Тайна Пушкинской улицы

– Не совсем, – уклонились от сцены прощания волшебники. – Мы ещё не всё закончили, – Анита не стала уточнять что, оборвав предложение на полуслове.

– Да, – согласился Ян, таща с полки здоровенную книгу. – Подопечные как – никак. А дедушка проснётся, – скажет: “Доделали счастье? “, а мы ему: “Доделали. Убедись“, – и мальчик усмехнулся, представив что – то весёлое.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы станем вами на какое – то время? Только внешне, разумеется.

Маленькая пауза, словно канавка, случилась и перепрыгнулась.

– Нет, конечно, – не совсем уверенно произнёс Вадим, глядя на спутницу и, подумав как следует, под сосредоточенным взглядом маленького гостя, добавил. – Конечно, нет.

– Вот билеты, – рука в браслете потянулась к лежащим глянцевым карточкам, с которых, не отрываясь, смотрело маленькое компьютерное создание – плод фантазии некого художника-аниматора, имеющего пристрастие ко всему необычному. Так у мальчика или у девочки с оригинальным цветом кожи и такими же надуманными чертами лица, был вполне определённый разрез глаз.

– Не смешите, девушка, – увернулся Ян, когда Оксана попыталась сунуть ему приглашения в широкий, нагрудный карман. – Уж, наверное, мы пройдём не по билетам.

Спустя минуту, сидя у себя рядом с дедом, что покачивался в своём кресле, издавая равномерные скрипучие звуки, Ян с Анитой тихонько обсуждали предстоящий праздник.

– Ничего не будем делать, – наставляла радужная девушка, подставляя лицо солнцу и прикрывая веки. – Только отследим ситуацию и всё.

– Ну да, – согласился Ян неохотно. – Подойдём к Олеговичам, спросим “как дела?” и только.

Везун при этих словах поворочался, покряхтел и, проговорив: “попробуй, подойди”, снова впал в сон.

– Мы ведь справились? – поинтересовался у Аниты малец. – Наверняка, справились. Сча-астье, – довольно, будто кот у сметаны, протянул он.

– Угу, – отвечала девушка, не открывая глаз. – Отдыхай пока.

Ян понял фразу по – своему. Он не мог долго сидеть без какого-нибудь полезного дела, поэтому оказавшись в следующий миг на стадионе, ничуть не пожалел о маленьком путешествии. Спортивная арена бурлила всплесками нескольких волн болельщиков. Была она стандартной, с зелёным полем посередине и вытоптанными овалами у обоих ворот.

Музыка, летевшая из ретрансляторов ничуть не отвлекала спортсменов, подбадривая последних записанными на плёнку бурными аплодисментами. Конечно, старались и зрители, но до фонограммы им, безусловно, было далеко. Малыш всмотрелся.

– Семёнова, – громко раздалось в выцветшем небе. – “Трудовой ударник“.

– “Нестандартное название“, – отметил малыш. Немного подумав, каким ещё бывает ударник, если не трудовым, он стал свидетелем напряжённого разговора между восемнадцатым номером, – Семёновой, – и её тренером, как можно было судить по висевшей табличке.

Мужчина стоял на трибуне, знаками руководя прыжками своей воспитанницы. Что означали два поднятых пальца левой руки с перпендикуляром правой, было известно, пожалуй, только Семёновой. Она единственная покраснела, подошла к шесту и, вытащив тот, пошла его натирать.

– У неё последний шанс, – меж тем, говорил человек с бульдожьими щеками. Когда – то очень известный в стране, он решил сделать всё от себя зависящее, чтобы воспитать олимпийского чемпиона или чемпионку, как бог даст. У Семёновой, по расчёту тренера, оставался для доказательства только один прыжок.

– Она старается, Мартын Петрович, – защищал девушку помощник, искренне веря в потенциал молодой спортсменки. – В каждом углу прыгает. С шеста не слезает.

– Вот именно, – зло прокомментировал мужчина. – А иногда следовало бы.

Совсем рядом с мальчиком, чья панамка почти не выделялась на тёмно – синем фоне, присела группа спортсменов – прыгунов, живо обсуждающих происходящее на площадке.

– Да ладно, “Трудовой ударник“, – громко заявил белобрысый с оттопыренными ушами. – “Динамо“ там или “Спартак“, ещё куда ни шло, а “Ударник“, – тут он захохотал, запрокидывая голову назад. – Твой “Ударник“ выше бордюра никогда не прыгал. Фенита. Последний шанс.

Мальчик Ян не любил трёх словосочетаний. Из них два со словом шанс: “последний “и “единственный “, а ещё фразу – “нет выхода “.

Тем временем, Семёнова, сосредоточившись на дорожке, оценивая расстояние разбега, шептала шесту со всем пылом юности.

– Ну, давай, маленький, подкинь меня. Повыше, – и натирала бело – красную полоску.

– У ней толчковая какая? – продолжал парень с выгоревшими соломенными волосами. Конопушчатое, блином, лицо повернулось в сторону приятеля. – Левая небось.

А восемнадцатый номер, сделав мах рукой в знак готовности, рванул вперёд.

В то время, когда ступни оторвались от земли, а шест под тяжестью тела прогнулся, тренер, не выдержав, закричал.

– Семёнова, прыгай! – Вложив в этот призыв весь опыт долгих лет и великую надежду, он приподнялся на цыпочки, взмахнул руками и замер.

В эту же секунду лицо спортсменки посмотрело в высь. Ещё спортивный снаряд не достиг точки выпрямления, а сверху снова подбодрили.

– Прыгай, Семёнова! Прыгай.

Девушка отчётливо увидела сидящего на перекладине ребёнка. Он звал её маленькими ручками и перемещался к краю. Затем поднялся на ноги и по всем физическим законам должен был перевернуться, но устоял.

Мало того, пока спортсменка висела в воздухе, малыш топнул, нахмурился и грозно приказал.

– Прыгай, Семёнова, кому говорят.

После такого прыгнул бы любой, даже тот, кто шеста в руках вообще не держал.

Потом, лёжа на мате и отмечая стойкость перекладины, замершей, словно её приклеили намертво, Мила Семёнова почувствовала себя победительницей. Ещё должны были прыгать другие соискательницы медалей, ещё судьям предстояло подвести общие итоги, а девушка ощущала себя человеком дня.

– Молодец, Мила, молодец! Можешь, значит. Собралась, – подбежал тренер, обнимая нарождавшуюся звезду.

– А какой запас, Мартын Петрович, – заходясь воздухом, говорил помощник.

– Запомни, запомни всё, что ты делала перед прыжком, – продолжал наставник. – Всё до мелочей, как выходила, как готовилась, какой рукой махала. Нам, спортсменам, суеверие простительно. Что – то, может, особенное было, – заметил человек, не надеясь на откровение.

– Да ничего, – взмахнуло рукой, не выпуская снаряд, молодое дарование. – Только, – Мила сделала паузу, не решаясь говорить о мальчике на перекладине, но, поскольку начала предложение, чем – то нужно было заканчивать. – Только пошептала шесту, чтоб помог, значит.

– Можешь шептаться со всеми шестами, – вполне адекватно отреагировал тренер. – Разрешаю. Главное – результат.

Со стороны трибун раздались аплодисменты.

– Вот тебе и “Ударник “, – подсвистели белобрысому, у которого от спортивного азарта запылали уши. – Прыгнула ведь. Как её? Семёнова? Надо запомнить.

– У неё просто правая толчковой оказалась, – нехотя заметил молодой человек. – Это всё объясняет.

Когда Мила осталась одна, она ко всем своим страхам вновь увидела давешнего пацанёнка. Тот спокойно вытрясал из обуви песок и выражал мнение по поводу нехватки времени.

– Ну, так решайся, – прервал он, наконец, молчание.

– Ты кто? – захотела узнать Мила, тихонько пощипывая себя то за руку, то за ногу. Поняв, что не спит, она тут же оставила бесполезное занятие.

– Про маленьких зелёных человечков слышала? – Лицо Яна стало серьёзным и сосредоточенным.

– Да, – неуверенно проговорила спортсменка, оглядываясь.