Могусюмка и Гурьяныч

Он смешно почесал бороду.

– Жениться будешь? – подсела к нему Олюшка. – Возьми меня. Нравлюсь?

– Все хороши…

– Эх, Гурьян, что я знаю… Хочешь, тебе скажу? Только смотри молчи, не подавай виду. – Олюшка прыснула.

Лицо Гурьяна обмякло.

– Ну, скажи, скажи, чего давишься?

– Куликовых племянница в тебя влюбилась… Настька! Ей-богу!

Олюшка лукаво взглянула на мастера.

– А тебе нравится она?

Гурьяныч нахмурился и вдруг, подняв лицо и почесав нос кулаком, подмигнул.

– Еще не знаю! Надо приглядеться.

Однако заметно было, что он сильно смущен.

Девушки обступили его.

Ольга вдруг схватила Настю и подтолкнула ее вперед.

– Ну вот, посиди с ним.

Девушки быстро переглянулись и вдруг со смехом разбежались во все стороны. Даже обычно смирная Катюша Запевкина, сидевшая напротив Гурьяныча на другом камне, сорвалась с места и умчалась на скалы, как горная коза.

– Посидите вдвоем! – радостно крикнула она сверху.

Настя, нимало не стыдясь, что осталась вдвоем с Гурьяном, присела с ним рядом.

– Скоро уж плотину откроют, вода пойдет, – сказал Гурьян.

Разговор с плотины перешел на завод, потом на доменную печь. Стал Гурьян рассказывать. Откуда только взялись слова!.. А Насте любо слушать. В разгар беседы вернулись подружки, и у Гурьяна вдруг язык отнялся.

– Ну, я пошел! До свиданьице! – поклонился он, снявши картуз.

Девушки диву дались.

– Он уж из-за тебя и кланяться научился, – изумленно сказала Олюшка.

На Ивана Купалу стояла жара. Девушки бегали друг за другом с ведрами, обливаясь.

Настя заметила, что из-под обрыва в конце улицы появился Гурьян. Он опять брел с завода.

– Погодите-ка, подружки, – сказала она и побежала к колодцу. Набрала ведро воды и притаилась за воротами.

Девушки играли у забора как ни в чем не бывало. Настя смотрела в щелку. Когда в просвете мелькнула русая борода, она толкнула калитку, в два прыжка догнала Гурьяна.

– Что, Гурьян Гурьяныч, жарко? – воскликнула она и обкатила его с головы до ног.

Мокрый Гурьян погнался за ней. Настя весело пустилась наутек. Оглянувшись, увидела она, что мужик догоняет. Настя кинулась в переулок.

Тут место глухое. Слева шел высокий забор, справа – огороды, вдали чернела чья-то баня.

– Не смей трогать, – с оттенком каприза сказала девушка, останавливаясь. – Смотри!.. – добавила она строго и серьезно.

Гурьян вдруг обхватил ее своими тяжелыми руками, прижал к себе и крепко поцеловал в губы.

– Да ты с ума сошел! Ах ты!..

Стыд вдруг охватил девушку. Она ударила его кулаком в грудь и вырвалась. Перескочила поскотину и, забравшись в зелень овощей, остановилась.

– Гляди, как окатила меня, – сказал Гурьян.

Грязная вода капала с его рубахи на жерди изгороди.

– Пропусти, а то поссоримся, – сказала она. – Отойди подальше, а я пойду домой.

Мастер обтер лицо сухим подолом рубахи.

– Смотри, в другой раз утащу и выкупаю в пруду! – сказал он, но отошел покорно в сторону.

Она вылезла из огорода и побежала обратно. У перекрестка остановилась. Он был далеко. Ей стало обидно, что он ушел, не попрощавшись и даже не взглянув на нее.

– Гурьян! – махнула она платком, а когда он оглянулся, скрылась за углом.

Вскоре все заметили перемену в Гурьяне. Он остриг бороду покороче, купил новые сапоги.

– Тебя степная Настя заворожила. Мы знаем: ты для нее стараешься, – говорили ему девушки, когда он приходил посмотреть их хороводы.

– Верно говорят – слово не стрела, а хуже стрелы, – смущали его девицы.

С Настей он помирился. Иногда они разговаривали.

– Ну, расскажи мне еще что-нибудь про завод… – говорила она, садясь на траву. – Ты, сказывают, тайное слово на железо знаешь?

– Это врут. Не слушай. Никакого тайного слова не знаю. Его и нет. Вот я тебе кедровых орехов в тайге набил. На-ка!

– Ты что, лохматый, шепчешь ей тут? – подходя, спрашивали Настины подружки.

– Ну, наговорились?

– Еще ни о чем не говорили, – отвечал Гурьян.