Антисвинизм

– Бог наш всемогущий и единственный – Соломон Гросби!

– Откуда ты знаешь Соломона Гросби?

– Я не знаю его. Бога никто знать не может.

– Тогда с чего ты взял, что именно Соломон Гросби сделал тебя таким? И откуда ты взял, что Соломон Гросби вообще является богом?

– Так сказал пророк его, принесший нам животным благую весть от бога нашего, давший нам хлеб волшебный, съев который мы, животные, стали людьми.

– А кто этот пророк?

– Верный апостол бога нашего Соломона Гросби – пес Пират.

При этих словах Джону Уайту стало не по себе. Он знал не только Соломона Гросби, но также, что любимого добермана Соломона звали Пират. Появлялось слишком много совпадений для того, чтобы относиться к показаниям осла, как к бреду.

– Ты знаешь этого осла, раб? – обратился шериф к Евклу. Тот в ответ утвердительно затряс головой.

– Это осел с плантации моего хозяина. Его действительно зовут Савл.

– Он бывал когда-нибудь в хозяйстве Соломона Гросби?

– Никогда, господин.

– А зачем Соломону Гросби потребовалось посылать к вам пророка, кормить вас хлебом и делать вас разумными тварями? – шериф снова обратился к ослу.

– Бог любит свои создания! Он считает, что мы такие же творенья его, как и человек и имеем такие же права на этой Земле, что и вы, люди. Бог считает, что люди нарушили заповеди его, сделав нас животных рабами своими, и убивая нас ежедневно и безнаказанно.

От таких речей осла шерифу Джону Уайту сделалось не по себе еще больше. Он ненадолго прервал допрос и вышел на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. То, что он там увидел, повергло его в еще большее уныние. Перед его участком стояла приличная толпа с плакатами, на которых было изображение осла и требования освободить его, как пострадавшего за веру свою.

Некоторые плакаты были сделаны в виде икон, на которых осел был изображен в виде святого, с печальным лицом, грустными глазами и нимбом над головой. Также были плакаты с надписями: «Позор гонителям свободы совести!», «Долой тиранию!», и прочая крамола, о которой еще вчера жителям Гринвилла и подумать было страшно.

Быстро вернувшись в участок, шериф приказал поднять по тревоге всех полицейских, их добровольных помощников из граждан и срочно разогнать митинг. Он понимал, что нельзя терять ни минуты, поэтому надо как можно быстрее заканчивать выяснение всех обстоятельств.

Допрос продолжился уже в новом, более динамичном и жестком режиме и продолжался несколько часов.

Сказать, что шерифу удалось многого добиться от осла – это сказать неправду. Осел – на то и осел, чтобы знать только то, что ему положено знать. Тем более, что в самом восстании он не участвовал, а только наблюдал за ним со стороны. На все вопросы он отвечал только то, что уже говорил ранее: «я должен»; «я обязан предупредить людей»; «Соломон Гросби – наш бог»; «Пират – пророк его»; «свиньи избраны богом на царство вечное на Земле»; «Стив, его семья, и все люди в хозяйстве погибли»; «конец света для всех людей и пришествие царства бога для всех животных неизбежно!».

Даже когда к нему применили пытку, он продолжал твердить то же самое, только под воздействием боли впадал в еще больший религиозный экстаз. У него стали появляться все новые слова и выражения типа: «прости их, милостивый Соломон Гросби, ибо не ведают, что творят!»» или «преступления и грехи ваши падут на головы детей ваших!». В какой-то момент допроса у Савла возникла галлюцинация, в которой он увидел Соломона Гросби в виде осла, зовущего его к себе. Савл крикнув: «Иду к тебе, боже!», упал без чувств к ногам растерявшегося шерифа.

Растерянность шерифа была вызвана еще и тем обстоятельством, что он не знал, как относится к Савлу: как к животному или как к человеку? С одной стороны, перед ним лежал осел обыкновенный, соответствующий всем параметрам и классификациям ученых зоологов. С другой стороны, это уже был осел необыкновенный, ибо по рассудку и своему поведению, мало чем отличался от среднестатистического прихожанина местной церкви.

Он говорил теми же словами, что и указанный прихожанин и мыслил теми же категориями. Только вместо правильных для обычного прихожанина имен богов и пророков, осел называл имена совершенно другие, богохульные и еретические.

«А вдруг этот осел мог оказаться заколдованным человеком? Может история, написанная когда-то Апулеем, про золотого осла, воплотилась в жизнь в тихом и благочестивом городке Гринвилл? – спрашивал себя шериф, все больше и больше веря в колдовство. – Сейчас убьешь этого осла, а он возьмет и превратится в какого-нибудь человека. И хорошо, если этот человек окажется беглым рабом. А может оказаться, как в той сказке, каким-нибудь заколдованным порядочным человеком, еще плюс ко всему и высокопоставленным чиновником. Мало ли среди них по облику людей, а по сути своей – обыкновенных ослов! На всякий случай, надо бы отправить полицейских к Соломону Гросби, на божественности которого, так настаивает этот осел. Пусть он хоть немного прояснит суть событий».

«А не сдох ли уже этот осел? – вдруг осенило Джона Уайта. – Что-то уж больно долго его не могут привести в чувство! Даже если и не сдох, надо бы быстрее избавиться от его тела. Сдохнет потом, никуда не денется! После моих допросов еще никто не выживал. Вывезти его в лес, там ему и конец. В городе бардак уже переходит все границы. Евкл пусть посидит в камере, пока страсти не улягутся, а потом видно будет, что с ним делать. Впрочем, вину надо свалить на него. А тело осла надо показательно протащить по городу, и выставить на центральной площади, чтобы все видели, что это никакое не божество, ни пророк и не заколдованный человек. Тогда страсти улягутся, и все эти секты исчезнут сами собой. К Стиву в хозяйство, на всякий случай, надо отправить вооруженный отряд. То, что животные могли там устроить бунт, маловероятно, а вот рабы могли. И чтобы эта зараза не распространялась дальше, лучше задавить ее в зародыше!».

Шериф дал команду проверить состояние осла и после того, как Савла ткнули в бок раскаленным прутом, и тот не прореагировал, шериф решил, что подследственный испустил дух. Савлу привязали ноги к палке, а палку к лошади и потащили волоком через весь город. Впереди ехал глашатай, который объявлял людям примерно следующее: «Смотрите люди добрые! Перед вами, так называемый посланник божий, которому бог, якобы, обещал власть над вами и жизнь вечную! Вот его труп, который весь в грязи и пыли! Следствие законным путем выяснило, что это никакой не пророк и не божий посланец! Это обыкновенный осел по кличке Савл, бежавший из хозяйства всем вам хорошо известного и уважаемого Стива Хопкинса! Следствию об этом рассказал беглый раб из этого хозяйства – Евкл. Методом черной магии он научил разговаривать этого осла и хотел посеять смуту среди порядочных горожан, введя их в религиозную распрю. Подлый Евкл уже признается в своих преступлениях и, вскоре, предстанет перед справедливым судом! Тело же этого осла будет выставлено на главной площади, привязанным к столбу в течение трех часов, и каждый добропорядочный гражданин и прихожанин сможет увидеть собственными глазами, что это – обыкновенный дохлый осел, а не какой-нибудь пророк нового бога, которого якобы зовут Соломон Гросби!».

Когда осла волокли по улицам, горожане весело улюлюкали, кидали в него камни, тухлые помидоры и яйца, крича при этом: «Ну что, осел, твой бог не может тебе помочь?! Где же твой любимый Соломон Гросби, честное имя которого ты опорочил?!».

Савла привязали к столбу, подвесив за задние ноги, и глумление над его телом продолжалось еще около часа, пока не грянул очередной гром среди ясного неба. И гром этот случился от того, что какой-то благочестивый прихожанин, на память об этих событиях, решил отрезать у Савла ухо. В этот момент осел очнулся и истошно завопил, сначала по-ослиному, а затем и по-человечьи.

– Зачем мучаете меня, люди? – кричал Савл. – Я лишь исполнял свой долг, свою обязанность, порученную мне богом! Вы, богохульники и еретики, покайтесь пока не поздно и примите веру истинную! Смеетесь вы сейчас над богом всемогущим, гордыня переполняет вас, но помните – грозное пришествие Соломона Гросби уже скоро и направит он на вас гнев свой, поднимется против вас всякая тварь божья и ждет вас погибель вечная и страшная! Сейчас сильны вы, но Соломон обещал, что всякую силу сделает слабостью! Сейчас веселы вы, но Соломон обещал, что скоро омрачит скорбью не проходящей лица ваши! Сейчас мудрыми считаете себя, но посрамит Соломон Гросби мудрость вашу перед немудростью нас животных, ставших людьми! Падут скоро преступления и грехи ваши на головы ваши и на головы детей ваших! Славен вовеки бог мой всемогущий Соло… – И на этой неоконченной фразе осел Савл замолк навсегда, так как острая сабля шерифа пронзила его сердце.

Народ на площади, а на ней собрался почти весь город, стоял в оцепенении.

Шериф вытер о труп осла кровь с сабли, и взмахом руки дал команду отряду полицейских очистить площадь. Труп осла сняли со столба, привязали к лошади полицейского и тот помчался прочь из города, чтобы там, в лесу, оставить тело Савла на съедение диким птицам и зверям.

Толпа молча стала расходиться. Уже не было ни призывов, ни веселья, ни обсуждений. Была какая-то прострация, охватившая каждого человека из этой толпы. Теперь это была уже не толпа, живущая одной эмоцией, порывом, ни о чем не думающая и делающая каждого своего участника бездумным и полностью подчиненным винтиком. Теперь это, казалось бы, монолитное и единое целое раскололось на тысячу осколков, тысячу различных личностей, которые расходились по домам, каждый со своим переживанием, мнением и впечатлением.

Так происходит раскол любого общества, любого государства. Казалось бы, монолитное и несокрушимое, объединенное одной идеей, религией или целью, это общество, ранее не терпевшее никакого инакомыслия, никакого изменения традиций, покорившее многочисленных врагов, вдруг рассыпается под воздействием на умы своих членов, от какого-нибудь впечатляющего бреда неизвестного никому ранее полоумного мученика.

С этого момента город Гринвилл стал уже не тем тихим провинциальным городком, каким он был раньше. Раньше в нем жили добрые и праведные прихожане, которые готовы были с чистой совестью распять любого, кто осмелился бы подвергнуть их устоявшиеся ценности сомнению. Эта чистая совесть осталась бы и сейчас с ними, если бы к столбу вниз головой был привязан, например, какой-нибудь беглый раб Евкл или даже начитавшийся умных книжек еретик-горожанин. Все бы это было очень обыденно и справедливо. Вопли и призывы к состраданию этой жертвы никого бы не тронули за душу.

Но в данный момент произошло необъяснимое чудо. Во-первых, это был не человек, а осел. Во-вторых, он говорил и мыслил так же, как и каждый из собравшихся на площади горожан. И в-третьих, он не просил о пощаде, а обличал, запугивал, проклинал, и, что самое неприятное, делал их чистую совесть не совсем таковой. Он создал чувство вины у всех этих людей. А вместе с этим чувством возникло и чувство страха.

Угрызения совести учат только одному – грызть других. В человеческой голове неизбежно при этих угрызениях совести, срабатывает инстинкт самосохранения, который воплощается в вопрос: кто виноват?

Придя после экзекуции осла к себе домой, каждый добропорядочный гражданин Гринвилла, чувствовал себя не в своей тарелке. Жалость к этому ослу, суеверный страх после его последней проповеди, на которой осел превзошел самого себя, и своим поведением напоминал поведение на казни самых почитаемых человеческих мучеников, вносили хаос в смиренный и упорядоченный рассудок каждого горожанина. Чувство вины переполняло город.

Наутро к мэру поступило обращение, чтобы на месте казни осла воздвигнуть небольшую часовню имени осла-великомученика. Раздались требования найти труп осла и предать его захоронению как человека, с соблюдением всех обрядов и почестей, воздаваемых святым мученикам. Требовали покарать шерифа, за жестокость к невинному волшебному и божественному ослу.

Мэр, которого самого потрясли происходящие события, незамедлительно вызвал к себе шерифа и между ними состоялся очень непростой разговор.

– Почему вы приняли такие важные решения самостоятельно, без консультации с действующей властью? – грозно начал мэр. – Кто дал вам право устраивать публичные казни без соответствующего на то распоряжения мэрии и, тем более, без постановления городского суда? Вы видите, к чему привели ваши самонадеянные и скоропалительные решения? Город расколот на различные секты, смута и крамола бередят головы достопочтенных и благонамеренных граждан! Вы будете отвечать за все это!

– А что бы вы посоветовали мне делать, уважаемый господин мэр?.. И кого надо было выводить на суд человеческий? Осла?.. Над нами смеялась бы вся страна! Да, что там страна – хохотал бы весь мир! И вы, и я стали бы всеобщим посмешищем! Но мы-то с вами ладно!.. Мы – маленькие люди, несущие свою службу ради правды и справедливости. Но мы этим действием посягнули бы на устои государственной власти! Мы бы подорвали авторитет всей судебной системы! Наш городской суд стал бы посмешищем, так как явился бы первым в мире судом, который проводит судебный процесс… над ослом!

– Заметьте шериф, что суд этот был бы не над простым ослом, а ослом разумным и говорящим! Этот осел нес очень опасную, подрывающую устои крамолу, какую говорит не каждый начитанный еретик! Там все слишком сложно для благоверных граждан! А здесь проповедь от сердца! От простоты! И это более ранит сердце и разум обывателя, чем заумные речи ученого мудреца. А суд должен бы установить – кто стоит за этим ослом. Так что я не вижу здесь причины для того, чтобы быть посмешищем этому суду, который разбирает столь необычное и поэтому важнейшее дело. Тем более, вы видели, какие волнения стали происходить после первой проповеди этого заколдованного осла!

Я слышал, что осел все время ссылался на имена Соломона Гросби и Стива Хопкинса. Город стал молиться этому Соломону. Если честно, то он мне никогда не нравился! Темная личность! Вы могли бы пойти изначально по этому пути, а не пытаться решить эту непростую проблему очень простым способом, выставив говорящего, все еще живого после пыток осла, на всеобщее обозрение.

– Если честно, господин мэр, я был уверен, что осел сдох на допросе! Естественно, знай, что эта тварь жива, я бы не выставил ее на площади!

– Вы очень много думаете, шериф! А это не входит в ваши обязанности! От ваших раздумий происходят вот такие последствия! Напоминаю, что в ваши обязанности входит поддержание правопорядка во вверенном вам городе, а не принятие решений, которые затрагивают политическую и, тем более, религиозную жизнь государства! После того как вы арестовали этого осла, вы должны были, в первую очередь, известить об этом меня, а потом уже, после консультаций, проводить свои дурацкие расследования и допросы. Если бы осел сдох на этих допросах, то ваши действия имели бы успех, и вы были бы удостоены заслуженной награды за свои действия. И я заодно. Но этот осел, почему-то оказался на центральной площади нашего города живым, и поверг уверенность благопристойных граждан в правильности существующих порядков, устоев, традиций и веры.

Поэтому я умываю руки и не беру на себя ответственность за произошедшее. Более того, я даю вам сутки на то, чтобы навести в городе порядок и восстановить в головах горожан былую уверенность в незыблемости традиций, веры и власти. Мне нужен козел отпущения, на голову которого я смогу возложить все грехи и преступления этого города, и если вы, уважаемый шериф, не найдете мне для этого подходящей кандидатуры, то этим козлом я сделаю вас. Вы поняли меня, шериф?

– Понял, господин мэр! Будьте уверены, что я выполню поставленную вами задачу: виновные будут найдены и наказаны по всей строгости действующего закона.

– Нет, шериф! Действующее законодательство слишком мягко наказывает за такие преступления! Здесь мало смертной казни за колдовство! Это должно быть такое законодательство, которое бы ввергало в шок, даже при одной мысли о его исполнении. Я сегодня же созову городской совет, и мы ужесточим действующую статью закона. Те, кто стоят за этим ослом, будут отвечать уже по новой статье. Мы отправим запрос губернатору штата, на разрешение самостоятельно принимать решение о вынесении смертных приговоров за колдовство не только самим колдунам, но и всем членам их семей. Все имущество их будет конфисковано в пользу города. Я думаю, что губернатор не только поддержит нашу инициативу, но и постарается распространить ее на весь штат, а потом и на всю страну.

– Хочу спросить вашего совета, господин мэр: а что делать с Евклом?

– А кто это?

– Это раб Стива Хопкинса, который прибежал вчера утром и первый рассказал о каком-то восстании животных на плантации. Я понимаю, что это полный бред, поэтому предлагаю сделать козлом отпущения именно его.