Прости мне мои капризы

Это было на берегу.

Потом, когда Ирина вошла в реку и понемногу стала от берега (и от меня) отдаляться, – «изображение» сделалось расплывчатым, смазанным.

Зато вполне отчетливо я слышал звучный плеск воды и наполненный радостью жизни, смех.

Вероятно, этот ее смех и сотворил со мной неладное…

Смейся, моя дорогая, смейся! Как чуден этот твой – заливистый, звонкий смех! Сейчас мы вместе, весело посмеемся с тобой.

То ли это я сказал вслух – довольно странную, непонятную совершенно фразу, то ли кто-то незримый произнес ее за меня…

Далее произошло самое странное.

Я перестал вдруг стоять, подобно столбу, в том месте, куда меня отправила Ирина. В один момент стянул с себя одежду, которую как попало побросал на землю.

Набрав полную грудь воздуха, словно рванул в карьер, – за одну, или две секунды преодолев разделяющее меня с рекой пространство.

Влетел в воду, вызвав волну и наделав шума.

И через мгновение – оказался рядом с ней.

Испугавшись нежданного и стремительного моего вторжения, громко вскрикнув, – Ирина отпрянула от меня. Отступила. Выставила вперед руки – точно стараясь защититься. Затем – развернулась и пустилась бежать. Так быстро, как это только возможно, когда тело наполовину находится в воде.

Я бросился за ней!

– Ирина!

Она как будто не услышала. Продолжала рассекать крепкими своими бедрами воду.

– Ирина!!!

Услышала.

Остановилась.

Я тоже остановился. И стоял на месте, не осмелившись подойти к ней ближе.

– Ирина! – в третий раз позвал я ее.

Повернулась ко мне лицом.

– Куда же ты? Зачем ты от меня бежишь?

– А как я должна была поступить? – не сразу ответила она. – Зачем ты меня так напугал? Сердце чуть не разорвалось!

Она отрывисто, тяжело дышала.

– Извини! Мне следовало тебя предупредить.

– Почему же не предупредил?

– Не успел…

– Не успел… – повторила за мной Ирина. – Сердце все еще бьется, как сумасшедшее…

Она приложила руки к груди.

Послушала.

Немного успокоилась.

Затем медленно приблизилась ко мне.

Встала близко – так близко, что и мой бедный «мотор» тоже чуть не разлетелся на части! И сказала:

– Поцелуй меня!

А я…

Словно того и ждал!

Целую Вечность!

Только…

Я не стал ее целовать. Нет! Я совершил другое. Сграбастал, дрожащую – то ли от холода, то ли от не прошедшего еще испуга (а, может, от того и другого…) – в охапку, точно соломенный сноп, стянул туго кольцом рук, как стягивают его жгутом – и давай после мять-разминать…

Она и опомниться не успела!

Трепещет бесплодно в железных моих объятьях, отчаянно пищит – тоненьким комариным писком, а сделать ничего не может! Никак ей от меня не вырваться!

Про поцелуй же, о котором она просила, я и не вспомнил…

Какая-то сумасбродная, безалаберная птица – противным и зычным голосом, похожим на карканье рассерженной и злой вороны, – прокричала у самого моего уха. И упорхнула в ночное небо. Мне даже показалось, что птица задела – огромным своим крылом – волосы на моей голове.

Резкий этот крик привел меня в чувство – как будто пробудил от крепкого, глубокого сна.

А может, я на самом деле заснул?

Стоя…

(Однажды подобный казус со мной уже случался. Я находился в суточном наряде по столовой – было это на первом курсе, в самом начале учебы, когда мой организм еще не перестроился полностью на новый, более напряженный, режим жизни, нежели на гражданке. Мыл в огромных железных раковинах кастрюли, тарелки, ложки-вилки, чистил не очень острым ножом картошку – механическая картофелечистка, как назло, вышла из строя… Ночь выдалась бессонной. И под утро у меня, быть может, как и у моих товарищей, начались «глюки», «видения» – рассыпанные по кафельному полу картофелины вдруг «ожили», стали «ползать», «перемещаться» в разных направлениях; то они «ползали» тихо, как неповоротливые черепахи, а то быстро, подобно вертким мышкам… В какой-то момент я, прислонившись плечом к стене, закрыл глаза и в тот же момент «отключился»…).

И опора у меня за спиной была – молодая, высокая осинка, чуть слышно шелестевшая листьями.

Значит, все это мне приснилось?

Очевидно, под воздействием волшебного своего «сна» (или чего-то другого, чему объяснения я дать не могу…), продолжая наблюдать за Ириной, – я в действительности почувствовал страстное желание: снять с себя одежду и войти в реку.