Меня охраняют призраки. Часть 2

– Но ведь меня тоже нельзя назвать полностью нормальной, – поспешно вставила Габриэль. – Получается, я не имею права судить этого человека.

– Именно ты и имеешь, – сердито отозвалась Мелисса, – если спрашивать одного человека о степени вменяемости другого человека, нужно выбрать сумасшедшего – но не окончательно сумасшедшего, который не отдаёт ответа в собственных действиях. Нужно выбрать обычного сумасшедшего, такого, как я или ты.

Габриэль краем рта улыбнулась. Ей страстно хотелось отложить в сторону все эти дела, которые были ей навязаны Мелиссой, повернуться и сказать с усталым смешком: «Ты вообще не понимаешь, насколько я на самом деле ненормальная».

На улице что-то металлически блеснуло, пробившись сквозь частые переплёты решётки заднего двора. Габриэль и Мелисса обе вытянулись, обе одновременно метнулись к окну и выглянули в него. Действительно, мимо особняка величаво скользил дорогой элегантный автомобиль. Ветровое стекло с водительской стороны было опущено, поэтому Габриэль и Мелисса смогли мельком увидеть лицо человека, сидевшего за рулём. Автомобиль полз крайне медленно, словно стремясь произвести неизгладимое впечатление на всех, кто мог его увидеть. Вёл его мужчина лет тридцати трёх, чрезвычайно похожий на Бертрама Эстелла, равно как и на всех Эстеллов вообще. Сбоку от мужчины сидела какая-то фигура, судя по всему, женская, но разглядеть её внимательнее не удавалось: фигуру укрывала тёмная тень.

Габриэль взглянула на Мелиссу с удивлением и плохо скрываемым испугом. Мелисса подалась назад, её глаза вдруг ярко блеснули, и её лицо сделалось страшным. Габриэль так и не удалось понять, боится она или столь сильно не желает, чтобы родственники Бертрама Эстелла снова переступили этот порог.

– Они приехали, – сдавленным голосом прошептала Мелисса. – Габриэль, идём! Одна я не справлюсь, это точно.

Не задавая никаких вопросов, Габриэль метнулась в дверной проём – Мелисса растворилась в нём мгновением раньше. В полутёмном коридоре она первоначально утратила чувство ориентировки, ткнулась лицом в вешалки, заполненные женской одеждой, споткнулась о тумбочку для обуви, наполненную небольшими кроссовками, балетками и туфельками разнообразных фасонов, неуклюже вытянула руки вперёд и, спотыкаясь, побежала с увеличенной скоростью. Мелисса уже была в приёмном холле. Она с трудом толкнула тяжёлую дверь, вынырнула на крыльцо и там растворилась в потоке яркого жёлтого света. Габриэль помчалась следом. Она подоспела ровно к тому моменту, когда автомобиль Эстеллов приблизился к воротам и величаво замер у них: ворота были закрыты. Распахнулась дверца со стороны водительской стороны. Первым вышел тот самый мужчина, которого они видели из окна. Этот мужчина отворил дверь напротив своего кресла и помог выбраться изящной светловолосой женщине, всю верхнюю половину лица которой затеняли широкие поля большой шляпы. Следом раздался ещё один хлопок – это у ворот появился парень примерно одних лет с Мелиссой и Габриэль, невероятно похожий на своего отца. Вся троица выстроилась у ворот и принялась с любопытством озирать просторный внутренний двор особняка. Габриэль скосила глаз в сторону Мелиссы; у Мелиссы явственны стали видны пунцовые пятна на лбу и на щеках.

– Итак… – прошептала Габриэль, – что ты будешь с этим делать?

Мелисса пожала дрожащими плечами и постаралась сделать своё лицо как можно более невозмутимым. Однако игра давалась ей с трудом: у неё дёргались губы, дрожало нижнее веко, глаза блестели слишком ярко, а на лице то появлялся, то пропадал болезненный румянец.

– Думаю, надо открыть, – сказала она таким же трясущимся, как и её руки, голосом. – И это сделаю я. Но Габриэль… идём со мной?

– А как же ребята? – Габриэль с подозрением взглянула в сторону ворот.

Троица, топтавшаяся за решёткой, уже давно заметила Мелиссу и теперь подавала ей активные знаки руками, головой и даже ногами (мальчик, приехавший с Бальтазаром Эстеллом и его женой, пританцовывал на месте – очевидно, единственно ради привлечения внимания). Мелисса тяжело вздохнула, её глаза поднялись к небу.

– Не я первая, не я последняя.

– Но ребята сидят в доме, они ждут, когда мы их накормим, а мы вот так от них уйдём, ничего не сказав?

Габриэль недоверчиво постреливала глазами на троицу Эстеллов за воротами: у неё не было даже отзвуков желания или сумасшедшего любопытства, по вине которого она так часто влипала в неприятности, как-нибудь связываться с этой семьёй. На взгляд Габриэль, и Бальтазар, и его супруга, и их сын выглядели крайне подозрительно (и Габриэль была в этом убеждена непреклонно, невзирая на то, что её и Эстеллов разделяло довольно внушительное расстояние).

– Мы всё равно к ним вернёмся, только уже не одни, – делано равнодушным тоном проронила Мелисса и стала спускаться по ступеням.

Для Габриэль, привыкшей видеть её ссутулившейся и опустившей голову, будто выискивающей под ногами невидимых микробов, было вдвойне непривычно и удивительно видеть, как она выпрямляет спину – впервые за время их знакомства, – и принимает такой суровый и холодный вид, который принимала миссис Хаэн, когда к ней заявлялись нежеланные гости. Вокруг Мелиссы неожиданно поплыли странные незримые волны уверенности в своих силах. Габриэль повиновалась скорее по зову инстинкта, нежели вдруг очнувшегося здравого смысла (тот, словно обезумев, приказывал ей немедленно повернуться и броситься в дом, а, может быть, даже изобрести какой-нибудь благовидный предлог и убежать через задний двор, пока Эстеллы не преодолели ворота и с ними не пришлось разговаривать либо созерцать их на близком расстоянии). Габриэль неохотно потащилась за Мелиссой следом. Их длинные тени прочертили чёрные полосы по асфальту. Оставляя позади крылечные ступени, Габриэль мысленно спрашивала себя, зачем она это делает и не поздно ли ещё умчаться. Она продолжала задавать этот глупый вопрос даже тогда, когда время её, очевидно, вышло: Мелисса сняла с пояса широкое и тяжёлое на вид кольцо, унизанное ключами разнообразных цветов и размеров, и отперла висячий замок на воротах.

– Добрый день, – быстро заговорил глава семьи, выглядывавший сквозь прутья, – Вы, вероятно, Мелисса Эстелл? Могу ли я поговорить с Вашим опекуном?

– Да, я Мелисса, – не здороваясь, с вызовом ответила та. – А поговорить с моим дядей, – она особенно подчеркнула это слово, со значением приподняв брови, – никто из вас сегодня не сможет, потому что он целый день пробудет на работе.

– А завтра? – с надеждой спросил Бальтазар Эстелл.

Мелисса сделала вид, будто серьёзно задумалась, хотя Габриэль хорошо понимала по злорадному неприязненному блеску в её глазах, каков будет ответ, и, как и следовало ожидать, она не ошиблась.

– Не думаю, – безжалостно отчеканила Мелисса, – поскольку он работает без выходных, с восьми утра до восьми вечера, иногда даже дольше.

– В свободное от работы время, – проронил Бальтазар Эстелл, не предпринимая пока, однако, никаких попыток к тому, чтобы проникнуть внутрь, – скажем, завтра?

– Нет, – упорствовала Мелисса. – Вы, сэр, можете себе представить, что Вы оказались бы способны вести приятную беседу, когда перед этим проработали без отдыха половину суток или даже больше?

– Послушайте, но мне нужно с ним поговорить, – загорячился Бальтазар, – не могли бы Вы хотя бы передать ему мои слова и попросить у него позвонить мне, когда он вернётся домой?

– Это можно, – снисходительно проронила Мелисса и слегка наклонила голову в знак согласия, – только, сэр, скажите мне сначала, по какой причине Вы желаете говорить с моим дядей. Не думаю, что он согласится тратить своё время на то, чтобы вспомнить прошлое с дальним родственником.

– То, о чём мы собираемся говорить, – приподняв бледный острый нос, надменно отчеканил Бальтазар, – не следует знать молоденькой девушке вроде Вас, юная леди.

– Тогда сами звоните дяде, – набычилась Мелисса, – и пытайтесь его выловить. Как Вам такой вариант? Я не собираюсь помогать Вам, не зная, чего Вы хотите от нас с дядей!

Габриэль заметила, как мадам Эстелл потянула мужа за рукав в свою сторону и что-то быстро прошептала ему на ухо. Арчибальд Эстелл, встревоженно крутившийся на каблуках чуть в стороне от родителей, смущённо и настороженно поглядывал на девочек, которые вдвоём стояли на пороге и не пропускали гостей даже во двор. Габриэль вдруг подумалось, что Бертрам Эстелл, окажись он здесь, не одобрил бы подобного поведения, и невольно отступила на несколько шагов в сторону. Мелисса сердито поймала её за запястье и притянула к себе снова. Арчибальд Эстелл вздохнул и отвернулся. Он медленно отошёл к машине и присел возле неё на корточках, очевидно, ожидая, когда его родителям надоест биться лбом о непробиваемую стену равнодушия и неприязни Мелиссы, и они вернутся домой, в Стеджерсон-таун. Габриэль почувствовала, как внутри неё, тут же агрессивно выпустив когти, проснулось несвоевременное и в некотором отношении даже глупое чувство – ревность. Она ревновала родственников Эстелла к нему самому, как будто у них были столь хорошие отношения, что встреча после долгой разлуки могла отнять у неё, у Габриэль, крохи того внимания, что она получала как подруга его приёмной дочери. Она злобно зыркнула на Арчибальда Эстелла исподлобья, только её взгляд не принёс никакой пользы, поскольку Арчибальд Эстелл смотрел совсем в другую сторону.

Бальтазар Эстелл, меж тем, видимо, понял, что без предоставления Мелиссе адекватных объяснений он не сумеет продвинуться дальше ворот усадьбы.

– Это касается его отца, – сказал Бальтазар, наконец. – Это касается Энтони Эстелла и материальной помощи ему – так и передайте, юная леди.

– Хорошо, – согласилась Мелисса, но явно неохотно, – передам. А пока, думаю, вы предпочтёте отдохнуть (Габриэль предостерегающе ткнула Мелиссу локтем в бок, но это не подействовало), ведь вы проделали столь долгий путь…

Вперёд выступила мадам Эстелл. Из-под широких полей шляпы её лицо по-прежнему было трудно различить, и единственное, что Габриэль удалось рассмотреть в нём, были её тонкие и бледные, будто от малокровия, губы, которые на мгновение разомкнулись, открывая старательно отбеленные зубы. Голос у мадам Эстелл был высокий, но со странной хрипотцой, будто она недавно переболела либо же этот голос не был ей свойственен. Мадам аккуратно поправила шляпку на своей голове: кажется, ей не хотелось, чтобы девочки видели её лицо, и промолвила:

– Что ж, я премного благодарна Вам, юная леди, за эту любезность. К слову сказать, это же единственная любезность, которой мы от Вас дождались, невзирая на то, что мы являемся Вашими родственниками и Вы должны были бы проявлять по отношению к нам больше вежливости.

Мелисса скривилась, у неё злобно засверкали глаза: она совсем не с этой целью предлагала Эстеллам отдохнуть у себя. Однако и она, и Габриэль понимали, что теперь ссориться открыто нельзя, поэтому им придётся сдаться – хотя бы на время. Они одновременно посторонились, образовав позади ворот нечто вроде арки, сквозь которую Эстеллы торжественно прошагали: сначала мистер Эстелл, приставлявший ладонь козырьком ко лбу и щурившийся, затем миссис Эстелл, губы которой были презрительно поджаты, и, на значительном расстоянии от них, Арчибальд Эстелл, с мрачным и усталым лицом. Он протрусил мимо девочек, не взглянув ни на одну из них и ни с одной не поздоровавшись.

– Грубиян, – шёпотом сказала Мелисса Габриэль.

– Но ведь и ты не лучше, – заметила Габриэль также пониженным тоном.

У мадам Эстелл, видимо, был неплохо развит слух, поскольку она обернулась и проницательным догадавшимся взглядом обвела их из-под сдвинутой назад шляпы. Мелисса и Габриэль вздрогнули и обе невольно налились стыдливой краской. Габриэль потрясла головой первая, лишь бы согнать неуместный румянец и рассмотреть лицо мадам, пока та снова не спряталась под шляпкой. Впрочем, теперь она, кажется, и не собиралась этого делать.

Красоту, схожую с такой, какой обладала мадам Эстелл, традиционно называли «классической». У неё были тонкие черты лица, всю прелесть и правильность которых портили уродливый, странного болотного оттенка, свет в прищуренных ярко-зелёных глазах затаившейся хищницы, и очень бледная кожа, которую мадам, очевидно, старательно берегла от солнечных лучей. Она шагала с горделивым и уверенным видом, не сомневаясь в том, что всё, что есть лучшего и интересного в этом мире, муж, сын либо окружающие обязаны раздобыть и сложить к её ногам. Габриэль невольно держалась в стороне от миссис Эстелл: то ли почтительность, то ли страх перед нею не позволяли приблизиться.

– Что это такое, – процедила мадам с презрительным видом, глядя на крышу особняка, – куда делись горгульи, что здесь стояли испокон веков? – и она метнула ядовитый взгляд на Мелиссу – та дрогнула, однако твёрдо и без запинки ответила:

– Спросите об этом моего опекуна, когда он вернётся. А до тех пор я попрошу Вас придержать свои замечания при себе, мэм, если Вам угодно…

– Мне не угодно, – сварливо отрезала мадам и снова вцепилась взглядом в левое крыло особняка. – Но… а это ещё что такое? – она даже остановилась, её лицо гневно исказилось. – Что случилось со старым гаражом?

– Не всегда же ему быть старым, Габриэла, – примирительно заметил Бальтазар Эстелл.

– Девушка! – сердито воскликнула миссис Эстелл, круто поворачиваясь к Мелиссе, – объясните, что это значит! Ничего не осталось от дома, который я прежде знала!

– Не я же его переделывала, мэм, – устало отозвалась Мелисса и на этот раз даже не подняла глаз. – Вы вроде бы отдохнуть хотели… а вот сейчас Вы кричите, злитесь, сами себя напрягаете. Это нездорово.

– Способствует преждевременной потере молодости и красоты, мэм, – старательно подпела Габриэль.

У миссис Эстелл нервически вздрогнули губы и потемнело лицо. Она сжала ладони, пару раз глубоко вздохнула и только потом, опустив руку в карман, вынула оттуда карманное зеркальце и внимательно изучила в нём своё отражение (при этом она не сбавляла шага, уверенно держа курс на ступени крыльца).

– Итак, – пробурчала она недовольно, – раз уж Вы, девушка…

– Меня зовут Мелисса, – поспешно вставила та с оскорблённым видом.

– Мелисса, – презрительно фыркнула миссис Эстелл, – какое вульгарное и простецкое имя. Совершенно ничем не выделит тебя из толпы, девочка.