Афера с незнакомцем

– Вряд ли. Но не исключено. Ты носишь не просто ребёнка, а ребёнка бога. – Пальцы Леля творили волшебство. – Моего ребёнка, – добавил напряженным голосом. – Уже очень давно не случалось ничего подобного. Кто-то вполне может захотеть причинить вам с малышом вред. Хоть христианство и ограничило степень вмешательства в жизнь людей магических существ.

– Каким же образом ты появляешься здесь? – Снова резкая перемена в его настроении. Ощущаю её практически кожей. Поворачиваюсь к нему всем телом.

– Любовь-страсть очень хитрая штука, не признающая законов, – ответил он с ленивой чувственной усмешкой, которая не вязалась с беспокойным выражением глаз. – Без неё жизнь на земле просто исчезнет. Мне, как её помощнику, в этом случае очень повезло.

– А другие… боги? – отворачиваюсь, не желая видеть больше горечь в его глазах.

Примириться с существованием Леля было можно (и вовсе не из-за того, что он привлекательный!). Воспринять же, что где-то живут еще другие подобные ему существа, мозг отказывался. Из сказок я выросла, а взрослая жизнь играла по другим правилам, одно из которых недвусмысленно гласило, что магия бывает лишь в кино. Беременность, к сожалению, подтверждала пока обратное.

– Не все смогли вписаться в новый мир, – голос стал почти бесцветным. – Это так важно? – он посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом. Пауза затянулась. – Ты хочешь родить этого ребёнка? – он чуть сильнее сжал стопу, требуя внимания. – Когда ты будешь по утрам вспоминать, что понесла от меня, будешь ли ты переворачиваться на другой бок, пытаясь забыть о реальности, ударяя кулаком подушку, проклинать все на свете?

– Нет, – отвечаю после некоторого молчания. – К чему злиться на то, что невозможно изменить? – И понимаю, что говорю искреннее.

– Тогда просто носи обереги и если что – сразу зови меня! Большего от тебя не требуется. Это сложно запомнить? Тебе записать на видном месте крупными буквами? – насмешливый тон сразу вызвал желание дать ему пинка.

– Я запомню: носить, кричать.

– Ты способная девочка. – Меня поощрительно погладили по голове.

– А как к этому отнеслись… – Я показала глазами в потолок, не способная выговорить непривычное слово. Всё мне казалось если не кощунством, то чем-то близким к нему.

– Боги? – он со смешком закончил мою фразу. Настроение у него менялось так быстро, что я не всегда успевала подстраиваться.– По-разному. Мы давно уже живём в тени. Люди перестали верить в нас и контакты можно сосчитать на пальцах одной руки. – Моё здоровое неверие в существование богов, помимо бога христианского, его отчего-то забавляло. – Боги уходят все дальше от людей. Или люди от богов.

– Боги… то есть вы умираете? – Это было очень странно осознавать, почти так же – как произносить. А еще я четко осознаю, что не хочу смерти сидящему рядом со мной божеству.

– Всё в природе имеет начало и конец. Мы ещё будем долго «уходить», не переживай, – тяжело усмехнулся он. – В этом одно из преимуществ богов: жить и умирать своей смертью очень долго.

Беседы о смерти следовало сворачивать. Ну ее, в болото.

– Расскажи мне о себе, – прошу. – Сколько тебе… лет? Веков? – На вид он был едва старше меня, если не всматриваться ему в глаза.

– Не забивай себе голову ерундой.

– Ты что, кокетничаешь? – удивилась я. – Обычно это женщины скрывают возраст.

– Я последний ребёнок, родившийся среди богов, – буркнул он.

– Был последним, – сказала я, и мы посмотрели на мой живот. Живот смущенно заурчал.

– Этот ребёнок на половину человек, так что не забывай регулярно питаться, – Лель прислушался к чему-то. – Нам многое надо обсудить – и не за пару встреч. Кроме того, мне уже десять минут надо быть в другом месте, – договорив это, он исчез, оставив после себя в воздухе всплеск травяных нот и мандарина.

– «Привет, я шоколадка „Nuts“. – Привет, я мозг! – Привет, я трава! Я помогаю мозгу разговаривать с шоколадками», – задумчиво рассказала я сама себе анекдот, после чего отправилась готовить ужин.

Готовить – это громко сказано. Так, разогрела вчерашнюю курицу-гриль в микроволновке, поставила кипятиться чайник. Пока еда доходила до нужной кондиции, я успела в спальне переодеться в домашние синие брючки и мягкую курточку. Тело поверило, наконец, что измываться над ним сегодня больше не будут – и расслабилось. Прислушиваясь к звукам с кухни, оглядываю себя в зеркале – ну разве я похожа на беременную? Беременные – они… круглые, капризные, не от мира сего, а я… Звонок в дверь заставил меня подпрыгнуть: дерганная я какая-то становлюсь последнее время. С неохотой иду, пытаясь представить, кого там нелегкая принесла, на ночь глядя.

– Умоляю, – соседка с первого этажа сунула мне в лицо рыжего персидского кота.

– Добрый вечер, Нина Семёновна, – отстраняюсь от приплюснутой морды и широко распахнутых глаз кошачьих. – Что случилось?

– Мняуу, – пронзительно сказал кот, раздраженно дергая хвостом.

– Ложусь в больницу – место освободилось чудом, – женщина демонстрирует мне баул слева. – Позвонил участковый. Если не лягу сейчас, то только через полгода. Томочка в деревне. А бедный Рейган не переносит одиночество.

– Гостиница для домашних… – пробую напомнить ей.

– Ты знаешь, какие там цены?! – шокировано вскрикивает она. – Ты же любишь животных? – тут же смягчается. – Юлькин слюнявый у тебя месяц жил, пока они в отпуске были. А я на две недельки всего, – в лице и голосе столько надежды, что становится неловко отказать.

– Я не умею обращаться с котами, – из последних сил пытаюсь отказаться от счастья.

– Ему ничего такого не надо. Я списочек составила вот, – всучила мне сложенный листочек бумаги. – И денег оставлю, корм. Он ведь кастрированный у меня, поест и целыми днями спит в уголочке. Маврушечка, а?

Ласковые производные от моего имени режут мне слух, как человеку с тонким музыкальным слухом – фальшь.

– Не называйте меня так, Нина Семеновна, – скрипнув зубами, прошу её уже в который раз. – Две недели?

– Истинный крест! – она с такой довольной улыбкой вручает мне тяжеленного котяру, что мне становится не по себе – проглядела подвох! – Держи, деточка. Ну, не скучай без меня, Рейгуша, я скоренько, – и её уже и след прослыл.

Закрываю дверь, занеся в дом сумку с приданым котика, с облегчением сбрасывая на пол Рейгана. Возмущённо тряхнув хвостом в мою сторону, он принюхался и побежал в кухню. Ну когда я научусь отказывать людям? Угораздило же… Боковое зрение уловило какое-то движение справа, я повернулась к открытому окну.

Во дворе рядом с домом росли несколько берез, посаженных еще первыми жильцами при вселении. Высокие, раскидистые, ветвистые. Дворовые мальчишки облюбовали себе эти деревья, едва те выросли. После пары детских падений и переломов доступные низкие ветки были обрублены заботливыми отцами. Поэтому сидящая почти на вершине ближайшей берёзы светловолосая девочка-подросток в пестрой юбке с кофтой сразу бросалась в глаза.

Моргаю, решив, что это шутит с моим зрением закатное солнце, щедро поливавшее своим ярким светом мир. Нет. Девица никуда не исчезла.

Со скучающим видом человека, присевшего отдохнуть на скамейке в парке, она небрежно опиралась руками о ветку и болтала ногами на высоте третьего этажа. Представляя, как скоро ветка может обломиться под ее весом, прикидываю, успею ли набрать 01. Девчонка посмотрела прямо на меня, вроде даже улыбнулась, и помахала рукой. Мне захотелось принять успокоительное и узнать логичное объяснение происходящему за окном. Не знаю даже, чего больше. На всякий случай машинально проверяю ладонью температуру лба. Прохладный.

«Может, все же сумасшествие? – кольнула мозг вывернувшая из области страхов мысль. – Или?..» Некстати вспомнилась первая наша встреча с Лелем. Глупости все. Просто соседская девчонка какая-нибудь залезла на дерево. На вид лет пятнадцать, то есть из возраста обычных хулиганов уже должна выйти, с учетом акселерации нынешних детей. Обкурилась? Поспорила с кем-то? В лицо не знаю. Двор у нас тихий – дом старый, живут в основном пенсионеры, молодёжь разъехалась по новостройкам, так что лица давно все примелькались.

Хулиганка, как ни в чем не бывало, сидела на дереве, болтала ногами и вертела головой, словно флюгер. Распахиваю рывком кухонную балконную дверь и выскакиваю на свежий воздух, мысленно честя дурищу в хвост и гриву. Убьется же!

Атака птицы была неожиданна, но от этого не менее страшна. Нечто, показавшееся мне большой серой вороной, нависло над девчонкой – и почти под прямым углом стремительно спикировало вниз, по касательной ударив её сложенными и прижатыми к туловищу лапами. Девчонка успела загородиться выставленной рукой, защитив лицо, потеряв при этом равновесие. Пронзительный визг ее ворвался в открытые окна. Перегибаюсь через перила, с бессильным ужасом приготовившись увидеть на земле изломанное тело. В воздухе девчонка кувыркнулась, но до земли не долетела… превратившись в белого голубя. Я тряхнула головой, не веря глазам. Отчаянно молотящий крыльями воздух голубь мчался к кирпичной трансформаторной будке, на крыше которой обосновалась голубиная стая.

Пернатого хищника, в отличие от меня, превращение нисколько не смутило. Издав резкое «ке-е ке-е ке-е» птица атаковала. Вторая атака его была столь же молниеносна, а взлет стаи голубей подобен большому взрыву. Всполошено заорали взлетевшие с помойки вороны, очумело металась по двору стайка воробьёв. Резкий взлет множества птиц, гвалт, громкое хлопанье крыльев. Испуганные крики озирающихся людей. Бешено колотящееся в груди сердце.

Основная масса голубей стремительно набирала высоту плотной группой. В общей сизой куче-мале мелькнуло белое оперение. Заложив вираж, хищная птица оттеснила стаю высоко в небо, а там, разбив совместный полет голубей, отбила белого голубя. Испуганные птицы просто растворилась в воздухе, бросив собрата.

Голубь увернулся от когтей, но преследователь погнал его дальше, делая частые взмахи короткими согнутыми крыльями, чтобы набрать скорость. Белый голубь, подобно зайцу на псовой охоте, убегающему от борзой, выполнял по три – четыре угонки при каждой атаке хищником из пике. От этого зрелища захватывало дух. Сделать последний рывок и вцепиться в голубя когтями хищной птице никак не удавалось. Преследуемый голубь выделывал такие «петли» и «бочки», что его враг просто не вписывался в них. И тут ошалелый беглец заложил пологий вираж влево, по дуге через двор к ближайшему спасительному чердаку. Обогнув тополь, ловчая птица настигла свою жертву и камнем упала на голубя. Только пух закружился в воздухе!..

Я вздрогнула, словно это меня закогтили сейчас, прогоняя наваждение. Но поняла, что всю жизнь теперь перед глазами будет стоять замерший на секунду, почти вертикально, силуэт ловчей птицы с распахнутыми серпообразными крыльями и раскрытым округлым хвостом, удерживающий изо всех сил отчаянно вырывающуюся добычу на высоте не более чем четвертого этажа.

Тонкий невоспроизводимый свист ударил по ушам. Появившаяся, словно из-под земли, на детской площадке светловолосая женщина, резко выставила руку в грубой перчатке вверх. Птица вернулась неторопливо, без добычи, села на перчатку, клекоча и широко разевая клюв.

Кажется это был сокол. Птица была заметно возбуждена ловом – перья на затылке были взъерошены, крылья слегка распущены и в постоянном движении. Хозяйка успокаивающе гладила его по спинке. Контраст какой-то рыцарской перчатки и ее яркого воздушного сарафана резал взгляд. Зато я испытала изрядное облегчение. Никаких ужасных смертей. Это все немыслимая жара дурит людям голову, вот и мерещится… разное.

И птица, и женщина вполне реальны. Это просто городская служба по борьбе с воронами-голубями и иными размножившимися небесными жителями в действии. После несчастного случая с раненым мальчиком, отстрел птиц в жилых местах категорически запрещен, вместо этого в город призваны их естественные враги: пара ловчих птиц. Одно время очень шумно обсуждали это все в прессе и по телевидению.

В квартире запиликал мобильник, извещая, что со мной желает поговорить Юлька. Внутренний голос был категорически против общения с внешним миром. Он рекомендовал запереться в квартире, отключив все телефоны, залечь среди подушек и сдаться в плен бубликам и шоколаду. Но это же Юлька. Возвращаюсь в дом, мысленно делая пометку принять холодный душ, ну их, эти глюки в баню.

– Смольный, – говорю в трубку, опускаясь в мягкое кресло.