Карташева сильный соблазн разбирал при виде огурцов, только что, да еще воровски, сорванных с баштана. Всегда в детстве такие огурцы казались ему особенно вкусными. Он не утерпел и, поборов смущение, нерешительно сказал:
– Может быть, есть лишний у вас огурец?
– О?! – радостно ответил Тимофей. – Бери сколько хочешь, – у нас кладовая во какая.
Тимофей махнул рукой на всю даль баштанов.
Нашелся и нож, и соль, и темный пшеничный хлеб с особым ароматом.
Присев под дерево, Карташев разрезал огурец, посолил его, потер обе половинки и стал есть его с хлебом.
– Ну-ка, лети еще за огурчиками, – скомандовал Тимофей одному рабочему.
Выпив, рабочие заедали огурцами без соли и хлебом. Челюсти их медленно, как работу, жевали пищу.
– Еще один, еще два, – поднес Тимофей Карташеву в подоле рубахи огурцы.
Рабочие выбирали уже желтевшие огурцы, а Карташеву хотелось зеленых.
– Я сам себе выберу, – не утерпел Карташев и пошел сам на баштаны.
– Го-го! – пустил ему вдогонку Тимофей, – из наших, видно, тоже…
Как раз когда наклонился к огурцам Карташев и стал рыться в зеленой листве их, из-под которой сверкали желтые цветы, из шалаша вышел сторож с ружьем и медленно пошел к Карташеву.
Карташев сорвал три огурца и ждал сторожа.
Рабочие с любопытством следили за развязкой.
Когда сторож подошел, Карташев сказал:
– Вот мои рабочие и я сорвали десятка два огурцов. Рубля довольно за них?
– Я не хозяин, – ответил флегматично хохол-сторож, уже старик.
– Ну, – сказал Карташев, протягивая ему рубль, – что следует хозяину отдай, а остальное себе возьми.
– Хм… – сказал хохол, – хиба вин сдачу мне дасть? Отбере усе…
Тогда Карташев достал мелочь и сказал:
– Вот двадцать копеек отдай хозяину, а вот эти восемьдесят себе возьми.
– А за що?
– Да так просто…
– Хм…
Хохол еще подумал и, решительно отдавая деньга, сказал:
– Ни, не возьму.
– А водки хочешь?
– Хиба есть?
– Пойдем.
Хохол пошел за Карташевым, и рабочие угостили его водкой.
– На, диду, – сказал Тимофей.
Перед тем как выпить, хохол снял шляпу, перекрестился, лицо его сделалось ласковое, умильное, и, почтительно кивнув Карташеву, сказал:
– Ну, дай же ты, боже, що нам гоже, а що не гоже…
Хохол беспечно махнул рукой.
– Того не дай, боже…
Он выпил, крякнул и, взяв огурец, подсел к рабочим.
– Старый, дид? – спросил Карташев, принимаясь за новый огурец.
– Старый, – мотнул головой дед.
– Сколько лет? Годыв скольки?
– Не знаю… Помню ще Екатерину. В косах ходили солдаты, ще мукой посыпали их. А вшей, вшей в них, – не доведи, боже… Гайдамашку ще помню…
– Сам, чай, гайдамакой был, – подсказал Тимофей.
– Ни, чумаковал… Пара волов, воз соли два карбованца стоил, а теперь и за полтыщи не ухватишь.
– Ну, дид, еще горилки.
Дид опять встал, перекрестился, покивал на все стороны и, выпив, крякнул.
– Добра…
– Еще осталось… Кому отдать? Пьянице, – решил Тимофей и передал рабочему с одутловатым лицом.
Рабочие вставали; Карташев, съев третий огурец, тоже поднимался.
– Ну, дид, – сказал Тимофей, – иди спать теперь, а мы тоже уйдем: никто больше красть у тебя не станет.
– А що хоть и возьме кто? Всем у бога хватит. Только вот хлопоты мне с этим, – показал дид на двугривенный, – куда его сховать?