В Сардинии

– Сестра твоя невинна. Она не хотела меня видеть… Я против воли ее прокрался сюда… Если ты видишь в моем поступке оскорбление ее чести, то должен иметь дело со мной.

– Она тебя любит? – спросил Сорильо, взяв его за руку.

– Да.

– Я знал! что же она сказала тебе, Фернандо?

– Она сказала, что мы соединимся – там! – Фернандо указал на небо.

– Бедная страдалица! Она всё еще надеется на свою твердость!

– Уговори ее, Сорильо, обвенчаться со мною тайно…

– А дедушка?

– Он благословит нас, когда уже всё будет кончено.

– Скорей проклянет. Ты не знаешь его характера… Он ужасен, Фернандо… Я испытываю на себе, как он ужасен!

Сорильо подал руку своему другу, и они отправились в комнаты молодого гранда.

– Где же она? – спросил Сорильо, проходя гардеробную.

– Я не понимаю, о ком вы говорите, – отвечала Ханэта.

«Странно!» – подумал Сорильо.

– Дон Фернандо! – воскликнула камеристка, увидя его товарища. – Теперь я просто ничего тут не понимаю!

* * *

Гранд Нуньез де лос Варрадос проснулся и позвал слугу. Лопес вошел бледный, испуганный. Смущение его не укрылось от старого гранда.

– Что с тобой, Лопес? – спросил он, вставая с постели.

– Ничего, vuestra grandezza, ничего.

– Руки твои дрожат, ты потупил глаза… ты что-нибудь скрываешь от меня, Лопес! Говори, что ты скрываешь от меня?

Старый слуга медлил. Гранд вспыхнул.

– Ты дурной слуга, Лопес; у тебя есть тайны от господина! Говори!

Лопес силился что-то сказать, но не мог…

– Разве что-нибудь дурное случилось? А! Так, Лопес, так?

– Успокойтесь! – прошептал слуга. – Ничего не случилось, ничего…

– Ничего, Лопес? Так ли делают верные слуги? Ты предаешь меня! Ты меня обманываешь!

– Я сорок лет служу вам, vuestra grandezza. Я никогда не лгал…

– А теперь? теперь ты собираешься лгать… Я вижу, Лопес, ты собираешься лгать!

– Нам угрожает опасность, – проговорил слуга, запинаясь на каждой, слове.

– Опасность! Говори же, Лопес, говори – какая? Ты боишься испугать меня. Не бойся! Ты знаешь, что я не робок. Ты всегда был со мной, ты видел, как я переносил самые чувствительные потери! У меня железное хладнокровие, Лопес, железное. Говори, я твердо выслушаю самую ужасную весть!

И между тем старый гранд дрожал от волнения, ожидая со страхом и нетерпением ответа своего верного слуги.

– Vuestra grandezza! – отвечал наконец слуга, собравшись с духом. – В гербе вашем, который прибит на дверях вашего дома, – воткнут кинжал!

– Кинжал! – повторил с ужасом гранд. – Кто хочет мстить мне? За что?

– Мой приятель, сосед Пио, сказывал мне, что кинжал воткнут сегодня рано, очень рано каким-то высоким мужчиной, в простом платье.

– Кто же он? Чего он от меня хочет? Я не обижал никого, никого.

Между тем слуга вышел и через минуту возвратился с кинжалом.

– Фиорелло! – вскричал гранд, прочитав надпись, вырезанную на кинжале. – Кто такой этот Фиорелло? Я не знаю никакого Фиорелло. Кто из нас имел с ним дело?.. Кто мог нанесть ему обиду, за которую он жаждет крови!

Дверь отворилась; вошел дон Сорильо.

– А, Сорильо, Сорильо! – закричал старый гранд, вздрогнув от нечаянного соображения. – Ты знаешь Фиорелло, Сорильо?

Молодой гранд побледнел.

– Что за странный вопрос? – сказал он, стараясь преодолеть свое смущение.

– Ты знаешь его, Сорильо! ты его знаешь! Что ты сделал ему?

– Я не понимаю вас, дедушка.

– Ты лжешь, Сорильо! Ты хочешь обмануть меня! Ложь – орудие низких рабов. Стыдно лгать потомку Варрадосов! Ты знаешь Фиорелло. Что ты ему сделал? За что он хочет мстить тебе, за что он хочет отнять у меня наследника моего имени?

– Но он не знает меня, дедушка.

– Не знает! Смотри, Сорильо, смотри! – перебил старик, показывая внуку кинжал. – Он знает того, кому хотел напомнить о себе этим кинжалом! Он был в гербе нашем вестником мести, Сорильо!

– Мне изменили! – прошептал про себя молодой гранд.

– Признайся же, Сорильо, признайся! Ты знал Фиорелло? Ты обидел его?

– Дедушка, – отвечал внук, – я не знаю Фиорелло, но я точно нанес ему обиду, за которую он вправе искать моей смерти…

Морщинистое лицо старого гранда сделалось ужасно. Он едва не упал; слуга подскочил и подвинул ему кресло.