– Вот оно что; бывает, бывает… – покачал головой Алфимов.
– Он вчера склеил вексель, потом подписал прошение, как вы желали, вот и прислал меня с ними к вам.
– Тэк-с… Сам подписал?
– Все прошение его рукою написано.
– Тэк-с… Хоть и не порядок, но ради болезни… Извольте получить деньги. Пожалуйте прошение и документ.
Корнилий Потапович полез в карман сюртука, вытащил бумажник и из объемистой пачки радужных отделил и вынул одну.
– Вам известна сумма – сто.
– Нет, мой муж на это согласиться не может, да и я. Это невозможно.
– Что же… Так зачем же вы пришли? Я ему вчера сказал, не хочет, как хочет.
– Да он меня просил все же зайти вас уведомить, а впрочем, если так, извините за беспокойство.
Мардарьева встала. Все это до того поразило Корнилия Потаповича, что он уронил раскрытый бумажник на стол и сидел, держа в руках радужную.
– Куда же вы, посидите, потолкуем.
– Что же толковать, когда вы говорите: «Не хочет – как хочет». Он не хочет, а главное я не хочу… – продолжая стоять, сказала Софья Александровна.
– Вот оно что… – вслух произнес Алфимов и пристально посмотрел на Мардарьеву. – «Кремень-баба», – пронеслось в его голове вчерашнее определение ее мужем.
Все устроенное им вчера дельце разрушилось, натолкнувшись на этот кремень. Тысячная нажива улыбалась. Приходилось поступиться доходом.
«И зачем я вчера с ним не кончил!..» – пронеслось в уме Корнилия Потаповича.
– Все же садитесь, пожалуйста!.. – вслух обратился он к Мардарьевой.
Та, как бы нехотя, села.
XXIII
«Кремень-баба»
– Так сколько же ваш муж, или собственно вы, хотите с меня взять за этот ничего не стоящий вексель?.. – спросил после некоторой паузы Софью Александровну Корнилий Потапович.
– Если он ничего не стоит, то за него и взять ничего нельзя, так как ничего и не дадут, а если дают, значит он что-нибудь да стоит, а потому и торговаться можно, – отвечала та.
– Правильно, сударыня, рассуждать изволите, правильно… Только может я просто по доброте сердечной мужу вашему помочь пожелал, а векселя мне его и даром не надо, пусть он при нем и остается.
– Ну, в этом-то позвольте мне усомниться, не из таких вы людей, чтобы даром сотнями швырять стали… Не так вы глупы, чтобы это делать, и не так глупа я, чтобы этому поверить…
– И это верно, сударыня, что верно, то верно, видно у нас с вами по пословице: «Нашла коса на камень».
– Кажется…
– Ну, так и будем разговаривать по-хорошему… Чайку не хотите ли, прикажу подать чашечку… Чай хороший, крепкий…
– Благодарствуйте, пила.
– Что же – чай на чай не палка на палку…
– Не люблю я его…
– Чай, кофейничаете?
– Балуюсь…
– Тэк-с…
Корнилий Потапович как бы чувствовал перед собой силу, почти равную, и потому медлил приступить к решительному разговору. Он положил обратно радужную в бумажник, тщательно запрятал его в карман, долил из чайника водой недопитый стакан, взял в руки огрызок сахару и тогда только нерешительно спросил:
– А сколько вы примерно с меня за этот вексель хотите?
– Две тысячи… – не сморгнув глазом, отвечала Софья Александровна.
– Две… тысячи!.. – как-то выкрикнул Корнилий Потапович, точно громом пораженный этой цифрой, и даже выронил из руки огрызок сахару, который упал в стакан с чаем и, ввиду его крайне незначительной величины, быстро растаял.
Алфимов бросился было его вынимать, но опустив два пальца правой руки в стакан, толкнул стакан и пролил чай на сомнительной белизны скатерть.
– Ох, и напугала же ты меня, мать, – заговорил он, вдруг переходя на ты, – я думал, что разговариваю с обстоятельной женщиной, а ты, вишь, какая неладная.
Корнилий Потапович поднял стакан, спасая остатки драгоценной влаги.
– Чем же я неладная? – спросила с усмешкой Мардарьева.
– Как же ты не неладная, такую сумму выговорить, и за что, спрашивается?.. Тебе, видно, муженек-то твой не передавал, какой это вексель… опороченный…
– Знаю, все знаю, только не в векселе тут дело, а в прошении… Видно, понадобилось кому-нибудь досадить Савину, не для себя вы тут хлопочете…
– Ин, будь по-твоему, угадала, что с тобой поделаешь… Умна, бестия. Только ты рассуди, кто же за это две тысячи даст?..
– Могут дать и больше, как кому надо.
– Да ведь ты не знаешь кому надо…
– Не знаю… Вы зато знаете… Вам, значит, и надо…
– Тэк-с, и это правильно. Только уж и запросила ты… Мужу твоему я говорил вчера, что аппетит у него волчий… А ты уж, мать, совсем тигра лютая…
– Да ведь и вы не овца, вас не задерешь…
– Овца, не овца, однако же, задрать ты меня норовишь…