Всё не зря: зарисовки из жизни и о жизни

Ожидание

Вместе с матерью они ждали его возвращения, занимаясь своими делами. Мать была очень хорошей портнихой. А дочь, когда подросла, научилась мастерить шляпки, цветы и разные украшения из соломки, ткани, сухих цветов и трав. Свои изделия девушка сдавала в лавку дамских мелочей в городе. У неё превосходно получались розы, пионы, астры – просто, как живые – они украшали женские головки, ленты, сумочки и поля головных уборов.

Шло время, но брат не возвращался. О плохом они старались не думать…

Будто что-то вспомнив, девушка воскликнула:

– Ожерелье, которое он привезёт, я подарю тебе, ты слышишь?.. Море, ведь ты живое, правда? Ты всё понимаешь…

Девушка наклонилась, коснувшись ладонью воды, она заструилась сквозь пальцы. Потом выпрямилась и в который уже раз вгляделась вдаль. Чья-то лодка всё так же качалась в такт движению волн…

– Нет, это не его парус. Парус брата я узнаю из тысячи других парусов, из любой дали.

Пейзаж

…Внезапно девушка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, она увидела молодого мужчину. Он чуть улыбнулся и проговорил:

– Нет, пожалуйста, стойте так. Вы… Вы и моя картина, мой морской пейзаж… Вы будто оттуда.

Барышня из-за плеча смотрела во все глаза, не понимая.

– Не бойтесь, я художник. Мою работу выставили первый раз. Вы так долго стояли перед ней…

Девушка, сжимая в руках соломенную шляпку с белой розой в ленте, выглядела смущённой. Она двинулась к выходу из зала галереи изящных искусств. Художник крикнул ей вслед:

– Вам понравилось?

– Да, – девушка остановилась и обернулась на миг. – Просто… я никогда не видела море…

Кленовые ладошки: весенняя элегия

Под окнами многоэтажного дома среди прочих немногочисленных насаждений рос невысокий куст – раскидистый Клён. Никто из жильцов уже и не помнил, как давно он там появился, и кто его посадил. Всем казалось, что он был возле дома всегда.

Правду сказать, даже сам Клён не знал точную дату своего появления у жилого дома. Он прочно укрепился на этом месте, пустив стержневой корень глубоко-глубоко и ухватившись за почву мощными ответвлениями.

Его ствол покрывала серая кора, испещрённая мелкими длинными продольными трещинками, как с возрастом покрывает лицо человека сеточка морщин. От ствола вверх тянулись крепкие широкие ветви, будто куст хотел объять всё пространство вокруг, обхватить руками весь мир, дотянуться до солнца.

С поздней весны до середины осени Клён украшала раскидистая крона ажурных листьев. Каждый год с наступлением тепла и пробуждением природы почки на веточках куста набухали, и как по мановению волшебной палочки, из них начинали выворачиваться молоденькие листочки, нежно-зелёные, юные и беззащитные.

Они тянулись к свету, распрямлялись, росли, приобретая привычную форму, схожую с очертаниями раскрытой человеческой ладони. Резные, они с каждым днём становились всё более насыщенно-зелёными, с выраженными прожилками.

Обдуваемые ветерком, кленовые ладошки колыхались на своих черешках, поворачиваясь то верхней, более тёмной стороной, то нижней – светлой. И создавалось впечатление, что кто-то невидимый гладит куст, будто пушистого кота, то по шерсти, то против неё.

Поначалу Клён тянулся ввысь, а потом стал разрастаться вширь, словно хотел заслонить как можно больше окон дома от дорожной пыли. В тени его кроны можно было спастись от зноя, укрыться влюблённым. Сколько раз он весело шумел, махал ладошками навстречу понуро бредущему человеку, и тот невольно будто забывал о своих неприятностях, обретая душевное равновесие.

Клёну очень хотелось верить, что он может подарить людям радость, как самый настоящий друг, что он своими раскидистыми ветвями оберегает дом не только от пыли, но и от всего плохого, а его резные листочки, которые видны почти из каждого окна, как минимум поднимают жильцам дома настроение…

Если из какого-нибудь раскрытого окна доносились отголоски ссоры, Клён поднимал свои ветви повыше и махал зелёными ладошками, как бы говоря:

– Привет, ребята! Посмотрите на меня, а потом друг на друга и улыбнитесь!

Клён очень любил детвору. Рядом была детская площадка, и ребячьи голоса, и даже скрип качели казались ему прекрасной музыкой, а сам он чувствовал себя неотъемлемым обитателем двора.

Если какой-нибудь ребёнок пробегал рядом, куст тянул свои руки-ветки навстречу, ведь он верил в старинную легенду, гласившую, что детей следует продевать меж кленовых ветвей, тогда они будут расти здоровыми и жить долго-долго.

Вы, возможно, спросите, откуда какое-то там дерево может знать старинную легенду? Как это, откуда? Это знание передаётся ещё семенам, оно впитывается в соки дерева, оно начертано на их коре. А если не верите, спросите сами у деревьев.

По утрам Клён слушал щебетанье, весёлый гомон воробьёв. Птицы весело прыгали вокруг куста и даже не раз спасались с его помощью от кошки. А один воробьишка подружился с Клёном и частенько коротал время, сидя на одной из ветвей, спасаясь от жары или дождя под сенью кленовой ладошки.

Весной на веточках зацветали нежные жёлто-зелёные цветочки с приятным ароматом. Всё лето Клён радовал зелёной кроной, а к осени разгорался яркими красками, будто невидимый художник расписывал каждый его лист золотым и багряным. Клён становился настоящим украшением двора. Да что уж там скромничать… Королём осеннего бала!

На фоне зелёной травы и тускнеющих красок ярко выделялся его жёлто-красный наряд. Когда стояла тёплая солнечная погода, Клён был особенно хорош. Даже белая стройная Берёзка, росшая по соседству, обращала на него внимание. А когда начинались холодные осенние дожди, он ещё продолжал пылать, будто впитал всё летнее жаркое солнце, зной, буйство красок, будто хотел одарить теплом и светом всё вокруг.

Осенью появлялись у него плоды – похожие на стрекоз плоские крылатки. Они поначалу крепко держались за «отца», птицы их почти не клевали, разве когда появлялись клесты. А потом эти крылатки срывались и улетали далеко-далеко, и Клёну хотелось думать, что где-то там вырастут его дети – упадут в землю семена и станут такими же, как он, красивыми клёнами.

Долго-долго оставался он чаровником, когда прочие растения уже тускнели, когда тут и там возникали осенние лужи, грязь, да и сам город постепенно приобретал серый наряд. На кленовые ладошки падали тяжёлые холодные капли дождя, под их весом листочки трепетали и прогибались.

Но вот уже и листья Клёна по краям бурели, срывались под натиском ветра и падали наземь, уносимые дождевой водой. Ничего не попишешь, такова жизнь, и сам Клён знал, что совсем скоро придут холода, и как бы хороша ни была причёска из резных листьев, а приходится расставаться – скоро выпадет снег.

Пришла зима. Клён совершенно замело. Сначала снежные хлопья лежали на ветвях белой пушистой массой, но с каждым днём их становилось всё больше, белые наросты промерзали на морозе и тяжелели. Клён даже слегка поскрипывал, но переносил стужу и метели довольно стойко.

На соседней берёзе кто-то из жильцов укрепил кормушку, и стайки воробьёв с утра паслись подле, впархивая внутрь и просыпая крошки на снег. Тут же появлялись упитанные голуби, которые в силу комплекции, забраться в кормушку не могли, но расхаживали вокруг берёзы, отгоняя с утоптанной тропинки воробушков.

Этой снежной зимой в городе появилось очень много птиц. Видимо, не могли они прокормиться в лесу, вот и перебрались на время поближе к людям. Во двор даже залетел снегирь. Он тоже подбирался к кормушке, но внутрь забраться не пытался, а расхаживал по снегу в поисках крошек. Красногрудый птах оказался довольно нахальным – распрямлял крылышки и, нападая на воробьёв, отгонял их от «завтрака». Те не связывались с залётным гастролёром, ведь он их крупнее, целее будешь.

Снегирь был совсем один и приноровился сидеть на кленовой ветке. Это же не воробей – такой красоте спрятаться ещё надо уметь. Клён уж ему советовал:

– Эй, Снегирь! Тебе бы к рябине, поближе к её красным терпким ягодам. Вот где можно затеряться!

Но Снегирь только отмахнулся маленьким крылышком:

– Я бы рад, да склевали их лесные свиристели. Рябинка теперь совершенно раздетая, ни одной ягодки не осталось. А свиристели, видно, обратно в лес подались – нечего им больше тут делать.

Через пару дней, правда, и снегирь исчез. Может, кошка какая сцапала, а, скорее, полетел к своим – всё же одиноко ему было в городе.

Так и зимовал Клён, укрытый снегом. Не страшна ему была лютая стужа и злые ветра. Знал он, скоро весна, вот уже и солнце стало как-то ярче, и теплеет с каждым днём.

А жильцы дома всё сокрушались, сколько снегу нынче да какой паводок предстоит. Однако первое весеннее тепло перемежалось лёгкими заморозками, и снег таял постепенно. Конечно, и талой воды было немало. Одно время Клён стоял посреди небольшого озера. Но солнце припекало, вода потихоньку уходила.

В кору куста врезалась когда-то услышанная от одного из жильцов фраза, пенсионера-физкультурника Игнатьича с третьего этажа: «Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!». Клён был полностью согласен.

Думаете, деревья не понимают человеческую речь? Как бы не так. Всё они отлично понимают. Столько лет растут на одном месте, тут поневоле научишься!

Клён чувствовал всё острее, как пробуждаются в нём новые силы, поднимаются соки, как набухают почки на его ветвях. Ещё немного и снова махнёт он своими ладошками окружающему миру, солнцу, людям и птицам.

Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил траншею, протянувшуюся вдоль дома. Клён только вздрогнул от неприятных звуков – металлического скрежета гусениц. Странное чудище приближалось. Оно было ярко-жёлтое, Куст даже подумал, что его ладошки такого же цвета осенью.

Тут же ему пришла мысль: «Что это они, вырыли траншею, трубы что ли менять? Как бы не повредили мои корни…».