Под гнетом страсти

– На сцену, Анжелика! – воскликнула незаметно вошедшая в комнату Лора. – Кто же тебе это позволит? По крайней мере, до твоего совершеннолетия ты можешь быть уверена, что этого не будет.

– Нет, это будет! Никто не может запретить мне! – дерзко крикнула Анжелика.

– Ты желаешь, – ядовито засмеялась Лора, – чтобы тебя осыпали цветами и рукоплесканиями и прокричали бы о твоем имени в газетах. Эти дурные инстинкты ты наследовала от твоей матери, которая…

– Ни слова о моей матери! – еще сильнее крикнула Анжелика. – Или я…

Она остановилась.

Александр Михайлович с испугом глядел на нее. Лицо ее пылало, глаза метали молнии.

– Или ты съешь меня, Анжелика? – презрительно сказала Лора и вышла из комнаты.

– Я никогда не забуду ее слов о моей матери! – прошептала итальянка.

– Полноте, успокойтесь, – заметил Ртищев, – будем говорить о другом. Знаете вы новость? Владимир уезжает на два года за границу.

Смертельная бледность сменила яркий румянец гнева, пылавший на ее лице.

– Когда? – шепнула она, низко опустив голову на руки и сама опускаясь на стул.

– На будущей неделе. Но что это с вами опять? – тревожно спросил он.

– Ничего; я не совсем здорова, – с трудом выговорила она побелевшими губами. – Я пойду к себе.

Она шатаясь вышла из комнаты, оставив Александра Михайловича в большом недоумении.

Время быстро летело, наступил день отъезда графа Владимира. Хотя это было в четверг, Анжелика была дома, так как всю неделю ее била лихорадка и она чувствовала страшную ломоту во всем теле.

Старый граф один ехал провожать сына на вокзал, остальные прощались с ним дома.

Владимир был слегка взволнован.

Он крепко обнял мать и сестру и оглядел комнату, желая проститься с Анжеликой, но ее здесь не было.

– Где Анжелика? – спросил он.

– Вероятно, у себя, – сказала Марья Осиповна. – Оставь ее, ты опоздаешь.

Но Владимир сам побежал к ней. Постучавшись сперва, но не получив ответа, он вошел.

Анжелика лежала на кровати. Он подошел к ней.

– Вы нездоровы, Анжелика, не вставайте, – предупредил он, заметя ее движение, – я пришел только проститься с вами.

Он взял ее за руку и испугался, увидев безграничное отчаяние в ее выразительных глазах.

Она бессознательно подняла руки и обхватила его за шею.

Владимир быстро наклонился и поцеловал ее холодные бледные губы, весь вспыхнул, выпрямился и выбежал вон из комнаты.

Анжелика вскочила, хотела броситься за ним, но зашаталась и без чувств упала на ковер.

Ее подняла вошедшая прислуга и уложила в постель.

У ней открылась нервная горячка.

Два месяца провела она между жизнью и смертью, а потом, для поправления надломленного серьезной болезнью здоровья, уехала с семейством ее профессора пения в Италию.

Там пробыла она полгода, вернулась ненадолго в Варшаву и вместе с Ладомирскими отправилась в их имение около этого города.

Старый граф быстро дряхлел и, удалившись за год перед этим от дел, не покидал деревни.

Когда зимой графиня с дочерью уехали в Варшаву, граф с Анжеликой остался в имении.

После своей болезни она страшно выросла и хорошела, как говорится, не по дням, а по часам.

XIX. Красавица

Прошло два года со дня отъезда графа Владимира. В знакомой нам голубой гостиной сидели Ртищев и Раковицкий.

Ладомирские вчера только вернулись из деревни, и молодые люди пришли повидаться с ними.

В ожидании появления хозяев они тихо разговаривали.

– Как мне хочется видеть Анжелику! – воскликнул Александр Михайлович. – Более двух лет прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз.

– Да, она совсем покинула Варшаву и все время жила в деревне или в Риме, – сказал Дмитрий Петрович.

– Она, кажется, брала там уроки пения?

– Да!

В комнату вошла Марья Осиповна.

Молодые люди встали.

После обычных приветствий и вопросов она снова усадила их и между ними завязался оживленный разговор, как это всегда бывает между хорошими знакомыми после долгой разлуки.

Раковицкий осведомился о Лоре.

– Она сегодня у знакомых на обеде, – ответила графиня. – Лора очень веселится эту зиму – почти ни одного вечера не бывает дома.

– Анжелика Сигизмундовна, вероятно, тоже много выезжает?

– О нет. Она осталась такой же дикаркой. Ее не уговоришь выезжать. Она гуляет с моим мужем; читает ему, так что граф очень привязался к ней. Характер ее стал гораздо лучше, но странностей осталось еще много. Все свободное время она занимается музыкой и, несмотря на все наши просьбы, хочет поступить на сцену.

– Вероятно, она очень хорошо поет? – спросил Ртищев.