Хроники Нордланда. Грязные ангелы

– Ты знаешь, как он там живёт? – Спросил Гор. Девушка еле заметно покачала головой, ниже опустив её.

– Странно… – Сказал он. – Правда, странно… – Запнулся, почувствовав, как что-то изнутри толкнуло его в ладонь, воскликнул:

– Он шевелится! Блин, он в самом деле шевелится! Прикольно… – И запнулся: Паскуда вдруг расплакалась, тихо, горько, безнадёжно. Пытаясь удержать слёзы, она вся сморщилась, с силой кусая губы, и всё же не сдержалась, заревела в голос… Гор отступил, не понимая, и слегка встревожившись, и чувствуя невесть, почему стыд и жалость. Быстро пошёл прочь, проклиная себя. Ещё один удар по его спокойствию и его совести! У них ЕСТЬ чувства, у этих несчастных девчонок, они страдают, мучаются, боятся и переживают. И им не плевать на своих детей. И вновь шевельнулась страшная мысль: а что, если его тоже родила не какая-нибудь человечья Чуха, которая потрахалась с эльфом, а плод своей похендожки бросила на произвол судьбы, как говорил Хэ, а такая же, как эта, запуганная и униженная девчонка, которую потом убили без всякой жалости? Чувствуя, что просто обязан как-то успокоить и приободрить Паскуду, Гор принес ей немного вина и печенья, поставил на стол, на котором обычно Доктор осматривал пострадавших:

– Ты это… вот, поешь. Вина выпей. Не ссы, я не прикалываюсь. Правда, ешь. Просто так. – И ушел. Паскуда, изумленная, не в состоянии поверить в происходящее, осторожно подошла к столу, понюхала вино, лизнула печенье, вздохнула и прикрыла глаза от наслаждения… Потом взяла угощение и поделила со своими беременными подружками. Получилось помалу, но и это было для девушек настоящим праздником, неслыханным пиршеством, и они постарались смаковать микроскопические дозы как можно дольше.

Гор оставил, как всегда, клетки Марии и Трисс открытыми, а их самих свободными, и поднялся к Алисе, вновь прихватив с собой угощение, теперь целый ужин, и не просто ужин, а настоящий пир. В корзинке он принёс жареного цыплёнка, маринованную капусту, пирожки со щавелем и тёртую морковку, а так же немного мёда и краюху хлеба. И ещё вина. Больше всего Гор гордился цыплёнком – он вообще любил мясо, всякое, особенно жареное, но Алиса обрадовалась мёду и пирожкам со щавелем. Гор положил на постель Алисы доску, на доску поставил еду, и они ели, сев друг напротив друга, Гор жадно и быстро, Алиса – деликатно и изысканно. Время от времени поглядывая на него, Алиса поражалась его манерам. Гор был прискорбно невежественным и во многом совершенно диким, и в то же время в нём было какое-то врождённое благородство и даже… что-то почти изысканное. Он ел и жадно, и красиво в одно и то же время. Он не был неприятным и отталкивающим даже теперь, чавкая и роняя крошки. При этом он посматривал на неё, и лицо и взгляд его были такими странными, что Алису начало это смущать.

– Вы так смотрите на меня. – Сказала она, смущаясь. – Я как-то не так ем?

– Я вообще никогда раньше не смотрел, как Чу… как девушка ест. – Признался Гор. – Так красиво. Мы-то, мы просто жрём, да и всё. А ты… Ну… – Он опять не находил слов, смутно чувствуя какую-то свою несовершенность перед Алисой. – Смотреть приятно.

Девушка потупилась, смущённая и счастливая, подумав вдруг, что никто и никогда не смотрел на неё так восхищённо и не говорил ей такие приятные вещи…

– Зря ты мясо не ешь. – Произнёс между тем Гор с набитым ртом, за что в детстве Алиса получала строгий выговор от Матушки. – Лучше мяса только трахаться.

– Я ничего мясного не ем. И яйца не ем. – Алиса благовоспитанно делала вид, что не замечает изъянов его поведения. – И из молочного только творог.

– А что ты тогда ешь? – Изумился Гор. Для него больше еды не существовало, всё остальное было так, дополнение к еде.

– Ягоды, грибы, хлеб, булочки, – начала перечислять Алиса, – орехи, ах, как я люблю орехи! Овощи и фрукты, особенно яблоки и огурцы. И рыбу, только ту, которую ловят в море, не речную. Я жила в Ашфилде, он стоит на море, и Матушка говорила, что по утрам на рынке прямо в порту можно купить треску или макрель, я очень люблю макрель. Я никогда не была на рынке, – призналась она, – и моря никогда не видела. Я вообще никогда не выходила на улицу. Меня не выпускали. Я гуляла только в маленьком садике за домом, он был обнесён очень высокой стеной. Я никого не видела, кроме Матушки, Мадмуазель, Служанки и Учителя… Но я никогда не думала, что у Учителя есть что-то… как у вас. Он был такой старенький! Я ничего не знала о… Нет, я знала, что есть мужчины и женщины. Мадмуазель объяснила, когда я спросила, что у мужчин грубые голоса, они сильнее, больше, и у них есть кадык на шее, и ещё сказала, что мужчина – муж, а женщина – жена, и они живут вместе. Мужчина добывает еду и защищает женщину, а та ведёт его дом и заботится о нём… Но это всё. Понимаете?.. Я читала много книг, но там нигде не было про… про это.

– У меня есть книга. – Похвастал Гор.

– О чём?

– Не знаю. Там картинок много, но они как раз про это. Мне дама Бель подарила. Она бывает в Садах и покупает меня, чтобы я её… ну… имел.

– Правда?! – Расширила глаза Алиса. – Она сама это покупает?! Но это же так больно!

– Только в первый раз, когда целка рвётся. – Возразил Гор. – А потом… Бель вообще это обожает. Она здесь редко бывает, но уж если дорвётся, то только я её и могу утешить, как она говорит. Я, вообще-то, мало, с кем…

– Значит, – волнуясь, перебила его Алиса, – сейчас мне больно не будет?!

– Что? – Почти испугался Гор. Она смотрела ему в глаза широко распахнутыми глазами.

– Но я же обещала вам… Я хочу, чтобы вы почаще приходили ко мне, и хочу, чтобы вам было со мной хорошо. Если вам это так нравится, то я готова… – Глаза её против воли увлажнились от слёз, – готова вам… это дать.

Гор онемел. Он хотел её, это правда. Но почему-то сейчас, в том, как она это предложила, как она это сказала, было что-то… постыдное для него. Он сам себя не понимал, не понимал, почему так: он хочет, хочет до дрожи во всём теле, и она ведь сама не против!.. Но… Да что с ним такое?! Когда это видано – по крайней мере, в его мире, – чтобы он боялся прикоснуться к девушке, хочет она того, или нет?!

– Почему вы так смотрите?.. – Оробела Алиса. – Я что-то не так сказала?.. Я обидела вас?! – Это перепугало девушку до смерти, она даже заплакала. – Простите меня! Простите, пожалуйста, я не хотела сказать ничего плохого! Не уходите… пожалуйста, не уходите! – Вскрикнула, потому, что Гор сделал рывок к двери, вне себя от смятения и непонятной боли. Он выскочил за дверь, и Алиса, съёжившись, обхватив себя всю, спрятав лицо в коленки, заскулила от отчаяния. Что же она натворила!!! Он больше не придёт, никогда не придёт, а она умрёт здесь – она же умрёт здесь!!!

Гор стоял в коридоре, прислонясь к стене, сердце его гулко билось в груди. Он изо всех сил пытался справиться со своими чувствами, понять их. Что его так испугало, что с ним?!

Она предложила себя в оплату, вот что. – Вдруг дошло до него. Как мальчишки в Конюшне сами отдавали свои куски тем, кто сильнее, чтобы те их защищали или хотя бы не били. Она думает, что… думает, что он не станет к ней приходить просто так, что Гор – такой же, как все здесь, как Хэ, как Доктор… И это понимание вновь причинило ему боль. Никогда ещё так не ранил его никто, даже предавший его друг. Гор, который прежде знал только злость, отчаяние, отвращение и гнев, узнал и обиду. Но он был великодушен. Пережив приступ обиды и вызванного ею гнева, он понял и то, что просто не может позволить Алисе думать о нём так, что должен пойти к ней и сказать в лицо, что она ошиблась в нём, пусть поймёт, как была не права, пусть раскается!

Войдя, он увидел, что девушка лежит, свернувшись в клубок, и плечи её трясутся от беззвучных рыданий. И сердце его, только что холодное и гневное, мгновенно растаяло и даже заболело от жалости. Он хотел заставить её каяться, но раскаялся сам, опускаясь на колени и неловко кладя руку ей на плечо:

– Ну, ты это… чего? – Спросил смирно, забыв все свои гневные и гордые слова. Алиса болезненно вздрогнула, отняла руки от лица, заплаканные, огромные её глаза впились в его лицо, полные испуга, недоверия и – радости, такой болезненной, огромной радости, что Гор сам чуть не прослезился.

– Вы вернулись! – Дрожащими губами проговорила она. – Простите, простите меня!!! – Слёзы хлынули у неё из глаз с новой силой. – Я не знаю вашей жизни, я такая… такая нелепая… Я даже не понимаю, чем обидела вас, но я не хотела, не хотела, клянусь!..

Лицо Гора окаменело, и Алиса мгновенно поняла, что вновь причинила ему боль. Но чем?! Он молчал, собираясь с силами, но Алиса, всем сердцем, всей душой стремясь понять его, и отыскивая в его лице и глазах малейшие тени его чувств и мыслей, вдруг сама поняла, что его обидело.

– Ах, какая я ужасная! – Прошептала отчаянно, прижимая к груди кулачки с переплетёнными пальчиками, совсем так, как когда-то давно-давно, в ином мире и иной жизни. – Как я могла подумать… подумать, что вы пришли не потому, что вы добрый и хороший, а чтобы что-то получить от меня… Ах, как я перед вами виновата! Что мне сделать, что сделать для вас?! Я не могу видеть, как вам больно! Это от страха, – призналась доверчиво, – мне всё время, с того самого дня, как я очутилась здесь, страшно, очень, очень страшно, я чувствую, что я здесь умру… И никому это не интересно, никого это не трогает, моя жизнь, вся моя жизнь – ничто здесь…

– Я не хочу, чтобы ты умерла. – Сказал Гор, преодолев ком в горле. То, что она поняла его, то, что ей тоже оказалось не всё равно, что он чувствует, что Алиса приняла и излечила его обиду, окончательно сокрушило его дух. В эти мгновения он отдал ей всего себя, целиком, раз и навсегда, прекратив всякое сопротивление происходящему и всякую борьбу за себя. Может быть, более благополучному существу это показалось бы слишком огромным даром за такую малость – но для Гора, никогда в жизни не знавшего ни заботы, ни внимания, ни сочувствия даже, это малостью отнюдь не было! Эта девушка плакала от того, что причинила ему боль, тогда как большинство тех, кого Гор знал, причиняли ему боль, чтобы получить удовольствие. Он только не знал, как ей сказать, как дать понять всё это, слов было мало, и они были такие… жалкие! То, что с ним сейчас творилось, было куда больше всего, что он знал прежде, гораздо важнее и прекраснее. Ему говорили, что девушки – существа хитрые, бездушные, жадные и жестокие, но какой же это оказалось ложью! По крайней мере, в отношении Алисы… Гор не просто что-то понял, не просто влюбился – он окончательно переродился, целиком и полностью, он стал другим существом. Начатое по вине Марии перерождение, поначалу такое болезненное, Алиса завершила, и так, что это стало причиной огромного счастья и облегчения.

– Но вы неправильно меня поняли, – Алиса взяла его за руки, робко, едва касаясь, но и от этого легкого прикосновения мурашки брызнули по коже Гора и приподняли волоски на шее, он даже дышать перестал. В сущности, к нему впервые девушка прикоснулась так. – Я не купить вас хотела… Нет! – Глаза её сияли, а руки нежно гладили его ладони, и Гор, застыв, смотрел на её тонкие изящные пальчики, скользящие по его изуродованным… клешням. – И себя я предложила только вам и больше никому-никому! Это же такое личное, такое интимное, ваше тело, моё… Это так ужасно: когда тебя хватают против твоей воли и делают с тобой… такое! – Глаза её наполнились слезами. – Это больно, но боль – она пройдёт… И страх, – ах, как мне было страшно! – тоже кончится рано или поздно, но ведь это такое унижение! Как его пережить?! Этот человек, Хозяин, он очень дурной, – она покраснела от гнева, – дурной, подлый и трусливый… Он ничтожный, вот правильное для него слово! – Алиса обхватила его ладони, насколько хватило пальчиков. – Я не позволю ему больше взять себя; я лучше умру, но не предложу этого сама ни ему, ни этому ужасному Доктору, ни кому другому, только вам… Я маленькая, это верно, я ничего не могу вам противопоставить, я могу только умереть – и я лучше умру, но не позволю делать с собой ничего унизительного или недостойного! – Она была такой храброй и хорошенькой, когда торопливо говорила это! Гор взглянул на её ресницы – на нижних веках они были непривычно длинные и очень пушистые, от чего глаза её казались двумя звёздочками, мохнатыми, яркими, тёплыми, чуть красноватыми. Это вишнёвое пламя, которое просвечивало сквозь карюю поверхность, завораживало и затягивало. Под глазами Алисы пролегли голубоватые тени от слёз и усталости, но это делало их только ещё красивее, они ещё сильнее манили… И пугали.

– Вам я так сказала потому, что вы мне нравитесь. Мне кажется, – заторопилась Алиса, чуть покраснев, – что вам одиноко. Что вы страдаете. Простите, если опять говорю не то, пожалуйста, простите! Я так чувствую, мне так кажется, но я такая… нелепая, да? Вы первый мужчина, с которым я вот так разговариваю, я просто не знаю правил…

– Я тоже. – Чуть хрипло от волнения признался Гор. – Не знаю. Ты тоже первая чу… девушка, с которой я, это, так разговариваю.

Алиса прыснула, легонько сжав его руки:

– Вот забавно, правда? – Девушка вдруг звонко хлопнула в ладоши, и Гор вздрогнул:

– Я придумала! Мы с вами сами выдумаем правила! Ах, как весело! Первое правило придумаю я, второе – вы, и так далее, по очереди, я хорошо придумала?! Кто молодец?! – Она щёлкнула пальцами, – Алиса молодец… – Внезапно примолкла, вглядываясь ему в лицо. – Вам не нравится? – Спросила неуверенно. – Вы не хотите… Я и вправду какая-то нелепая, да? – Голос её задрожал. Гор содрогнулся, не зная, как сказать. Он чувствовал всё так сильно, и столько сейчас было в нём всего! Алиса была такая иная, настолько чуждая всему, что его окружало с самого детства! Она красиво ела, красиво и нежно говорила, держалась так непринуждённо и грациозно! Гору и во сне такого не могло присниться, он и не подозревал, что такое возможно, что такое бывает! И ему так было жаль Алису! Сердце его просто рвалось на части. Такая нежная, такая трогательная, такая… чистая! Непосредственная, порывистая, милая! И такая, как она – здесь! Большего контраста и придумать было невозможно! Гор с ужасом думал, что будет, когда Алиса столкнётся с жестокостью и безжалостностью Садов Мечты. То, что она уже видела – не в счёт; как бы это ни было ужасно, всё-таки, это не тот ужас, в котором они все существовали постоянно и так привыкли к нему, что он сам до сих пор понятия не имел, насколько это ужасно! Как спасти её от этого, как защитить?!

– Я… – Он мучительно искал слова. – Я просто… ну… это, не умею так, и говорю как-то… это. – Ему стало так противно от самого себя, что он чуть не бросился снова прочь. Алиса так пристально вглядывалась в его глаза, словно хотела увидеть что-то в самой их глубине, и у Гора от этого взгляда, от того, что она держит по-прежнему его руки и чуть поглаживает их большими пальцами, мурашки бежали по коже. И такое желание охватило его всего, что терпеть было почти невозможно.

– Вы очень хороший, Гор. – Убеждённо сказала Алиса. – Я не знаю, как этот противный человек заставляет вас служить ему, но это не важно… не важно здесь и сейчас. – Она отпустила его руки и осторожно коснулась его щеки. – Я хочу, чтобы вам было хорошо со мной. Очень хочу. И поэтому сказала вам… предложила вам… Если вы, конечно, хотите. И я не хотела вас обидеть, правда, не хотела! Мне так одиноко здесь, и очень, очень страшно… Это очень плохое место, и я, наверное, умру здесь. – Губы её задрожали. – Я так не хочу умирать! Почему я должна погибнуть, я же ничего плохого никому не делала?.. Я готовилась, и была благодарной и послушной, как меня учили, а меня… мне… – Слёзы выступили на её прекрасных глазах, и сердце Гора превратилось в мягкий-мягкий кусочек тёплого воска, с которым эта девушка могла делать всё, что хотела. – Давайте честно говорить друг другу всё-всё? Это будет первое правило!

Гор кивнул, не в силах издать ни звука. Желание стало таким сильным, что он аж дрожал, сдерживая его изо всех сил. Вспомнился его сон: как он занимается любовью, и так вдруг захотелось этого наяву! Быть нежным, и ощущать ответную нежность… Но разве девушки получают от этого удовольствие?.. Он прежде вообще об этом не думал, а теперь ему казалось, что они просто терпят, и всё… Но как поступить подобным образом с Алисой?! Сделать ей больно, и она перестанет вот так смотреть на него, превратится в запуганную и сломленную девчонку… Нет, только не это! Закрыв глаза, Гор чувствовал в себе такой сильный протест против этого, что самому было страшно.

– Что с вами? – Нежно спросила Алиса, снова коснувшись его щеки так, что у Гора всё внутри оборвалось и потянулось к ней, потрясённое, тронутое до самых глубин души. Так впервые почувствовавший ласку бродячий пёс тянется к приласкавшей руке, чуть не плача от удивления и радости. Его били, жгли, резали и рвали, оглаживали, восхищаясь статью, как породистого коня, порой даже облизывали, но никогда не ласкали – никогда! И никогда, никто, ни одна живая душа, не спросила у него, что с ним, даже тогда, когда он лежал, умирающий, в луже собственной крови. Гор задрожал сильнее от переполнивших его чувств, даже зажмурился, так захотелось обнять её и прижаться к ней – но он боялся того, что за этим последует, знал, что тогда уж не сдержится ни за что. А Алиса, не понимая, что творит с ним, погладила его губы, коснувшись шрама, и спросила снова, с таким сочувствием, с такой нежностью:

– Вам плохо?! Вы дрожите! – Она метнулась за одеялом и набросила на его плечи, и Гор судорожно усмехнулся:

– Мне не холодно. – Произнёс хрипло. – Я… Мне надо… уйти. Ненадолго.

– Мы же договорились! – Воскликнула Алиса. – Честно говорить всё-всё! Вы мне не верите?! Вы ещё обижаетесь на меня?

– Нет! – Гор открыл глаза, взглянул на неё с отчаянием. – Не могу я… Возле тебя! Хочу потому что… Не могу, как хочу!!!

– Это даже вот так?.. – Поразилась Алиса, расширив и без того огромные глаза. – Но ведь я же… я же согласна?..

– Я боюсь. – Признался Гор. – Ты ведь такая… маленькая. И это… – Слово, непривычное для его губ, вышло из него с трудом, как-то коряво, – нежная.

– Не бойтесь. – Алиса потянула с плеч шенс, такой большой, что легко соскользнул с них, открыв изящные плечи и такую прекрасную грудь, что Гор аж задохнулся, и уже больше не видел ничего, и не хотел видеть. – Я вам верю… – Сквозь какой-то туман доносились её слова, которых он почти не слышал и уж точно не понимал. – Вы меня не обидите…

Как тогда, во сне, он прижал её к себе, и Алиса прижалась к нему в ответ. И как в том сне, он не пользовался ею, а любил её – и пусть это было в первый раз, и он не знал, как это делается, но чувство к этой девушке, нежность к ней и восторг обладания сами диктовали все его движения, подсказывали рукам и губам, как. Сладость её кожи, запах возбуждения, смешанный с запахом яблока и жасмина, горячечность её объятий, удивлённые ахи и стоны, ответ её хрупкого тела, ласки её рук, зарывающиеся в волосы на его затылке пальчики, ноги, сплетающиеся на его пояснице, – это было таким наслаждением, какого он никогда не знал и даже не представлял! Во сне он только мечтал, сейчас его мечта обрела реальность и превзошла всё, что он только мог пожелать! Испустив громкий крик торжества и наслаждения, Гор замер, стиснув Алису в объятиях и чувствуя, как она бурно дышит и как сильно, почти так же сильно, как его собственное, колотится её сердце о его грудь. Она, так же, как и он, горела огнём, и так же медленно расслаблялась в унисон с ним, смиряя дыхание и возвращаясь из пучин наслаждения в реальность.

– Хорошо… – Прошелестели её губы у самого его уха. – Гор, это так хорошо! А вам?..

– Хорошо часто бывает. – Сглотнув, так же тихо ответил он, не открывая глаз. – А это волшебство какое-то.