Афера с незнакомцем

– С этого места поподробнее, – в глазах ее вспыхнул интерес. – Кто? Где? Сколько раз?

– Да нет никакого другого! – отмахиваюсь в сердцах. – Не-ет.

– Вот и плохо, что до сих пор нет, – скривилась Оля. – Неужели тебе на Купалье никто не приглянулся? – с затаенной надеждой посмотрела на меня. – Купала – это объединение (купа) полярных энергий на основе любви, а не борьбы, понимаешь? – она закусила губу и перешла к примерам: – Явь – Навь; Инь – Янь; Небо – Земля; Огонь – Вода; Мужчина – Женщина. Там, где есть Любовь, там нет места ненависти, лжи, зависти и другим его проявлениям. А еще Купальская ночь – это космически обусловленное время для встречи суженых, зачатия детей и укрепления семьи.

Последнее время все кому ни лень играются словами свет-тьма, инь-янь, так что я лишь тяжко вздохнула, обнаружив, что и Ольга этим заразилась. Опасаясь, что ее сейчас унесет в нескончаемый монолог о мироздании и чьей-либо избранности, перебиваю:

– Языческие сказки.

– Православные, так будет точнее, – поправила она.

– Какие? Православие – это же…

– Оно ничего общего с христианством не имеет. Православные – это помнящие прошлое и строящие будущее. А потом слово переиначили, затемнили его истинное значение, – подруга вздохнула. – Славяне никогда не нуждались, не нуждаются, и не будут нуждаться в религиях. Им незачем пытаться восстановить утраченную связь с Всевышним – они её никогда не теряли. Всевышний Прародитель и Его дети – Боги и Богини, а люди правнуки Их. У славян не только духовное, но и кровное родство с Всевышним. Ну скажи ей, Вук, – обратилась она к соколу.

Рейган беспомощно посмотрел на меня снизу вверх, безмолвно прося объяснений происходящему. Действительно, квартира же моя, значит, и отвечать за безобразия в ней тоже мне. Сокол, презрительно клекотнув, шумно развернул и сложил крылья.

– Она – человек, – присвистывая часть звуков, сказал кто-то. Причём «человек» прозвучало как «умственно неполноценный». – Всего лиссссь. Как я и говорил. Ничего ей не объяснисссь.

– Это кто сейчас сказал? Он? – указываю на сокола, потому что кот моей соседки разговаривать не умеет. Ведь не умеет же?..

– Я, – надменно произнес тот же свистящий голос. Склонив голову набок и вперив в меня красно-коричневый круглый глаз, сокол имел вид короля, которому любимый спаниель нагадил в тапку. – И сссс-то в этом такого?

– Ничего, – спасовала под его пристальным взглядом слабая я. Переступая немеющими ступнями. Не может быть, чтобы… К таким потрясениям опять моё сознание не было готово – и вряд ли когда-нибудь будет готово.

– Вук, помягче, – попросила Ольга. – Будущих матерей не стоит запугивать – это отразится на качестве потомства.

Сокол издал пронзительный свист, вздернув голову кверху. У него был брезгливый вид профессора, которого заманили на пьянку бомжей.

– Кто ещё хочет сегодня поговорить со мной? Чайник? Стены? Ты, Рейган? – обращаюсь к коту. У кота круглые глаза и жалобный вид, будь его воля, он бы влез мне в живот, лишь бы не видеть сокола. Беднягу начало мелко трясти.

– Ну что ты нервничаешь по пустякам? – закатила глаза Оля. – Каждый выглядит, как умеет. И разговаривает. Сокол ничем не хуже других.

Ну сокол. Ну разговаривает. После небольшой задержки сажусь, нет, скорее падаю, в кресло, продолжая прижимать к себе кота. Или это кот меня прижимал к себе?

Ольга, со свойственным ей спокойствием, смотрела на меня, изредка поглаживая птице горло. Сокол, прикрыл глаза, не желая больше лицезреть никого из нас, что совсем не переводило его в разряд безопасных лиц.

– Это Лель тебя подослал? – спрашиваю Ольгу. И сама понимаю, что этого быть не может. Слишком он почему-то боялся, что кто-то из его родственников сюда явится. А с Ольгой мы знакомы уже сто лет, наверное, еще ДО Леля.

– Меня нельзя прислать – я не письмо, – дернула плечиком гостья. На первый – и на второй, и на третий взгляд – она ничем не отличается от себя обычной. Те же жесты, мимика, стиль речи. – Ну прекрати уже этот цирк, – обратилась она ко мне, а я внезапно ощутила тонкий черемуховый аромат. И увидела не потолок, а пронзительно голубое весеннее небо, на его фоне тонкие ветви с набухшими почками, услышала ярый птичий гомон. – Не делай вид, что не понимаешь. Мы с тобой взрослые люди и…

– Кто ты? – спрашиваю у чужачки. А знала ли я когда-нибудь эту женщину, прикидывавшуюся моей подругой? Ту, которая говорила, что посменно работает в нескольких роддомах акушеркой, а на досуге преподает народные танцы в доме детского творчества. Я ведь все о ней знала исключительно с ее собственных слов.

– Мавра, – сказала Оля. Её взгляд задержался на моём горле, точнее на бусах Леля. Вблизи было видно, что она старше, чем казалось, – сейчас вопрос не в том, кто я, а в том – кто ты?

Машинально касаюсь ладонью подарка Леля. Прижатый к груди другой рукой, оглушительно шипит в предынфарктном состоянии Рейган.

– Бесконечно доброе, феноменально умное, необычно привлекательное, бесподобное существо, а ты? – процедила я.

– Ясно. – На лице гостьи появилась понимающая ухмылка.

– Что ясно? – чувствую, что начинаю заводиться. Явилась неизвестно кто, еще и ухмыляется. Враги так себя не ведут, конечно…

– Отчего к тебе Лель зачастил, – отозвалась, глядя мне толи в душу, толи в зрачки.

– Ко мне? – растерялась я. Имя Леля было как неожиданный удар в солнечное сплетение, хотя подсознательно ждала чего-то подобного. Хватаю ртом воздух, собирая рассыпавшиеся мысли. – Ты знаешь Леля?

– Кто ж этого блаженного не знает, – фыркнула гостья. – Все мир пытается спасти любовью. И говорит о тебе все это время так, что создается впечатление твоего присутствия на семейных собраниях. – Та, которую я знала под именем Ольги, почесала переносицу ногтем. На свету блеснул алый перстенек. – Мнения домашних разделились. Одни считают, что ты божедурье, которой повезло. Другие, что ты – баба ветрогонка – вздорная особа, замыслившая навариться на подвернувшейся случайности. Так кто же ты? – выжидающе посмотрела на меня.

– Убирайся, – вспыхнула я. – Или…

Сокол забил крыльями, издав раздраженный клекот.

– Ах, какой взгляд! Ты меня сейчас им просто пришпилила, как к стене бабочку, – рассмеялась она, поглаживая крылатого разбойника. – Характер. Лелю никогда не нравились тихони, – гостья погладила ему спинку и светло-серый с темными полосами хвост.

– Вон из моего дома, – ледяным тоном велела я.

– А не то что? Леля позовешь? – фыркнула та, откровенно забавляясь ситуацией.

– И позову. Прямо сейчас.

Мы застыли друг против друга. Прошла минута. На исходе второй минуты я почувствовала себя глупо. Когда у тебя есть вечность, ты можешь просмотреть каждую соломинку в стоге сена, одну за другой, пока не найдешь иголку. Вечности у меня в запасе не было. Ну и что делать? Взаправду кричать Леля?

– Хорошо, – сдавшись, сказала я. – А Лелю ты кто будешь? И чего от меня хочешь?

– Ты опять за своё? – возвела очи Оля.

– Да, я упертая. Так кто же ты?

– Родня близкая. Или дальняя. Это смотря откуда считать. Зови меня Ольга, – ответила гостья. И настала моя очередь возводить очи.

Обходной маневр с называнием собственного имени – ну-ну. Славянская бытовая магия запрещала называть другому человеку свое имя, так как знание имени давало власть над его хозяином. Поэтому никто не говорил «моё имя такое-то», а было принято употреблять разные шутки-прибаутки или более вежливые обороты вроде «меня зовут».

– Как твоё имя? – прямо спрашиваю чужачку, мысленно перебирая имена славянских богов и нечисти. На ум, правда, кроме Перуна, Даждьбога и загадочного Михрютки не приходило – сама не пойму, откуда это имя в голове взялось.

Ольга хмыкнула:

– А ты быстро учишься. Моему братцу с тобой повезло. Или не повезло?

Братцу? Да, у Леля вроде была сестра. Что-то смутно припоминаю из курса лекций по религии древнего мира.

– Если не ошибаюсь, Леля – вечно юная богиня весны, любви и продолжения рода? – Сама поражаюсь тому, как много разной информации, оказывается, есть в моей голове. Мысли мечутся, как стайка подростков, на вечеринку которых раньше времени вернулись родители хозяина квартиры. Одно дело хихикать по поводу каких-то далеких родственников Леля, и совсем другое – встретиться с ними лицом к лицу.

– Она, она самая, – ехидный голос, принадлежащий соколу, разбил повисшую тишину. – А вот со мной будет сложнее.

Кот, едва заслышав его голос, вновь вжался в меня, словно решил поиграть в «Чужого» наоборот: не выбираться из человеческого живота, а влезть туда целиком. Морщусь, отдирая от себя его когти. Птиц сказочно-мифологических я знала не так уж много, поэтому брякнула самое известное сказочное мужское имя:

– Финист Ясный Сокол.