говорившего. Ему приходилось постоянно ловить взгляд Хевингема, но он не успевал. Из-за чего наместника не покидало ощущение, что мальчишка его обманывает. Варлам начинал нервничать, раздражаться и, в конце концов, срывался. Таким образом, все попытки разговора между ними неминуемо перерастали в конфликт.

Итак, тайну личностей Варлама д' Аруэ и Хевингема де' Мортеро я вам немножко приоткрыла. Несмотря на разницу в возрасте, оба были алчными, эгоистичными, хитрыми и жестокими людьми. Король Элебрут был не так уж и не прав, отдавая приказ об убийстве официальных правителей Кампанелы, потому что с их смертью нахождения справедливых и честных людей у власти не предвиделось.

Ваше высочество, я вошел, потому что вы не откликались, – после секундного замешательства произнес Варлам д' Аруэ. Удивление от вида принца, выползающего из-под кровати, было настолько сильным, что наместник неожиданно для самого себя стал оправдываться.

– Я, может быть, потому и не откликался, что не захотел тебя видеть, – неприветливо буркнул Хевингем, поднимаясь на ноги.

Привычным грубым ответом принц вывел Варлама из состояния растерянности. Прикрыв за собой дверь и пройдя в глубь комнаты, наместник вперил изучающий взор в лицо мальчика и строгим голосом спросил:

– Почему вы не присутствовали на похоронах? Это проявление неуважения с вашей стороны по отношению к праху ваших благородных родителей!

– Ха! Да неужели ты заговорил об уважении и благородстве? Я думал, ты давно забыл эти слова! – принц откровенно посмеялся над своим оппонентом.

Варлам скрипнул зубами от злости, но стерпеть не смог:

– Я бы еще понял причину твоего хамства, если бы ты сам помнил, что такое благородство и уважение! А так… твои нападки целиком и полностью необоснованны!

Вот так легко взвинченный наместник сменил "вы" на "ты". Ему и раньше претило "выкать" этому несносному подростку, что уж говорить о теперешнем положении вещей, когда д' Аруэ получил немного больше свободы.

Вот, значит, как ты стал себя вести! – заметил перемену тона Варлама Хевингем. – – – Ты что же, уже возомнил себя королем Кампанелы?

– А что, на пути к этому есть какие-то препятствия? – брови наместника в притворном изумлении взлетели вверх. Казалось, он совсем забыл, что пришел сюда просить поддержки принца, то есть позволения для себя его одурачить.

– А ты считаешь, что все они позади? – вопросом на вопрос ответил принц.

Да, своим норовом эти двое не уступали друг другу. Они были достойными соперниками: оба наглые, уверенные в себе, хитрые, алчные, завистливые и упрямые… Они могли дать друг другу достойный отпор, и в своем стремлении к власти были равны. В такие моменты даже их разница в возрасте не так бросалась в глаза.

– Неужели ты, мальчишка, всерьез полагаешь, что сможешь составить мне должную конкуренцию? – насмешка прозвучала в словах Варлама.

– Я уверен в этом, – спокойно откликнулся Хевингем. Сейчас он меньше всего походил на сумасшедшего. Его блуждающий от стенки к стенке взор был как никогда осмысленным, в глазах появился опасный блеск, как у хищника, выбравшегося на охоту. В осанке даже появилось подобие королевской стати. Но все это не произвело особого впечатления на наместника.

«Слишком мелковат хищничек, чтобы съесть меня, великого Варлама д' Аруэ!» – подумал он и расхохотался в лицо принцу.