Последний билет

На противоположной стороне от дома Павлика из темноты выглядывал сад. Это было очень хорошо. Надежду, что удастся воплотить план без свидетелей, давало и то, что его и соседний слева дом разделяла дорога. Дом этот стоял достаточно далеко и обзор из его окон перекрывал большой сарай. А вот дом, который располагался справа, был отделен от дома Павлика лишь невысоким забором. Но он, по крайней мере, был последним домом в деревне, за ним была только кромешная темнота. Кристина направилась к последнему дому, она шла медленно, не сводя глаз с окна Павлика, в котором горел свет. Было ощущение, что он непременно смотрит в окно на дорогу и увидит ее. Но в окне никого не было видно. Видимо, удача снова вернулась к Кристине, потому что окна последнего дома были выбиты, а забор повален. Он был явно нежилой.

Глядя на дом, в который предстояло постучаться, Кристина подбирала слова, чтобы получился правдоподобный рассказ, который услышит Павлик, когда откроет дверь. Но рассказ получался витиеватым и нескладным. С каждым повторением он звучал все более странно и искусственно. В итоге, она оставила идею отрепетировать "выступление" и, положившись на свой талант импровизации, решительной походкой, которой она пыталась придать себе уверенности, направилась к ивам.

Кристина поднялась на хлипкое крыльцо веранды и постучала в дверь. Стук получился тихий. Тогда она постучала сильнее, так что в двери задребезжало треснутое стекло, а сама она вздрогнула от неожиданности. Казалось, эхо пронеслось по всей деревне. Кристина замерла. Но после стука наступила полная тишина, слышно было только ее учащенное дыхание. Видимо придется стучать в окно. Путь к окну, в котором горел свет, преграждал забор. Кристина уже начала прикидывать, сможет ли через него перелезть, но вспомнила, что где-то должна быть калитка, ведущая во внутренний двор. Искать пришлось не долго. Но в темноте не удалось разглядеть ручку и, пришлось шарить рукой по сырому шершавому дереву. Она дернулась: что-то острое ужалило палец.

– Черт! – прошипела она себе под нос и от боли замахала рукой. Видимо, вместо ручки был найден торчащий гвоздь. По пальцу побежала струйка липкой крови. Сразу же вспомнилось, как ужасно выглядели ладони с содранной кожей после ночи, проведенной в лесу, когда она рыла могилу, как невыносимо было тогда больно. Кристина нервно передернула плечами. Нужно постараться, чтобы в этот раз обошлось без подобных травм. К счастью, в кармане нашлось несколько салфеток, чтобы замотать палец.

"Доктор сказал, что руку придется отнять."

Фантазия предательски подкинула ржавый гвоздь, а сразу вслед за ним гниющий палец. Кристина снова передернула плечами, потом глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз. Самообладание, наконец, вернулось. Нужно все-таки решить загадку, как отпереть калитку. Очевидно, что с внешней стороны ручки нет. Ухватившись пока еще невредимой рукой за верх калитки, Кристина потянула ее на себя, а затем еще на всякий случай толкнула. Калитка дергалась, но не открывалась ни в одну из сторон, что-то ее не пускало, с внутренней стороны. Придется просунуть руку между штакетника и попробовать найти ручку. Необходимость снова касаться старого колючего дерева совсем не радовала. Но все же Кристина просунула руку между штакетника и, морщась, осторожно провела пальцами по шероховатому дереву. Палец уперся в какое-то препятствие. Не без опаски, но удалось нащупать что-то прямоугольное. Скорее всего, это была задвижка. Задвижка легко поднялась вверх, и калитка, скрипнув, открылась.

И хоть никто не видел, какой сложной головоломкой для Кристины стала обыкновенная калитка, она чувствовала себя ужасно глупо и даже покраснела. Как-то раз ей уже пришлось испытать подобный стыд. К несчастью, тогда конфуз случился при свидетеле. Кристина пришла в поликлинику, чтобы сдать анализ крови. Ее предупредили, что перед сдачей крови нельзя завтракать. Было раннее утро, подъем дался трудно, и очень не хватало чашки кофе, которую нельзя было выпить. Мысли были лишь о том, что хочется спать. Кристина дернула дверную ручку кабинета, дверь не открылась, решив, что лаборант еще не пришел, она стала ждать. Прошло минут десять, лаборанта все не было. К кабинету подошел мужчина. Он сел и стал ждать, когда Кристина зайдет в кабинет. Когда прошло довольно много времени, он спросил, почему она не заходит в кабинет. Кристина ответила, что кабинет закрыт и дернула за ручку, продемонстрировав, что дверь не открывается. Тогда мужчина посоветовал толкнуть дверь. Кристина, уже подозревая, что сильно сглупила, последовала рекомендации, и дверь, конечно же открылась. Мужчина ничего не сказал, но на его лице хорошо читалась нелестная характеристика ее умственных способностей. Почувствовав себя стереотипной блондинкой, Кристина даже чуть не сказала, что она просто не выспалась и не выпила кофе с утра, но вовремя остановила себя. Наверное, этот мужчина потом долго рассказывал знакомым, как столкнулся с настоящей блондинкой из анекдота.

Во дворе Кристину встретила темнота и густой аромат смородиновых кустов. Тусклый свет луны, который рассеивал мрак по ту сторону калитки, сюда не мог проникнуть сквозь густую листву раскидистых яблонь. Постояв немного, чтобы глаза привыкли к темноте, Кристина осторожна пошла вперед. Но уже на третьем шаге обо что-то споткнулась, и чуть не упала.

– Твою мать! Не свернуть бы шею…

В рюкзаке лежал фонарик, но включать его опасно, яркий свет может кто-нибудь заметить. Был еще один источник света, хоть и намного слабее, – телефон. Кристина разблокировала экран, и присев на корточки, посветила на землю. Прямо перед ней лежало толстое полено, о которое она и споткнулась. В полуметре валялись еще поленья, а чуть дальше из полумрака выглядывала высокая гора поленьев и рядом с ней – маленькая кучка нарубленных дров. Судя по всему, Павлик недавно занимался заготовкой дров на зиму, но его усердия хватило ненадолго.

"Чувствовал, что не пригодятся ему дрова этой зимой."

Пришлось идти медленно и согнувшись, выставив вперед телефон, чтобы снова на что-нибудь не наткнуться. Возле колодца Кристина остановилась и выпрямилась. Из темноты выделялись кривые бетонные плиты тропинки, которая вела к крыльцу. По обе стороны от них что-то чернело. С более близкого расстояния удалось разглядеть кусты с перистыми листьями. Это были пионы. Здесь будет очень красиво, когда они зацветут. Пышные белые и розовые цветы представились так живо, что даже, казалось, стал ощутим их тонкий аромат. Жаль, что, скорее всего, никто не увидит эти цветы во всей красе. Сама не зная зачем, Кристина сорвала один листок с куста и положила в карман.

На несколько мгновений Кристина даже забыла, зачем пришла сюда. Оказавшись возле крыльца, она опомнилась, остановилась и задумалась, не постучать ли в дверь. Просмотр фильма дал представление о приблизительном расположении комнат. Если оно было правильное, то комната, в которой горел свет, была в другом конце дома. От цели отделяли тамбур и прихожая. И входная дверь, и дверь в прихожей толстые и массивные. Чтобы ее услышали, придется стучать очень громко, а этого совсем не хотелось. В деревне стояла такая тишина, что казалось если чихнуть, то на другом конце улицы будет слышно. Поэтому нужно придерживаться плана с окном. Кристина обошла крыльцо, краем глаза она уловила выступающие из темноты очертания одиноко стоящего на крыльце стула, который покосился на одну сторону, словно устал слишком долго стоять.

Обогнув дом, Кристина прошла мимо черного плотно зашторенного окна и оказалась на противоположном углу. Здесь лунный свет, не встречая преград на своем пути, ярко освещал все вокруг. Телефон был уже не нужен. Кристина выглянула из-за угла. В голове заиграла мелодия из “Розовой пантеры”, она невольно улыбнулась. Из окна по-прежнему падал тусклый свет. При виде этого света игривое настроение тут же испарилось, а сердце забилось быстрее. Кристина прошмыгнула к окну и остановилась возле него, прижавшись спиной к прохладной шершавой стене. Вдруг стало казаться, что Павлик знает, что она пришла, что он сейчас смотрит в окно, и если Кристина заглянет в него, то увидит там лицо с красными глазами. Страх был готов вот-вот захватить ее в свои железные тиски, и она из последних сил держала себя в руках. Разыгравшееся воображение выходило из-под контроля, закружилась голова, а ноги стали ватными. Больше нельзя было медлить. Задержав дыхание, Кристина резко вышла, почти выскочила, и встала перед окном. Само собой, никто не смотрел на нее через стекло. То, что она увидела, было весьма прозаичным и далеким от страшных фантазий: серый тюль с дыркой, прыгающая черно-белая картинка на экране допотопного телевизора, почти антикварный сервант. Эта скучная картина подействовала отрезвляюще, сердце стало биться ровно, рука поднялась и костяшки пальцев постучали по стеклу. Громкий стук нагло разорвал тишину, Кристина испугалась своей смелости и замерла в ожидании последствий. Резко за стеклом вырос, будто вынырнул откуда-то снизу, силуэт. От неожиданности Кристина отступила назад.

– Каму там што трэба?! – по недовольному голосу было понятно, что Павлик явно не рад, что его побеспокоили. Тюль зашевелился и сдвинулся в сторону. За мутным стеклом появилась лохматая голова, она смотрела на Кристину темными глазницами.

– Што трэба? – повторила вопрос голова, теперь уже скорее с удивлением в голосе.

– У меня сломалась машина… Вы не могли бы мне помочь? – стараясь говорить, как можно жалостнее, начала Кристина. Павлик, перебил ее, недослушав, и проорал:

– Идзи да дзвярэй!

Видимо, Павлик был трезвый, раз не спал, и видимо, пребывал в тоске, которая так часто одолевает алкоголиков в трезвом состоянии и от которой они готовы браться за любое дело с энтузиазмом, само собой сразу же их покидающим, как только появляется возможность предаться своей главной страсти. Павлик исчез в глубине дома. Кристина поспешила обратно к крыльцу. Чтобы избежать лишних расспросов, она сняла уже начинающую присыхать к пальцу салфетку, и сунула ее в карман. Побеспокоенная рана сразу же напомнила о себе пульсирующей болью. Но сейчас было совсем не до этого. Еще издалека было слышно, как загремел дверной засов и скрипнула дверь. Над крыльцом теперь горела яркая лампочка, в ее желтом свете, сутулясь, стоял Павлик и внимательно смотрел на приближающуюся к нему Кристину.

– Здравствуйте, извините, что я вас побеспокоила. У меня сломалась машина там, возле леса, – Кристина махнула рукой в сторону леса, – я стучалась в другие дома, но мне никто не захотел открыть.

Кристина так увлеклась враньем, что сама успела поверить в свое несчастье. Со слезами в голосе она сказала:

– Я просто не знаю, что делать… Переночевать мне негде. Я ехала в Копыль, а теперь вот застряла здесь. Если бы вы пустили меня переночевать, я бы вас отблагодарила, у меня есть деньги! – про деньги Кристина ляпнула сдуру, Павлик был последний человек в мире, кому бы она захотела их отдать.

Перспектива быть вознагражденным заинтересовала Павлика, его глаза загорелись.

– Хиба шкода, места хопиць, – бодро сказал он.

– Спасибо вам большое! Я вас не стесню, вы меня даже не заметите. А завтра за мной приедет брат.

– Зайхоць, – с гордостью гостеприимного хозяина сказал Павлик. Кристина поднялась по ступенькам и неуверенно зашла в дом вслед за ним. Павлик закрыл входную дверь, и они остались стоять вдвоем в темном тамбуре. Кристине стало не по себе. Кажется, только сейчас пришло осознание, что она пришла ночью в дом в богом забытой деревне, спрятанной между лесов, к пьянице, который убил мать за бутылку вина.

"Со мной точно что-то не так…" – эта мысль посетила Кристину впервые, и от нее стало страшнее, чем от того, что она осталась один на один с убийцей. Она словно была в полусне и уже давно, с тех самых пор, когда проснулась тем утром, когда думала, что ее Джек умер. В отчаянии она ущипнула себя за руку.

– Не бойся, зайхоць у хату, – если это был сон, то он продолжался. Павлик стоял перед распахнутой в прихожую дверью. Кристина подчинилась и вошла. То, что она увидела, было скорее похоже на свалку. Павлик, став в доме полноправным хозяином, видимо, тащил в него, все что находил. Возле окна стояла поржавевшая велосипедная рама и несколько колес с погнутыми спицами, рядом аккуратно были разложены покрышки, на подоконнике дырявая кастрюля, в которой лежали пустые бутылки, рядом валялись какие-то грязные пакеты, в углу стоял полуразобранный телевизор, а над ним под потолком висела потемневшая икона, которую укрывал посеревший от копоти и пыли вышитый рушник. В комнате почти не было мебели, кроме стола, заваленного каким-то хламом и пары стульев. Пахло печкой и чем-то ужасно неприятным.

– Да не бойся ты, садзися, не стой, – Павлик изо всех сил проявлял гостеприимство. Кристина подошла к стулу возле печки. Снимая рюкзак, она заметила старые ботики, припертые к печи. Они видимо и источали этот отвратительный запах. Хозяин дома стоял возле грязного гудящего холодильника и с нескрываемым любопытством смотрел на гостью, старающуюся не таращиться на хлам в углах.

– Да, не стясняйся ты, разденься, у хате горача,– Кристина сняла куртку и повесила на стул.

– Машыну не пабаялась каля лесу пакинуць?

– По правде сказать, немного страшно было ее оставлять, но ночевать одной возле леса было бы еще страшнее. Надеюсь, что с ней будет все в порядке…

– Мо ноч и прастаиць… Тольки лепш забраць яе у часоу шэсць, бо начнуць ездзиць трактрарысты, могуць пазнимаць калесы, – Кристина постаралась изобразить обеспокоенность. – Брат за табой прыедзе? На буксиры пацягняце?

– Да на буксире, он обещал приехать, как можно раньше. Он бы и ночью приехал, но не вернулся еще из рейса. Он дальнобойщик, – Павлик понимающе закивал.

– Ну можаш, спаць там на диване, – Павлик показал рукой на приоткрытую дверь в комнату, в которой шипел телевизор. – Адно няма чым цяпе угасциць… – сказал он, разводя руками. На его лице показалось неподдельное огорчение. Кристина почувствовала досаду. Она не испытывала к нему ненависти сейчас. Не раз она злилась на себя за свой отходчивый характер. Лохматый Павлик с грязными босыми ногами вызывал у нее теперь скорее жалость.

– Не беспокойтесь об этом… Зато у меня есть чем вас угостить, – Кристина достала из рюкзака бутылку водки.

– О! Гэта ужэ канкрэтны разгавор! – радостно воскликнул Павлик, выхватил из руки Кристины бутылку и тут же умчался с ней на кухню. Было слышно, как он открыл шкафчик, зазвенело стекло, стукнули об стол стаканы. Когда Кристина вошла в кухню, Павлик, склонившись над столом, охотился за большим огурцом, одиноко плавающей в трехлитровой банке. Он все-таки поддел его вилкой, но на самом верху огурец сорвался и громко шлепнулся обратно, забрызгав рассолом стол и его самого.

– Ах ты ж зараза! – с досадой выдохнул Павлик. Он бросил вилку на стол и, наклонив банку, полез в нее рукой. Вытащив наконец огурец, он положил его на тарелку, вытер руку об штаны, а потом взял нож и разрезал огурец пополам. Закончив сервировать стол, Павлик уселся на засаленный тапчан, взял в руку наполовину наполненный граненый стакан и сказал:

– Прашу к сталу!

Кристина вспомнила девку в спортивных штанах, и на нее накатило отвращение. Совладав с собой, она ответила:

– Спасибо, я не пью. Если можно я пойду прилягу…

– Ну як хочаш, мае дзела прэдлажыть, – Павлик даже не пытался изобразить сожаление. Он быстро опрокинул в рот стакан и глубоко вдохнул аромат огурца.

Кристина взяла рюкзак и отправилась в комнату, где ей было предложено устроиться на ночлег. Там прямо под окном стоял диван. Стало понятно, почему Павлик так неожиданно появился перед ней. От мысли, что придется лечь на его диван, передернуло. Положив рюкзак в изголовье, Кристина неуверенно присела на край дивана и стала изучать ободранный палец. Царапина хоть и была довольно глубокой, но не выглядела так уж страшно, как показалось сразу. От пальца ее отвлек детский смех. Она подняла голову и огляделась по сторонам, не сразу поняв, что смех доносится из телевизора. К своему удивлению, Кристина увидела на экране резвящуюся на лугу нарисованную девочку, та бегала за порхающими вокруг нее бабочками и смеялась. Непривычно видеть детский мультфильм по телевизору в такое время, да и сам мультфильм был какой-то странный, нарисованный максимально реалистично, словно одним из тех художников, знаменитых в интернете своими картинами, скорее напоминающими фото. Девочка, видимо, устав бегать, опустилась на землю, и стала плести венок, а потом подняла глаза и стала смотреть вперед, будто бы на Кристину. Кристине, невольно вспомнившей один из фильмов ужаса, стало не по себе, и она отвела взгляд от телевизора.

Хоть ложиться на диван было и очень противно, нужно было притвориться спящей, чтобы не привлечь к себе внимание Павлика. Само собой, Кристина не собиралась оставаться здесь всю ночь. Но некоторое время пробыть все-таки придется, пока Павлик не прикончит бутылку и не уснет крепким пьяным сном. Тогда-то и будет сделано задуманное. А потом можно уйти, и этого хотелось больше всего. И все-таки Кристина никак не могла себя заставить лечь на диван. Она брезгливо разглядывала его, словно ожидая, что он станет чище.

“Ладно, ничего с тобой не случится, просто испачкаешься, дома помоешься, тоже мне беда”, – пыталась она убедить себя и отогнать мысли о вшах и клопах. Преодолев отвращение, Кристина осторожно прилегла на диван, стараясь насколько это возможно меньше прикасаться к нему. Лежать было неудобно, но это даже хорошо: неудобная поза гарантировала, что не получится случайно уснуть. Затаившись, она стала вслушиваться в звуки на кухне: Павлик копошился, словно что-то искал, через минуту шорох стих и негромко заиграла музыка, под которую хриплый голос жалобно пел: “А я ушаночку поглубже натяну, и в свое прошлое с тоскою загляну…”

“Все ясно, веселье в самом разгаре, хоть бы ему хватило бутылки, чтобы угомониться,” -Кристину охватила досада, что она не купила две бутылки, хоть денег в ее распоряжении было не так уж много, но все же можно было потратиться. Теперь ничего не оставалось, кроме как ждать. Чтобы убить время в распоряжении имелось не так уж много вариантов, и Кристина стала смотреть в экран телевизора, звука из которого не было слышно из-за визга магнитофона. Белокурая нарисованная девочка уже не бегала за бабочками, она шла по улице за руку с папой и ела эскимо, на ее перепачканном шоколадом лице светилась улыбка. Когда она доела мороженое, папа посмотрел на нее, улыбнулся, а потом резко подхватил на руки и крепко поцеловал в щечку, от чего девочка рассмеялась. Он закинул дочку себе на плечи, и та удобно уселась там, свесив ноги и обхватив его голову руками.

Вроде бы простой сюжет фильма почему-то казался странным. Кристина попыталась разглядеть эмблему канала, по которому шла трансляция, но на экране не было никаких опознавательных знаков. Тем временем мужчина, заботливо придерживая ноги дочки, свисавшие с его плеч, словно шарф, зашел в парк. Девочка отпустила папину голову и поправила большой бант на голове. Она повернула голову и ее глаза расширились от восторга. Маленький пухлый пальчик стал настойчиво тыкать в воздух, указывая на высокие качели, выглядывающие из-за деревьев. Девочка нетерпеливо заерзала, приподнялась и, вытянув шею, пыталась разглядеть аттракцион. Папа снял ее с плеч и аккуратно поставил на землю, девочка тут же сорвалась с места и со всех ног помчалась к качелям. Папа поспешил вслед за ней.

Парк был пустой, все аттракционы стояли без движения. Девочка растерянно смотрела на качели в виде лодки, пристегнутые поржавевшей цепью. Папа стал что-то говорить, но дочка от его слов только хмурилась все больше и больше, а потом и вовсе заплакала. Тогда папа взял ее за руку, пытаясь увести, но та вырвала руку и, повернувшись лицом к синей лодке, заплакала навзрыд. Отец по-прежнему что-то говорил, но она не реагировала. И тогда произошло то, что показалось Кристине еще более странным, чем все, что она видела до этого в этом, с позволения сказать, художественном творении. Отец девочки просто ушел, оставив ее плакать одну. Сначала он отошел на несколько метров и спрятался за толстым деревом, словно играя в прятки, выглянул и, убедившись, что дочка не смотрит на него, прытко устремился прочь из парка. Папаша быстро дошел до больших кованных ворот, еще раз обернулся – девочка так же стояла, уткнувшись лицом в лодку, и плакала, а потом перешел дорогу и, свернув на другую улицу, исчез из вида.

"С ума сойти, это, видимо, какой-то артхаус…" – трансляция прервалась, на экране появились разноцветные полоски. Нужно признать, что этот "шедевр" ввел Кристину в легкий ступор. Когда она пришла в себя, то поняла, что магнитофон молчит.

Вдруг что-то громко упало. Кристина дернулась от неожиданности. Павлик видимо вышел из кухни. Он ходил и что-то бубнел совсем близко. Кристина вся напряглась, как натянутая струна. Можно было не сомневаться, что Павлик способен на все что угодно. Дыхание перехватило. Кристина сжала со всей силы кулаки, готовясь продать свою жизнь задорого, если придется. В прихожей что-то шуршало. Кристина узнала по звуку, что шуршит ее куртка. Павлик действительно был способен на все, что угодно, но его интересовали только обещанные, но так и не полученные деньги. Поэтому, сейчас он был занят тем, что шарил по карманам Кристиной куртки.