Хроники Нордланда. Грязные ангелы

Алиса пискнула от счастья и порывисто прижалась к нему, зарываясь лицом в его гладкие тяжёлые волосы.

– Вы же теперь никогда-никогда меня не оставите, правда?..

– Никогда. – Подтвердил Гор, хотя её слова вновь как-то царапнули сердце.

– Я всегда была одна. – Призналась Алиса шёпотом. – Меня никто не любил… Я никому была не нужна. Скажите, я вам… нужна?.. Хоть немножко?

Гор отстранился и лёг на спину рядом с нею. Сказал, не открывая глаз:

– Да. Ты мне и до этого была нужна. Ты как солнышко… тёпленькое, с лучиками. – Произнёс застенчиво, и Алиса порозовела от радости:

– Меня никто-никто так никогда не называл! Вы в самом деле так думаете?

– Я больше думаю. – Признался Гор. – Только сказать не умею. Ну… внутри столько всего, а в голове сквозняк какой-то. Но ты не думай, я только самое хорошее о тебе думаю. Честно.

Алиса склонилась над ним, заглядывая в лицо:

– Я хочу вас трогать. Можно?.. Вы такой хороший… Такой… сладкий! Можно?..

– Трогай. – Гор расслабился, чуть усмехнувшись. Ему было чертовски приятно, хоть как-то и неловко. Нет, всё-таки, Алиса была такой необыкновенной, такой странной и чужой! И такой близкой, такой… родной. Девушка потянула с него рубашку, и он приподнялся, помогая ей. Алиса оседлала его, готовая изучать, но увидела его грудь, и переменилась в лице.

– А это… – Спросила неуверенно, и Гор открыл глаза, удивлённый её тоном, – это… у всех мужчин так?.. Это так… надо?

– Это?.. – Гор с некоторым удивлением глянул на свою грудь. – А, это… не. Не у всех. Это вообще мне Аякс, скотина, сжёг.

– СЖЁГ?! – Алиса побледнела, глаза расширились. – Огнём?!

– Железом. Раскалённым. – Гор чуть нахмурился в лёгком недоумении. У Алисы увлажнились глаза, задрожали губы:

– Но вам же было… больно?!

Гор её совершенно искренне не понимал. Больно в Садах Мечты было всем и всегда; те, кто не умел терпеть, погибали тут же, подобно бедняжке Розе. Шрамы и ожоги были не у него одного – у всех. В его мире это было нормально, и никто друг друга не жалел. Иногда кто-нибудь смазывал приятелю испоротую спину да приносил воды в ответ на настойчивую просьбу. А следы жестокости на теле были привычными до того, что их никто здесь даже не видел. Девочки и мальчики сюда уже попадали со следами многочисленных порок, на это никто и не смотрел. Да, Гор в этом смысле переплюнул всех – столько, сколько у него, шрамов ни у кого больше не было. Но что в этом было такого?..

Он пожал плечами:

– Ну, да, ожоги страшно болят. Аж орёшь от боли. Но это когда было-то?

– А за что он вас? – Спросила Алиса, еле выговорив это сквозь слёзы дрожащими губами. Гор совсем растерялся. За что?.. «За что» их пороли и ставили коленями на толчёное стекло, а рубцы посыпали солью. А это так… развлечение. Как это объяснишь?

– Развлекался так. – Подумав, сказал Гор. – Да ты что? Зажило же уже всё.

– Я… я… – Алиса разрыдалась и упала ему на грудь. – Простите меня! – Взмолилась сквозь слёзы. – Вы так страдали… так страдали! Ну, почему, почему?! – Она порывисто села, утирая слёзы. – Что это за место, почему вы здесь?! Как этот человек вас принуждает… почему?! Вы настолько его лучше… настолько сильнее и добрее… Я не понимаю, не понимаю!!!

Гор взглянул на неё – и не ответил. Он сам вдруг осознал, что не понимает этого. Хозяин постоянно говорил, что он – никто, никому не нужное отребье, брошенное его шлюхой-мамашей. Что их содержание стоит дорого, их нужно кормить и одевать, содержать их в тепле и уюте. И что деньги, которые платят за них гости, он тратит на них же. Гор не очень понимал, что такое деньги, но сумел сообразить, что они нужны, чтобы обменивать их на еду и одежду. С детства он привык к мысли, что Хозяин имеет некое право держать его здесь и ограничивать его свободу; собственное стремление вырваться отсюда Гор считал преступным и как бы то ни было, а преступником себя сознавал.

– Не правда! – Воскликнула Алиса, когда он рассказал ей про то, что они так отрабатывают своё содержание. – Я в это не верю! Эта еда, которую нам здесь дают, и эта одежда – она очень дешёвая, она и одного дуката не стоит! Я не очень знаю жизнь, я жила так уединённо, меня не выпускали из дома, но я смотрела в окно, на улицу и рынок, я видела много всего, мне даже порт было видно! И я читала книги, и нигде, нигде такого не было! Люди, которые делали такие вещи, которые мучили других людей, были злом, и их наказывали! И были девушки, которых рыцари спасали от… от чего, я не понимала, теперь – поняла. – Алиса покраснела. – И эти рыцари были героями, а тот, кто поступал с девушками так бесчестно, был злом, и рыцарь его убивал! Это бесчестно, Гор, подло, бесчестно и гадко, и этот человек – гадкий, и… ничтожный, вот слово для него: ничтожный! Он мог сказать мне, что делает и зачем, и я не испугалась бы так, не была бы такой… и зачем, зачем он так унизил меня?!! – Вырвалось у неё от всего сердца. – Выставил голой перед вами, говорил такое, и так поступил – у вас на глазах!!! – Она была так ранена, так оскорблена и унижена, что не могла не говорить всё об одном и том же, пытаясь хотя бы выговорить свою боль, свой гнев и свою обиду. Все эти дни она говорила и говорила про себя всё одно и то же, обращаясь к человеку, так поступившему с ней, упрекала, даже угрожала, проклинала… И снова упрекала. И только Гор знал, что всё это было бессмысленно – Хозяин просто не считал её хоть сколько-нибудь достойной того, чтобы выслушать её упрёки. Зато с ним самим произошла удивительная вещь. Он вдруг задумался: а имел ли, в самом деле, Хэ права на него?.. По праву ли он держит здесь его и других?..

– Ты помнишь, как попала сюда? – Спросил он, вдруг перебив Алису. Та расширила глаза… И ответила:

– Да. Мне дали какой-то напиток, от которого я стала сама не своя и не могла пошевелиться. Но я всё видела! Меня несли по каким-то длинным лестницам и коридорам, тёмным, очень тёмным, и по каким-то пещерам, а потом один из тех, кто нёс меня, постучал в стену, вот так: – Алиса выдала по подоконнику замысловатую дробь, – и стена открылась перед нами. Словно дверь, хотя казалось, что никакой двери там нет. А потом я потеряла сознание. – Призналась смущённо. – И очнулась только тогда, когда рядом уже были вы.

Гору аж жарко стало. Он знал этот тупик, куда не было хода никому из рабов Садов Мечты, только ночью, когда стражники покидали их. На эту лестницу уходили гости и Хозяин, туда уходил порой и Доктор, но Гор, проследив их до лестницы, так и не смог увидеть, куда они выходят потом, а когда добирался туда ночью и шарил по стене руками, не находил никакого зазора, никакой щели, даже самой неприметной! Значит, теперь он знает, что нужно постучать… Только днём до этой двери не доберёшься, а ночью она вряд ли откроется – ночью к ней не может подойти ни стражник, ни гость.

– Что с вами? – Вновь поинтересовалась Алиса, заметив, что Гор где-то не с нею. Он перевёл на неё напряжённый взгляд.

– Задумался. – Признался смущённо. – Как удрать отсюда. До сих пор я думал, что это вообще никак… Что мы на острове каком-то. Из окон, – он кивнул на окошко, за которым давно наступила ночь, – только море и скалы видно.

Алиса помотала головой:

– Нет-нет! Это не остров! Мы не плыли на лодке, мы въехали в ворота какого-то большого дома…

– Мы тоже. – Оживился Гор, даже привстал, опершись локтём о постель. – Приехали ночью, в закрытой повозке. В доме нам дали вино и печенье, и всё, больше не помню ничего, очнулся уже здесь. – Помрачнел, вспомнив своё пробуждение. Алиса заметила тень на его лице, погладила по щеке, вынуждая посмотреть на себя:

– Вы обязательно покинете это место, Гор, я в это верю! Вы слишком хороший для него!

– А ты? – Спросил Гор, напрягшись. – Ты… пойдёшь со мной?

Алиса вся просияла, даже прослезилась, бросилась ему на шею:

– Я боялась, вы этого не скажете!!! Да, Гор, да, сто раз да: я пойду с вами, обязательно пойду, хоть куда, и я не буду вам обузой, нет-нет! Я столько всего умею, столько знаю! Я читать умею, и прочту всё, чего мы не знаем, я умею шить и плести кружева, и смогу зарабатывать нам на еду, смогу вести ваш дом, вам будет там уютно, Гор!

– Дом! – Хмыкнул Гор, обнимая её в ответ. – Откуда у такого, как я, дом?.. У меня одежды-то нормальной нет. Я даже не знаю, куда пойду… Да и не важно, главное, подальше отсюда!

– Я читала в книгах, – отстранилась от него Алиса, – про отшельников. Это такие люди, которые уходят далеко в лес, и живут там одни, уединённо, понимаете?..

– В лес?.. – Гор, который вырос на плоскогорье, и кроме небольших рощиц ничего не видел, слегка озадачился. И Алиса увлечённо рассказала ему, что такое лес – она не видела настоящего леса, но в гостиной дома, где она росла, висел гобелен с лесной поляной, небольшим озером и оленями, пришедшими на водопой. Гор слушал, затаив дыхание. Ему было так интересно, что он на какое-то время выпал из реальности, мыслями витая Бог знает, где. Домик, в лесу, вдали от людей, которые так их ненавидят… Пара лошадок, обязательно, Гор обожал лошадей и мечтал о них всю жизнь. Козочка для Алисы, куры… Он будет работать, охотиться – Алиса рассказала, что в лесу живут охотники, которые охотятся на оленей и птиц, – а Алиса – ждать его дома, готовить ему еду, шить ему одежду… А ночью они будут ложиться в одну постель, и…

– А если ты ребёнка родишь, – сказал Гор, неумело, но нежно гладя её волосы, – мы его будем любить. И пускай он от Хэ. Плевать. Он же не виноват. Главное, чтобы ему не пришлось, как я, сюда попасть…

– Я не рожу от него ребёнка. – Вновь убеждённо произнесла Алиса. – Я рожу ребёнка вам… если вы захотите. Но не сейчас. Я пока не готова. И не смейтесь, и не спрашивайте, почему я так уверена, я не знаю.

Наряду с Лионесом и Гранствиллом Блэкбург считали красивейшим городом Нордланда. Столичный Элиот и скучный Клойстергем уступали ему по всем статьям, а прекрасные эльфийские города были закрыты для большинства людей. Лично сам Гарет пальму первенства отдавал блистающему Лиссу, но находил Блэкбург весьма приятным городком. В отличие от мягких меловых холмов Элодиса, Анвалон был сложен из другой породы: мрамора, базальта, гранита. Скалы здесь были огромными, суровыми и дикими, подпирающими небеса и почти постоянно закрытыми облаками; здесь добывались железо, олово, медь, серебро, ртуть, малахит, множество иных минералов и металлов; поэтому Анвалон был, не смотря на маленькие размеры и скудость земли, богатым герцогством, почти не уступающим Элодису, а его кузнецы и бронники славились далеко за пределами Острова. Всё здесь было основательным, гигантским, поражающим воображение и подавляющим дух… День выдался солнечный, с оттепелью, и Гарет решил проехаться по окрестностям, осмотреться, подумать. Следовало подумать не только о том, с чего начать поиски брата, но и о том, что делать. Сюда он ехал, уверенный, что его зовут для того, чтобы обсудить брак Габи и Седрика; за те три дня, что провёл здесь, Гарет понял, что у герцога и герцогини Анвалонских план немного другой: насчёт него и Софии. Потому и братьев спешно отправили на охоту в далёкое ущелье, и София, обожавшая охоту, осталась здесь. И Гарету следовало хорошенько подумать, прежде чем принимать решение. Девочка ему нравилась, несомненно. Анвалонцы, союз с ними были ох, как нужны! Такой был соблазн, довериться могучему Анвалонцу и сложить на него все свои проблемы! Аскольд Эльдебринк казался таким суровым, простым, надёжным. Был другом отца, лучшим другом, а значит, зла не желает. И любил приёмную дочь, прямо-таки обожал, как и герцогиня, сестра, между прочим, кардинала Стотенберга, которого тоже отнюдь не лишним будет иметь в союзниках… И всё же Гарету потребовалось подумать. Он и Марчелло не взял с собой потому, что знал, что начнёт спрашивать у него совета, и отлично знал, что итальянец посоветует. Да и что тут советовать, что думать – всё очевидно!.. Анвалонцы возьмут всё в свои руки, им придётся кое-что уступить, скажем, ту же спорную Эдессу, зато остальные проблемы…

И независимость. Гарет вздохнул. Анвалонец, которого за глаза в Нордланде называли Бешеный Зубр, – мужик властный, мощный не только телом. Он все подомнет под себя, и Гарета, и Элодис – тоже. Отец… отец больше ему не опора. Он сам должен теперь стать опорой отцу. Только сможет ли?.. В Европе казалось, что сможет. Что он такой умный и решительный, просто куда деваться?.. А здесь всё так… И все же, все же Гарет не мог вот так взять, и отказаться от независимости. От намерений самому править своим герцогством, от свободы самому быть хозяином в своем доме. Да, у него нет здесь ни друзей, ни союзников… Пока – нет. Но будут ли?.. Он полукровка, а полукровок не любят. Даже в Гранствилле, он успел это почувствовать, на него посматривали если не с неприязнью, то с прохладцей и недоверием – точно.

Ну, а если совсем серьёзно, то что он имеет против Софии?.. Ничего. Ему так и так придётся жениться не для себя и сердца, а для герцогства. И если жена вдобавок будет ему интересна, приятна и мила, так это же просто дар Божий? Здесь, в Нордланде, ему супруги лучше и полезнее не найти. Не к Анастасии Кенка же свататься! Гарет никогда не видел эту девушку, которой сейчас, кажется, должно было быть семнадцать лет, но и не горел желанием увидеть. Между Далвеганцами и Элодисцами ещё со времён Генриха Великого существовала вяло текущая вражда, и они даже не пытались прекратить её с помощью брака, к примеру, между своими детьми. Далвеган с каждым десятилетием становился всё более проблемным и гиблым местом. После того, как люди частью уничтожили, а частью изгнали озёрных фей, озёра и их окрестности превращались в болота, населённые всяческими кошмариками, избавиться от которых оказалось невозможно. Феи прежде держали озёрную нечисть под своим контролем, без них же всё покатилось под откос. Люди нищали и бежали из герцогства, либо промышляли разбоем и контрабандой, королевские дороги заглохли, и все коммуникации теперь совершались через Элодис. Этим пользовались бандиты и прочие деклассированные элементы, и теперь Далвеган был местом опасным, неуютным и небогатым. Герцог Далвеганский Титус и его брат, граф Феликс Кенка, как большинство людей во всём мире, вместо того, чтобы как-то исправить положение дома, жадно смотрели через Фьяллар, на богатый и процветающий Элодис, на Междуречье и Эльфийское побережье. Чувствуя слабость Хлорингов, они торопились воспользоваться своим золотым случаем. Далвеганец, по словам Тиберия, уже дважды сватался к Габи и не сдержал угрозы, получив решительный отказ. Про него ходили неприятные слухи, что он то ли содомит, то ли ещё какой извращенец, и ему упорно, вот уже больше двадцати лет, отказывали все, к дочерям кого он пытался свататься, и в сорок с лишним лет Титус Далвеганский был ещё холостяком. Жениться на его племяннице?.. Нет, ни за что, даже если у неё сиськи из чистого золота!

Значит, остаётся София…Проезжая под скалой, на которой стоял замок, Гарет, откинув на время все нелёгкие мысли, любовался гладью фиорда, по которому плыл корабль, отсюда казавшийся булавочной головкой. Скалы поросли елями и берёзами, меж которыми ещё лежал снег – а дома, на юге, уже расцветали крокусы. И всё же Гарету здесь нравилось.

Ястреб закричал в небе, и Гарет задрал голову, пытаясь рассмотреть его. Не то, чтобы он верил в древнюю легенду – он давно уже в ней разочаровался, – просто по привычке. Ястреб, которого глаза полукровки отлично рассмотрели в вышине, был обыкновенный, пёстрый, маленький… Гарет усмехнулся своей наивности и детской привычке, и продолжил путь. Добравшись до Моста Горного Короля, Гарет придержал коня, любуясь им. Давнее восхищение никогда не покидало его: мост был настоящим чудом. Его построили цверги и эльфы Фанна для Карла Великого, предка Гарета, в благодарность за помощь в войне с драконами. Человеку такое явно было бы не по силам: невероятно высокий, мост мог пропустить под собой самые большие морские корабли, но в то же время был лёгким, изящным и ажурным; построенный из местного мрамора, цвета слоновой кости и бордового, с белыми прожилками, он и в цвете был шедевром, верхом совершенства. Гарет, чья эльфийская кровь делала его крайне восприимчивым к красоте, просто не мог не полюбоваться этим мостом.

– Не проезжай мимо, добрый человек. – Услышал он чей-то тихий голос, когда конь ступил на мост. Гарет обернулся. Сказано было тихо и как-то безнадёжно; это так не походило на обычное назойливое причитание нищих, что граф невольно заинтересовался. Человек сидел на земле, сильно ссутулившись и опустив голову, но Гарету показалось, что он молод.

– Я не подаю на улице. – Холодно сказал Гарет.

– Я знаю. – Был ответ. Роскошный вороной жеребец дёрнулся, прядая ушами, и Гарет успокоил его.

– Тогда что тебе нужно?