Дом на волне… Пьесы

Веничка. Что, Александр Павлович?

Капитан. Извините, деликатный вопрос у меня… (Выходят на крыло ходового мостика.) Вы не слышали разговоров о посторонних на борту?

Веничка. А что, есть посторонние? А я-то думаю: почему пасьянс сегодня не разложился? Я пасьянс разложил на удачное возвращение: экипаж известен – я на всех, кто по судовой роли…

Капитан. И что? Что не получилось?

Веничка (шепотом.) У меня людей больше получилось.

Капитан. Так. Может, пасьянс ваш предполагает встречающих? Тоже ведь с нами, можно сказать, срок отбывают?

Веничка. Как срок?

Капитан. Упаси Бог, Вениамин Васильевич! Хотя, конечно, в море мы все под дядей прокурором, а судовая роль – наш скорбный лист, если что с нами случиться.

Веничка (шепотом.) А что может случиться?

Капитан. Это, Веничка, агенты морские, во времена парусного флота, когда судно в море уходило – судовые роли по ящикам прятали. Говорили: от беды – для защиты судна и экипажа от морского сглаза. Чтоб не стал лист с именами экипажа листом поминальным и скорбным. Море. Все – под Богом. А более всего – друг от друга зависим. Какая в море главная статья безопасности, знаете? Отвечаю: не подставлять товарища. В море – спишь ли ты, кашу жуешь или о дынях задумался – кто-то за тебя отвечает. Кто? Тот, кто на вахте. Косточкой ли ты подавился, или на пороге споткнулся, или – хуже того – за борт выпал…

Веничка. Дела! Что-то ночь темная такая стала. И пасьянс не разложился. И дыни всех совсем замучили – совсем сексуальный у них вид, Александр Павлович. Каждая – как маленькая женщина перед тобой, покорная и ароматная. Оттого и посторонние.

Капитан. Какие посторонние?

Веничка. Так вы же сами спрашивали. И кокша говорила, что котлеты, которые ночной вахте оставлены были, исчезли из холодильника.

Капитан. Про котлеты я знаю. Думаю, кто-то проголодался.

Веничка. Может, боцман? Он нервничает очень, а от этого аппетит зверский – сам не заметишь, как быка за рога возьмешь и съешь.

Капитан. Быка за рога? Да, котлеты… Спокойной вахты.

Дед (входя на мостик.) Саш Палыч, я к тебе.

Капитан. Говори, дедуля.

Дед. Пойдем в каюту?..

Капитан. На крыло выйдем, не отрываясь от вахты. (Вдали сверкают молнии, высвечивая обрывки туч и волны.) Шквал идет. Что у тебя?

Минуту спустя. Продолжение.

Дед (улыбается.) Эка невидаль – шквал. Да мы их… Молчу-молчу, капитан. Есть две новости, сам понимаешь какие. Начну с хорошей. В Тунисе Веничка купил шубу, женскую. На продажу. Старпом-радист, в лучших традициях радистов флота, решил поиздеваться. Скучно. Сначала устроил демонстрацию для экипажа: вот какие шубы надо покупать женам! Целый день к Веничке в каюты ломился народ: шубу вывесили для обозрения, особо уважаемым – мне, кокше и еще двоим разрешили трогать и один раз погладить. Шерсть искрила от удовольствия.

Капитан. Ближе к теме. Пойдем в каюту ко мне. (Заходят в каюту капитана.)

Дед. Не торопись. Продолжение будет завтра. Должны пригласить на сцену тебя и в твоем присутствии разыграть трагедию. Но – завтра. Справишься с ролью?

Капитан. Постараюсь. А плохая новость?

Дед. Я к боцману заходил. Витек, моторист мой, там. Думаю, лекарствами Гене не поможешь.

Капитан. Покрепче надо?

Дед. Само собой. Ты пойми меня, Саш Палыч, с ним разговаривать надо, а какой же разговор без этого самого…

Капитан. А Гриша справится?

Дед. Обижаешь. Молодая кровь флота. Я за него, как за себя.

Капитан. Молодая кровь, говоришь? Не перехвали. (Достает из холодильника бутылку водки, протягивает деду.) Я понимаю, что сейчас не просто разговор нужен, а по душам. А главное, чтобы боцмана разговорить. Он, когда говорить начнет, все для себя и прояснит. Сам для себя. Сумеет твой Витек, такую задачу осилить, как думаешь?

Дед. Я объясню ему. Ты туда не ходи. Отдыхай. И это (почесал опять горло и бороду), не беспокойся…

Капитан. Закуску возьмите… Или это они котлеты умяли?

Дед. Боже сохрани, на своих подумать. Харча полный холодильник. Да она, наверно, ухожера завела и прикармливает, как голубочка.

Капитан. Тогда бы сама скрывала. А что – завела?

Дед. Нет, я фигурально. Кто же в своем экипаже любовь крутит? Служебный роман – сердцу обман. Безопаснее – дыни нюхать.

Капитан. А если эти дыни и на нее как соблазн действуют?

Дед. А если это любовь?

Капитан. А что – бывает…

Дед. Не-ет! Мы бы по борщу определили сразу: сол-персол, разговоров колесо, любовь – она сразу пускает сок. А женщина на виду – по ней все видно.

Капитан. Это верно. Заметили бы. Да я и не против. Если любовь – дай Бог, как говорится, на счастье. Что в кают-компании говорят?

Дед. Старпом-радист вокруг кокши прикалывается. Не любит она разговоры про мужиков и ухаживания, так он при ней и извивается, как змей-искуситель.

Капитан. Что это с ним? Заигрывает?

Дед. Нет. Это он так свою роль старшего помощника играет – отвлекает экипаж от усталости и печали. Вчера рассказывал, как захотела одна повариха женить на себе третьего механика.

Капитан. Нашего третьего – Степана?

Дед. Нет. Наш Степан сам себе пан.

Капитан. Ну, пан-не пан, а баянист завидный. Так что она придумала?

Дед. Приходит радист-артист ко мне просит: отпусти Степана в артелку, повару помочь мясо переложить. Я отпустил. А он – искуситель – с умыслом: чтобы закрыть их там, случайно как бы, типа – замок на двери защелкнулся…

Капитан. Так это у нас, все-таки?

Дед. Не-ет, капитан. Не волнуйся. Это на другом судне было. Дверь захлопнулась, а в артелке температура низкая. Замерзать механик с поварихой начали. Пока их нашли там и открыли, они по пять кило в весе сбросили…