Иллюзия счастья

– Зачем вы ее вообще тогда держите? Шла бы она уже на пенсию, если ей сложно на тебя работать, – отвечает Алинка, постукивая темно красным маникюром по столу, попутно кидая мимолетную улыбку сидящим рядом мужчинам, которые не сводят с нее глаз. И я их прекрасно понимаю. Перед Алиной не может устоять ни один мужчина. Она статная, высокая женщина, выглядящая лет на пять моложе наших с ней тридцати двух. Ухоженная, с пышной грудью, немного пухлыми губами, длинными ровными блестящими темными волосами. И загадочным взглядом карих глаз. Мне всегда казалось, что в ней есть какая-то загадка, шарм. Вокруг нее всегда крутится много мужчин. Алинка успела побывать замужем, но ее брак продлился все три года. После чего она отсудила у мужа квартиру и машину. Как говорит Эд, моя подруга в вечном поиске. Но разве она виновата, что еще не нашла своей любви?

– Алина! Ты же знаешь, Светлана мне родная. И она живет с нами не для работы. Хотя она прекрасно помогает мне по дому. Хотите девичник, так я же не против. Давайте соберемся вечером у меня дома. Напитки, музыка, караоке – не проблема.

– Все ясно. У тебя так у тебя. Надо Ленке позвонить, предупредить, а то ей тоже надо у мужа отпроситься, – смеется она. – Да. Теперь я вообще сомневаюсь, что хочу еще раз замуж. Я как-то не привыкла отчитываться в каждом своем шаге.

– Ты просто еще по-настоящему не любила. Вот когда это случится, тогда мы еще посмотрим, что тебе будет нравиться, а что нет, – парирую ей в ответ, допивая кофе.

– Ну уж нет, увольте, – отвечает подруга, проводя пальчиком по кромке бокала. – Любовь – это страшное слово. Мне мои нервы дороже, – хочу ей возразить и рассказать обо всех прелестях любви, но меня отвлекает телефонный звонок.

– Да, милый, – отвечаю я и невольно расползаюсь в улыбке, когда слышу голос своего мужа.

– Что делает моя любимая жена? – интересуется он полушепотом, а на заднем фоне я слышу разговоры каких-то мужчин.

– Обедаю с Алиной, но мы уже почти закончили.

– И какие новости принесла тебе твоя подруга, какого лоха она в очередной раз развела на бабки? – усмехается он.

– Хорошо милый, я обязательно передам ей от тебя привет, – говорю ему я, смотря на подругу, которая машет мне в ответ. Слава богу, все свое недовольство по отношению к Алине, мой муж высказывает только мне, а при встречах с моей подругой он довольно мил и учтив. Пусть лучше лицемерит ей в лицо, чем высказывает недовольство.

– Какие планы на вечер? – интересуется Эд.

– Мы с девочками хотели устроить девичник у нас дома. Ты же не будешь против, мы так давно не собирались.

– Извини, но сегодня я буду против.

– Почему? – не понимаю я.

– Потому что мы сегодня вечером приглашены на открытие ресторана Богатырева.

– Какого Богатырева?

– Андрей Богатырев, гендиректор «Арматы» – уточняет он.

– Эд, а зачем мы должны там быть, если ты сам говорил, что он наш главный конкурент?

– Викуля, милая моя. Так принято.

– Как «так» принято?

– Принято ходить на встречи, открытия и презентации, улыбаться друг другу во все зубы и нахваливать наряд жены, делая вид, что все мы не конкуренты, а добрые друзья или даже партнеры. А на самом деле, оценивать друг друга, выискивая слабые места и так далее – поясняет он. – Милая, тебе совсем не нужно во все это вникать, ты просто сегодня должна быть готова к семи вечера и затмить всех своей красотой.

– А я обязательно должна там быть?

– Обязательно, и это не обсуждается. Мы после смерти твоего отца, еще не выходили в свет вдвоем. И улыбнись, я знаю, что сейчас у тебя грустное лицо, – мой муж хорошо меня знает, после его упоминания о папе, мне действительно не по себе. Он не видит, а я все равно улыбаюсь, и Эд это знает. – Вот так-то лучше. Все, Викуля, мне пора, будь готова к семи и пожалуйста, приготовь мой новый темно-серый костюм.

– Хорошо, до вечера.

– Целую, милая, – скидываю звонок, смотрю на ухмыляющуюся Алинку виноватыми глазами.

– Алин, сегодня не получится собраться. Прости. Может завтра или когда захотите. Мы с Эдуардом должны быть на каком-то важном открытии.

– Ясно все. Муж – прежде всего, – смеется она, перебрасывая свои шикарные волосы через плечо.

– Ну Алина, не обижайся. У меня встречное предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – подмигиваю ей я. – Пойдем в салон, я давно никуда не выходила дальше детского сада. Сделаем маникюр, прическу и так далее. А потом ты поможешь выбрать мне платье и туфли. Эд, сказал, что я должна всех поразить своей красотой, кто как не ты, знает, как поражать.

– Ты знаешь, как убеждать. Конечно, я пойду с тобой и во всем тебе помогу.

– Вот и хорошо. Пошли, мне надо успеть еще мышку из садика забрать, у нас на все есть три часа, – поднимаюсь с места. Алинка подхватывает меня под руку, эффектно, под звон собственных каблуков, ведет меня к выходу. Мужчины, сидящие за соседним столиком, провожают нас взглядом. И смотрят они, естественно, не на меня. На фоне Алины я выгляжу «некрасивой подружкой». Так вышло, что после рождения ребенка и еще больше после смерти отца, я перестала придавать значение своему виду. Нет, я, конечно, ухаживала за собой. Но выходя из дома в детский сад, магазин, я не одевалась как на вечеринку или светский прием. Вся моя одежда скорее носила функциональный характер. Удобные джинсы, костюмы. Обувь без каблуков, потому что я ношу на руках мышку, играю с ней на площадках, парках и боюсь с ней упасть в неудобной обуви или одежде. Волосы по большей части собраны в хвост или просто заколоты заколкой, чтобы не лезли в глаза. Минимум косметики. Недлинный маникюр с прозрачным лаком. Эдуарду нравился мой вид. Он говорил, что домашняя и простая я ему нравлюсь больше. До рождения Милы, в своем стиле я была чем-то похожа на Алинку, не столь вызывающе, конечно, но и не как сейчас. А сегодня, после слов мужа, что я должна всех затмить, мне почему-то захотелось выглядеть на все сто. И действительно привлекать внимание. Но главное, я хочу, чтобы мой вид понравился мужу. Я действительно очень давно его не удивляла. Хочется увидеть блеск в его глазах как при нашем первом свидании.

– Вик, у меня к тебе есть небольшая просьба, – говорит Алинка, устраиваясь рядом со мной в машине. Приподнимаю бровь, жду приложения. – Ты не могла бы взять меня на работу в вашу компанию?

– А что с твоей старой работой? – спрашиваю я, выезжая со стоянки.

– Я хочу оттуда уволиться. Ты же знаешь, что там работает Макс. А мы с ним очень плохо расстались. В общем, я поняла, что работать с бывшим – полный отстой.

– Ясно, я поговорю с Эдиком. Узнаю, какие есть свободные вакансии.

– В смысле, «поговорю с Эдиком»? Завтра ты вступаешь в полноправное владение компанией отца. И тебе не надо никого ни о чем просить. Ты и есть начальник, директор, отдел кадров и, в общем-то, Бог этой компании, – усмехается подруга. – Значит и тебе решать, кому там работать, а кому нет.

– Алина ты прекрасно знаешь, что владелица я только по бумагам. Всем управляет Эд. Я в этом деле – темный лес. А то, что до рождения Милы я работала там в отделе рекламы – это еще ни о чем не говорит.

– Прекрасно! – наигранно возмущается Алинка. – Хорошо, поговори с Эдиком.

– Я обязательно его попрошу тебя взять, и знаю, как сделать так, чтобы он нам не отказал, – улыбаюсь я.

– А, даже так. Ну хорошо. Я жду вашего ответа и пакую коробки на новое рабочее место, – смеется она.

***

Все-таки Алинка – спец в выборе одежды, стиля и образа. Вообще не понимаю, зачем она работает секретарем в душных офисах. Она могла преуспеть в качестве стилиста. Осматриваю себя в зеркало и понимаю, что я еще ничего. Алинка – просто волшебница! Она выбрала для меня шикарное белоснежное платье в пол в греческом стиле, подвязанное тонким золотым ремешком. Белый цвет действительно очень выгодно сочетается с моими светло-русыми волосами. Но Алина всегда предпочитает называть цвет моих волос карамельным. Может потому, что я слегка оттеняю их тоником, придавая им насыщенность и немного блеска.

Мои волосы уложены в естественную прическу: слегка подкрученные локоны ложатся мне на плечи. Неяркий, естественный макияж делает акцент на моих зеленых глазах. Небольшие жемчужные серьги, подаренные Эдуардом на нашу годовщину. Тонкий, золотой браслет, сочетающийся с ремешком. А вот бежевые туфли на высоком каблуке, меня напрягают. Я давно не ходила на шпильках. Боже, надеюсь, я не упаду. Алинка сказала, что это платье лучше надевать без бюстгальтера, но моя грудь второго размера после родов превратилась в размер два с половиной и немного обвисла, потеряв упругость. Поэтому на мне белый комплект сексуального белья с телесными чулками. И это – ночной сюрприз для Эдика.

Эдуард приезжает в половине седьмого, быстро целует Милку, рисующую со Светланой в детской, и убегает в душ со словами «мы опаздываем». Попутно присвистывает от моего вида, сказав, что я прекрасна. С глупой улыбкой готовлю ему костюм, рубашку, запонки. Прохожу в детскую.

– Свет, – да, я называю ее просто Света. Я ее уважаю, но я так привыкла, а женщина не разрешила называть себя по имени отчеству, аргументируя, что так она чувствует себя старой. – Мы ненадолго.

– Вика. Я все сделаю сама. Мы справимся, правда, мышка? Ты будешь меня слушаться? – обращается она к Миле, на что та кивает головой. – Не торопись. Развлекайся. Ты так давно никуда не выходила. И хорошо, что Эдуард, наконец, догадался тебя куда-то вывести.

– Дело не в том, догадался он или нет. У нас был траур, да я и сама никуда не хотела.

– Я понимаю. Но жизнь не стоит на месте. Ты молода, и твоему отцу бы очень не понравилось, что ты грустишь. Он очень любил твою улыбку.

– Я знаю. Он говорил, что у меня мамина улыбка, – вспоминаю папины слова.

– Даже не напоминай мне про эту женщину, – отмахивается Света. Моя мама… Она развелась с отцом задолго до его гибели. Завела себе нового мужчину младше себя на десять лет. Укатила в Таиланд и живет там последние два года. Она – свободный художник, которого душит наша страна. Творческая, ранимая особа, не признающая рамок, правил и законов. Я никогда ее не понимала, мы словно с разных планет. Я с Земли, а она из неизведанной вселенной. Как говорил мой отец, мама именной этим его и привлекла. Он мирился с ее мировосприятием, ее непосредственностью, и всегда принимал ее такой, какая она есть. Он очень сильно ее любил. А когда понял, что она уже не любит его, взял и отпустил, не желая мучать ее, а сам очень сильно страдал. И до последних своих дней был одинок. Я видела тоску в его глазах, и просто ненавидела маму за это. Когда отец погиб, она даже не приехала с ним проститься. Плакала мне в трубку, и говорила, что не желает видеть его мертвым, и для нее он всегда останется живым, таким, каким она его запомнила. А я не понимала ее, не хотела слушать, в тот момент весь мой мир рухнул. От потери себя меня спасала моя семья – моя дочь и муж. Если бы их у меня не было, я наверное не пережила бы смерть папочки. Вот и Светлана не понимала и принимала позицию моей мамы и держала на нее обиду.

***