Последний билет

Павлик злобно сверкнул красными глазами и скрылся в доме, грохнув дверью на весь двор. Мать горько вздохнула, взяла ведро и стала подниматься по ступенькам.

-–

В черном окне раскачивались ивы. Старушка не спала. Она сидела на кровати и, глядя на выделяющуюся из темноты черным прямоугольником икону в углу под потолком, бормотала молитву. За стеной тихонько шумел ветер. Вдруг раздался стук. Старушка вздрогнула и прислушалась. Стучали в окно. Она слезла с кровати и тихонько подошла к окну. За окном стоял Павлик.

– Мама, гэта я… адчынице…

– Ой сынок, где ж ты быу так доуга, – старушка быстро поковыляла открывать дверь. Лязгнул железный засов. Не успела она взяться за дверную ручку, как дверь снаружи толкнули, и в дом влетел Павлик, а с ним еще два человека.

– Паулик ты што? – голос матери дрожал. Павлик даже не взглянул на нее, прошел мимо и зашел в дом.

– Мамаша не кипишуй, цалей будешь, – один из дружков Павлика скалил желтые зубы, глядя на старушку сверху вниз. Он и его приятель зашли в дом вслед за Павликом.

– Вот машинка, – послышался голос Павлика – бярыце с двух бакоу.

Мать стояла и растеряно смотрела на двух амбалов, тянущих к двери ее старую стиральную машинку. Она была так напугана, что даже не могла плакать. Они вышли на улицу, за ними вышел Павлик, а она осталась стоять, босая и в ночнушке, и все смотрела в след сыну.

Старушка нагнулась и расправила сбитую в кучу ковровую дорожку, а потом закрыла входную дверь, снова оставшись в доме одна.

-–

Павлик стоял на крыльце и курил папиросу, прищурив глаз. Мать вышла из дома и, только глянув на сына, попятилась назад, но вернуться обратно не успела, он обернулся и увидел ее.

– Здасьте… – просипел Павлик.

– Паулик, як жа табе не брыдка? Як я цяпер сцираць буду?

– Мама, не капайце на мазги! – крикнул Павлик, – вам пенсию учора прынесли?

– Паулик, пенсия тольки заутра.

– Хвациць жацца, нашто вам тыя грошы?! – заорал Павлик, брызгая слюной.

– Няма у меня грошай… – мать побледнела.

– Так пошукайце!

– Шукай не шукай, што толку, кали няма…– в глазах старушки показались слезы.

– Так отдалжице у каго. Мне никто не дасць, а вам адолжаць.

Мать молча смотрела на багровое от злости лицо сына.

– Что вам цяжка?!

– Сынок, мо не трэба… ну няужо нельга без гарэлки той? – мягко сказала мать, вглядывалась в Павлика и пытаясь найти в этом ожесточенном до бесчеловечности лице черты своего сына. Тот только еще больше взбесился.

– Старая карга! – заорал он. – Кали уже акачурышся! – Павлик толкнул мать в плечо. Старушка покачнулась и сделала шаг назад. Отступившая назад нога соскользнула со ступеньки. Махнув рукой, словно прощаясь, мать полетела спиной на землю, ударившись головой о бетонную дорожку. Она повернула голову на бок и замерла.

– Вставай, чаго ляжыш! – Павлик подошел к матери. Она смотрела на него сквозь пелену застывших слез. Мать не дышала. Павлик побледнел, затеребил трясущимися пальцами грязные волосы. Потом сорвался с места и побежал со двора.

2. Лунный сад

1.

Старенький вагон дизель-поезда с серым, зашарканным тысячами ног полом этим весенним днем был почти пустой. Плавно покачиваясь и стуча, он уверенно несся по своему привычному пути, а мимо летела нежно-зеленая листва, мелькали пушистые облака цветущих садов и ярко зеленые поля, раскинувшиеся под бескрайним синим небом.

Кроме Кристины, в вагоне было всего два пассажира: мужичок с древним велосипедом, бережно припертым к сиденью напротив, с такой ржавой цепью, что просто не верилось, что на нем можно ездить, но видимо мужичок успешно справлялся с этой задачей, о чем свидетельствовали ярко красные, наверное, парадные прищепки, снизу украшавшие бока штанин его старомодных брюк; и женщина, голову которой упрямо, вопреки теплой весенней погоде, укрывал вязаный зеленый берет. От вида этого берета Кристине почему-то стало грустно. Она перешла в пустой конец вагона и там, не боясь никого стеснить, улеглась на последнем сиденье, положив под голову рюкзак, и стала смотреть в окно. От размеренных покачиваний глаза стали слипаться.

“Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна. И нам не до сна. И от любви схожу я с ума, чумачечая весна, чумачечая”.

Кристина дернулась и открыла глаза. Уже успевшая сильно надоесть песня играла где-то совсем близко. Приподнявшись, Кристина увидела двух девочек, сидящих прямо за ней. У одной из них на коленях лежала портативная колонка, раз за разом проигрывавшая противный припев. Словно желая укрыться от назойливой музыки, Кристина легла обратно и вжалась в сиденье.

“Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна…”

Кристина страдальчески поморщилась. К счастью, то ли колонка разрядилась, то ли девочка ее выключила и мучения прекратились.

– Знаешь, Света, мне иногда бывает так одиноко, хочется с кем-то поговорить, но поговорить не с кем, –заговорила одна из девочек. – Раньше все было по-другому, но, когда мы переехали в новый дом, все изменилось.

– Да, я понимаю тебя, мне тоже бывает одиноко.

Девочки явно не подозревали, что кто-то слышит их разговор. Кристина еще сильнее вжалась в сиденье, почему-то очень хотелось послушать, о чем они будут говорить.

– Когда мы жили в квартире, папа много работал. Его почти никогда не было дома. Мама говорила, что это временно, что мы достроим дом и тогда будем больше проводить времени вместе. Папа приходил домой поздно, но даже если приходил раньше, то был уставший, и мама говорила, что мы должны вести себя тише, чтобы не мешать ему отдыхать. Но, знаешь, мы в такие вечера часто валялись на диване, вместе смотрели фильмы, смеялись. Тогда я чувствовала, что они рядом. Мы часто обсуждали, как будем жить в нашем новом доме, что будет просторная кухня, гостиная с большим диваном, что у меня будет моя собственная комната. Мы очень ждали этого. Но понимаешь, мне так одиноко теперь. Мы больше не обсуждаем ничего. Папа стал меньше работать, но все время почти они поводят вдвоем с мамой. Они разговаривают только между собой. Когда я прихожу к ним и пытаюсь с ними поболтать, они говорят, что устали и хотят отдохнуть. Часто они сидят в котельной и курят. Они могут чуть ли не час сидеть там и курить. Я слышала через дверь, что они разговаривают, словно другого места для разговора нет. Сколько раз они обещали, что бросят курить, но все равно каждый вечер идут и сидят в котельной. Получается, что они друг с другом, а я как третий лишний, понимаешь? Я часто просто сижу в своей комнате и смотрю в окно. И мне хочется вернуться в нашу старую квартиру, на наш старый диван, где мы втроем смеялись и мечтали.

– Да, представляю, как тебе грустно… – вторая девочка, видимо, не знала, что еще добавить.

– Света, спасибо, что выслушала меня, уже легче от того, что есть с кем поговорить.

– Да, согласна с тобой, хорошо, когда есть с кем поделиться.

– А почему тебе бывает одиноко? – Света в ответ молчала. – Поделись, тебе сразу станет легче.

После долгой паузы Света запинаясь заговорила:

– Меня мама недавно… не пустила домой. Сказала, что они с отчимом хотят побыть вместе. Я пришла в пятницу со школы, а она мне сказала идти к папе на выходные. Даже учебники мне не дала взять, чтобы уроки сделать. Я папе в дверь звонила… а он пьяный спал и дверь не открывал. Я под дверью просидела почти весь вечер. Потом он вышел, в магазин шел. Купил там водки только. Так все выходные и пил, а я ела мароны … ничего больше не было. В школу пошла в грязной кофте.

– Ну и дура же ты, Светка, – подруга злилась, – я тебе душу открыла, а ты мне про макароны и грязную кофту.

Обе девочки замолчали. Объявили станцию Клецк.

– Светка, это же наша станция, пойдем быстрее!

Сама не зная почему, Кристина закрыла глаза, притворившись спящей. Было не по себе от того, что девочки могли заподозрить, что она их подслушивала. Когда стукнула дверь вагона, Кристина открыла глаза – девочки стояли в тамбуре. Одна была грустная и молчала, а ее подруга что-то оживленно рассказывала.

Поезд проехал Клецк, и больше можно было не прятаться. Ехать оставалось не долго, всего три станции. За спиной послышалось “Предъявите ваш билетик!” Кристина обернулась и увидела, что в вагон зашел билетер. А еще она увидела то, что в миг заставило ее забыть про билетера и вообще про то, зачем она села сегодня в поезд. Белый кроссовок адидас. Лица пассажира не было видно, он сидел спиной, на голове была кепка. Кристина готова была поклясться, что это тот же кроссовок, что вдавливал ее руку в холодную землю на окраине леса. Она отвернулась. В ушах зазвенело.

– Ваш билетик!