Пустынная дорога смерти

Дину снилось, что он сидит в душной, переполненной изрядно выпившими посетителями таверне 19 века. В просторном помещении питейного заведения гремела весёлая музыка, мужчины смеялись, рассказывая свои истории и заливая свою усталость, накопившуюся за тяжёлый день хмельным, забористым элем. Он был невидимкой среди них, призрачным дуновением ветра, бестелесным духом. Впереди, в небольшом отдалении от основных масс сидели двое молодых людей и о чём-то негромко, увлечённо разговаривали. Дина тянуло к ним какое-то неизвестное, но безгранично сильное чувство, и он решил подойти поближе, чтобы утолить своё любопытство и услышать их разговор, оставаясь при этом никем незамеченным.

Один собеседник был зеленоглазым, с приятной, вызывающей доверие внешностью. Он был гладко выбрит, рыжие, длинные волосы его были собраны в аккуратный хвост. На нём был недорогой, коричневый фрак и бежевый жилет, из более благородного материала. На вид ему было не больше 23 лет. У него были поистине привлекательные черты, делающие его похожим на вечно юного, языческого бога: прямой, ровный нос, миндалевидные глаза, ярко выраженные скулы. Напротив него сидел плечистый молодой человек с суровым лицом, и жестоким, холодным взглядом пронзительных синих глаз, казавшихся в приятном сумраке зала ещё более глубокими и агатовыми. Дорогие фрак и жилет на нём были чёрными. Волосы цвета вороного крыла обрамляли его бледное лицо, резко контрастируя с кожей. Длинная, чёрная щетина придавала его облику некую грубость и силу. У него был массивный, мужественный подбородок, большие, загадочные глаза и благородный, ястребиный нос.

– Я женюсь, Джон, – сказал последний своему зеленоглазому собеседнику хлебнув из своей кружки немного пива. Голос его был грубым, с небольшой, приятной хрипотцой.

– Молодец, Сэм! – бодро откликнулся его собеседник. – Мой брат уже давно гонит меня под венец, но я пока не сдаюсь. В конце концов у Стюартов уже точно будет наследник. Джоана носит его дитя. Кто же твоя избранница, Сэм?

Сэм весело, самодовольно улыбнулся, желая поведать своему другу о своём большом и немаловажном успехе, но не успел.

– Лукреция, – послышался вкрадчивый мужской голос и из полумрака на тусклый, дрожащий свет свечей и лампад вышел высокий молодой человек. Он был жутко худ и бледен. Под изумрудными глазами, в которых тлела искра старинной злобы, залегли глубокие, тёмные, болезненные тени. Растрёпанные белые волосы его неровными волнами свободно спускались по спине. Одежда на нём была явно поношенная, приятных серых тонов. Подошедший хищно ухмылялся, глядя на странных собеседников. – Верно, Сэм?

– Шут, – с облегчением выдохнул зеленоглазый Джон. – Мы не…

– Не слышали, как я подошёл? Ах, какая жалость! – наигранно трагично воскликнул странный молодой человек, наслаждаясь своим сладким мимолётным успехом. – Я не хотел вас напугать. Сэм, скажи, что именно привлекло тебя в Джоане: состояние её семьи или положение её отца в обществе?

– Убирайся, Шут! – рявкнул черноволосый, плечистый Сэм, медленно, угрожающе привставая из-за стола.

– Не нервничай так, – всё с той же злобной, кривой ухмылкой произнёс Шут. – Ты молишься ангелам смерти, но они не даруют тебе вечную жизнь.

Сэм на мгновение поддался пьянящему порыву ненависти и отвращения и уже занёс кулак для удара, но Джон вовремя его остановил.

– Не надо, Сэм, оставь его, – негромко сказал он. Его друг помрачнел, в глазах синими искрами зажглась злоба, едва сдерживая клокочущую в сердце ярость он крепко стиснул зубы и покорно сел на место. – Шут, лучше иди своей дорогой. Не стоит тебе здесь и сейчас находиться, – продолжил Джон с сочувствием посмотрев на подошедшего.

Лицо беловолосого безумца резко переменилось, сделавшись серьёзным, и даже немного печальным. Он кротко кивнул в ответ.

– Хорошо, Джон. Всё-таки ты лучше остальных, ты настоящий друг. Будь осторожнее на охоте, – задумчиво произнёс Шут и послушно заторопился к выходу, ловко обходя нетрезвых, шумных посетителей.

– Я его убью, – прошипел сквозь стиснутые зубы Сэм, когда тот скрылся из виду, и пригубил кружку пива.

– Успокойся, он просто болен.

– Но он очень много болтает своим гнилым языком.

– Снова Шут? – послышался бархатистый, мужской голос и минуя скандалящих дровосеков к беседующим лёгкой походкой подошёл плечистый рослый парень с кружкой эля в руке. Он был уже немного пьян, серые глаза его горели весёлыми, озорными искорками. Пепельные короткие волосы были растрёпаны, и торчали небрежными клочьями. Фрака на нём не было, жилетка с серебристым отливом была расстёгнута, а рукава белой, чистой сорочки засучены. У него было красивое, прямоугольное лицо, небольшая, тёмная щетина, и узкий, волчий тип глаз. Руки у него были сильными и жилистыми. Он самодовольно улыбался, хищно и уверенно глядя вокруг. Наконец, глотнув из своей кружки эля он развязно сел на стул рядом с Сэмом, погружённом в свои мрачные раздумья. – Этот дурачок мне жутко надоел. Вчера его обкидали камнями мальчишки Сиетлов. Так он шипел на них, словно змеёныш, и осыпал их проклятьями. Однако ему это не сильно помогло. Сам виноват. Гулял возле их дома. А недавно заявился к Анне с цветами! Вот чучело! Она его конечно послала, она же у меня послушная, и эти цветы ему прямо в лицо бросила. Так он вернулся в свой особняк, забился в одиночестве в свой угол, как зверёныш. Я в тот раз как раз от Анны уходил, всё видел. Ох, как же я смеялся!

– Ты собираешься жениться на Анне? – потупив взгляд сгорая от любопытства спросил Джон, которого, как видно, давно заинтересовала судьба бедной девушки.

– На ком? – рассмеялся пришедший. – На Анне? Нет уж! Она слишком глупа и доверчива. Простушка! У её семьи нет ни гроша в кармане! Мне такая жена не нужна! Да и что я с ней делать буду? Она хороша только в одном деле!

– И всё же, зачем ты тогда к ней ходишь? Это же лишает чести её и её семью.

– Ясное дело, зачем я к ней хожу! Никто не виноват в том, что она глупа. А о чести её и говорить не стоит. Пустые слова и дешёвые побрякушки и она твоя. Мне же нужно с кем-то провести ночь. А эта дурнушка мне верит: и что мы сбежим, и что заключим тайный брак. Сбегу я от денег и влияния папаши из-за девки, конечно! Она же ничем не лучше этого Шута. Ох, спустить бы на него в следующий раз собак. То-то зрелище будет! – он раскатисто, довольно засмеялся, а сидящий рядом с ним Сэм весело улыбнулся.

– Не смей с ним так поступать, Уильям Адамс! – вскочив в исступлении закричал Джон. Разговоры вокруг прекратились, все посетители смотрели на них, пронзая молодых людей пытливыми, любопытными взглядами. Они зорко наблюдали за происходящим, выхватывая и запоминая каждую фразу и каждое движение, чтобы потом долго пересказывать эту историю друг другу. – Он несчастен! Он одинок! – не обращая внимание на окружающую, напряжённую обстановку продолжил Джон. – Его с рождения никто не любил. Он всегда ото всех отличался. А теперь он один! Вся его семья погибла!

– Так может станешь ему мамочкой? – презрительно скривившись спросил Уильям, на что Сэм одобрительно кивнул и громко, весело рассмеялся.

Джон, едва сдерживая клокочущую в душе, неистовую ярость, не говоря больше ни слова, выскочил из таверны. Дин бесшумной тенью последовал за ним. Выйдя из таверны Джон остановился, вдыхая холодный, свежий воздух, наполненный ароматами леса и ночи. Он с тоской посмотрел в бездонное иссиня-чёрное небо, полное сверканием маленьких алмазов звёздных загадочных узоров, далёких от земной суеты и безразличных до человеческих чувств и страданий. Тяжело вздохнув он пошёл вверх по ровной, накатанной, песчаной дороге к своему дому. Из тяжёлых, невесёлых раздумий его вывел протяжный, негромкий стон. Он поспешил к источнику звука. Минуя дома и тёмные, укрытые мглой сады он вышел на небольшую поляну, залитую холодным лунным светом и окружённую грозными силуэтами могучих деревьев. Посреди неё, на жёсткой траве лежал Шут, истекающий кровью, а над ним склонилась чёрная тень в струящемся, длинном плаще. Джон подбежал к Шуту, желая оттолкнуть, как ему казалось опасного незнакомца. Тень повернулась и тусклое лунное свечение осветило бледное лицо незваного гостя. Это была испуганная, сероглазая девушка, с вьющимися, распущенными каштановыми волосами, обрамляющими нежное, привлекательное лицо. В руках она держала окровавленные тряпки, которые до этого заботливо прикладывала к неглубоким, многочисленным ранам Шута.

– Что случилось? – опомнившись, взволнованно спросил Джон.

– Дети кидались в него камнями и травили собаками, – негромко ответила незнакомка. На его счастье я оказалась поблизости и отогнала их.

– Это всё Уилл. Он сделал это из-за Анны, – выдохнул Джон, вставая на колени рядом с израненным другом и склоняясь над ним. – Шут, не трогай их. Ты слышишь? Не трогай! Им ничего не стоит убить тебя! – Джон повернулся к девушке. – Он может идти?

– Думаю, да, – ответила та. Голос её был приятным и успокаивающим, придающим сил и уверенности. – Я не врач, но раны не опасные. Я смогу их обработать, когда мы приведём его домой. Но мне нужна помощь. Я не знаю где он живёт, да и довести его мне будет тяжело.

– Я не брошу его. Я помогу, – согласно кивнул Джон.

Шут хрипло засмеялся, и смех его больше напоминал хриплый лай одичавшей, бродячей собаки.

– Я урод! Я безумец! Я Шут! – закричал он, осевшим голосом. – Все меня ненавидят! Бросьте меня в грязи и смейтесь, глядя, как я умираю…

– Замолчи, Шут. Не смей так больше говорить, – прервал его Джон, пытаясь помочь ему подняться. Медленно они троя пошли по дороге, поднимаясь на север неторопливыми шагами и минуя соседские дома с тёмными, жутко и бесстрастно взирающими, пустыми окнами. Вскоре их силуэты растаяли в тумане, наползшем на сонное поселение с западной стороны, с тихой, зеркальной глади озера духов. Дин остался один, окружённый загадочным забвеньем ночного сумрака и сладкой, белёсой мглы. Вдруг, словно материализовавшись из тёмной, бесконечной бездны бескрайного небесного полотна, перед ним появился Азраил со своим острым, сверкающим в неярком лунном свете мечом. Глаза на его крыльях были закрыты, находясь в неведенье и покорно повинуясь заклятью сладкой дремоты. Ангел смерти неслышно ступал по сухой жёсткой траве. От него исходил мёртвый, сковывающий живое тело и душу холод, и волнами разливалось неяркое голубое свечение.

– Пора – прошептал он и аккуратно, словно с опаской прикоснулся рукой к горячему лбу Дина. Молодого шерифа поглотила в своё гнетущее нутро великая, чёрная пустота Вселенной. Он не мог понять падает он в ней, или легко парит, словно птица.

Спустя несколько мгновений он проснулся в своей машине. Было жарко. Громко и надоедливо звонил телефон. Потерев воспалённые глаза Дин снял трубку. Звонила Марго. Голос её немного дрожал от гнетущего её рассудок и сердце волнения.

– Он давно должен был вернуться, Дин. Я не могу его найти. На мои звонки он не отвечает, -горячо говорила она, едва сдерживая слёзы. – Я прошу тебя, помоги мне!

– Чёрт, – негромко выругался Дин. – Я постараюсь Вам помочь, но если он появится, то обязательно сразу же сообщите об этом мне. Я постараюсь разобраться с этим как можно быстрее, – пообещал он и спешно положил трубку. Сонливость и усталость сковали его тело тяжёлыми, прочными цепями. Он слышал шум мчащихся в неведомую даль, скорых, небольших поездов. Они никогда не сойдут со своей колеи, не свернут с предначертанного им кем-то другим пути в неизвестность. Они спешили на встречу новому городу, новым людям, новому небу…

4

Смутные образы вечно спешащих, бегущих по дороге своей жизни окружающих… Что мы знаем о них? Что видим в их глазах? Быть может сегодня Вы ехали рядом с убийцей, безумцем, жаждущем в ночи горячей крови. Смерть рядом, она всегда близко… Её нельзя почувствовать, ощутить душой и внутренним, свободным от границ реальности разумом. Нет… Нас окружают пустые, похожие друг на друга маски, скрывающие истинные лица и чувства. Свобода это всего лишь бред, сладкая утопия сумасшедшего. Мы закованы в рамки обыденности и серости, существуем в толпе, бродящей по большому, каменному муравейнику, именуемому городом. Но что мы знаем об угрюмых, молчаливых прохожих? О соседях, здоровающихся с нами и улыбающихся при встрече? Что мы знаем об их жизни и мыслях, рождённых в полночный час, в то время, когда лицемерные маски исчезают с человеческих лиц. Что Вы знаете о человеке, с которым поздоровались сегодня за руку и как быстро может измениться Ваша жизнь, повинуясь путаным нитям событий и случайностей? Насколько Ваша жизнь зависит от Вас самих?

Деревья царапали и хватали скрюченными, голыми лапами пушистые, наполненные заледеневшими слезами ангелов тучи. Дома, тесно облепившую улицу с обеих сторон, зорко и жадно следили за каждым движением одиноких прохожих, запоминая их, но навечно скрывая в молчании тайны и отголоски увиденного.

В этот непогожий ноябрьский день, когда природа окончательно признала своё поражение перед болезнью холода и впала в глубокий, почти летаргический сон, Джим шёл в одиночестве по тихой и пустынной Соннет-Хилл стрит. Он не поехал с Дином к Марго Сиетл, а решил немного пройтись в тишине, приводя свои мысли в порядок, а потом заглянуть к Стюартам и поподробнее расспросить их о случившемся. Он не спеша шёл к их дому, размышляя над тем, что он им скажет при встрече и какие вопросы задаст. Он не посмел приблизиться к ним в кафе, боясь не подобрать правильных слов и ещё сильнее ранить их чувства и разум, погружённый в скорбь. Особенно Джим боялся за нежную, чувствительную Викторию, чей печальный образ никак не стирался из его потрясённого происходящем сознания. Пройдя по аккуратной, мощённой круглыми декоративными камнями, дорожке в палисаднике он остановился перед лакированной, красной, деревянной дверью. Голые, овдовевшие кусты роз и высохшие стебли невысоких цветов, тихонько напевая, вторили яростным потокам ветра. Декоративный плющ, цепляющийся скрюченными, длинными лапами за фасад здания, казалось зябко дрожал, умирая и последний раз прощаясь с бездонным, тяжёлым ныбом. Собравшись с силами, с тяжёлым, гнетущим чувством на сердце Джим позвонил в звонок. В доме послышались гулкие шаги и красивую, красную дверь открыл встревоженный Питер, смеривший полицейского холодным, пытливым взглядом.

– Что Вам нужно? – спокойно и бесстрастно спросил он у Джима.

– Мне нужно поговорить с Вами и Вашей сестрой по поводу произошедшего с Луисом Сиетлом, – терпеливо ответил полицейский, предъявляя Питу своё удостоверение. Питер Стюарт отошёл в сторону, приглашая его войти в дом, и когда Джим оказался внутри шумно захлопнул за ним дверь. В просторных комнатах, обставленных и отремонтированных в стиле модерн, царил приятный полумрак. – К нам полицейский, – громко произнёс рыжеволосый великан и кивнув в сторону комнаты, с белой, стеклянной, двустворчатой дверью сказал Джиму. – Проходите. Она там. Мне кажется, Вы совсем продрогли… простите, не запомнил Вашего имении…

– Джим Эландер. Можно просто Джим, – приветливым тоном отозвался полицейский.

– Джим, – произнёс Пит, натянуто улыбнувшись. – Идите туда, а я сейчас принесу нам немного виски, – и не дожидаясь возражений скрылся в недрах маленькой, уютной кухни.

Джим неторопливо пошёл в комнату, на которую указал Питер. Это была небольшая, светлая гостиная с одним огромным окном в дальней стене. Пол, потолок и аккуратная, современная горка здесь были ослепительно белыми, создающими ощущение чистоты и нереальной мощи света. Посередине комнаты стоял красивый журнальный столик из чёрного, глянцевого стекла. Прямые, однотонные, ночные шторы в пол и мягкий ковёр были нежного, мятного, освежающего цвета. Кресло и диван в стиле модерн были приятного бежевого оттенка, отлично гармонирующего с обстановкой в комнате. На полу и подставке стояло много разнообразных, бушующих сочной зеленью растений.

На удобном, уютном диване сидела заплаканная, укутанная в мягкий, тёплый плед Виктория, держащая в дрожащих от нервного перенапряжения руках чашку горячего чая. Она посмотрела на него, так печально, словно ища в нём защиту и поддержку, что Джим онемел и впал в ступор на несколько секунд, показавшихся ему вечностью. В этих зелёных глазах скрывались искренняя скорбь, гнетущая боль и старинная, животная боязнь смерти и одиночества. Они смотрели друг на друга: он взглядом полным сочувствия, она полным надежд и наивного, почти детского доверия. Эту тонкую, душевную связь, появившуюся между ними в минуты молчания и тишины, прервал вошедший с двумя пустыми стаканами правильной формы и бутылкой дорого, хорошего виски Пит.

– Присаживайтесь, – небрежно бросил он, указав кивком Джиму на уютное кресло, а сам удобно устроился рядом со своей сестрой и поставил всё принесённое им на низкий кофейный столик.

– Простите. Я понимаю, что вам сейчас тяжело… – начал Джим.

– Достаточно вступлений, – резко и бестактно оборвал его Питер, придвигая поближе к себе пепельницу и раскуривая сигарету. – Смерть – это не самое худшее, что может случиться с человеком. Кажется, так говорил Платон? Рано или поздно старуха с косой придёт за всеми нами. И каждый будет должен уйти с ней. Разница лишь в том, что он может уйти с ней, как равный, а может, как жалкий, раздавленный червь, как побеждённый. Вам хотелось бы заглянуть за грань? Увидеть тени на пустынной дороги смерти? Мне бы хотелось, – выдохнув едкий сигаретный дым он прикрыл глаза. – Люди… Интересно, что толкнуло убийцу на это? В нашей жизни бывает достаточно одного тихого щелчка, рушащего наши убеждения, чтобы сойти с ума. Мы всегда балансируем на грани безумия и нервного срыва. И наши сны тому доказательство. Да, Луис умер. Но все мы когда-нибудь умрём, – Пит бросил окурок в пустую пепельницу и налил в стаканы немного янтарного, согревающего и душу, и тело, бодрящего виски. Один стакан он протянул Джиму. – Выпейте и Вам сразу станет легче. Вы жутко бледны. На Вас просто лица нет.