Лучшие рассказы

– Мы служители, – сказал Уилф.

– Культа Великого Ктулху[41 - В мифах Ктулху описывается древняя традиция поклонения Ктулху. Лавкрафт утверждал, что служители культа Ктулху есть в разных уголках Земли. На своих встречах они танцуют, читают мантры и приносят человеческие жертвы в ожидании пробуждения Ктулху, то есть конца света.], – гордо добавил Сет.

– Правда? – удивился Бен. – А что это значит?

– Теперь я, – сказал Уилф. – Погодите. – Он направился к барменше и вернулся еще с тремя пинтами напитка. – Ну, – сказал он, – это значит, технически, не так уж много. Быть служителем – это совсем не то, что можно было бы назвать тяжкой работой в разгар сезона. Так происходит потому, конечно, что он спит. Ну, не то чтобы спит. А если точнее, он мертвый.

– В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху ждет, сны видит, – перебил его Сет. – Или, как сказал поэт, не мертво то, что вечно спит…

– И в странной вечности витает, – затянул Уилф.

– Под «странным» он имеет в виду чертовски специфическое.

– Точно! Мы ведь говорим не о вашем измерении.

– А о том странном измерении, где умирает Смерть.

Бен был слегка удивлен, обнаружив, что, кажется, пьет следующую пинту «полнотелого» шогготского особой выдержки, а козлиный дух уже не ощущается им так ярко. Он также был рад заметить, что больше не испытывал голода, что волдыри на ногах не саднили, а его собутыльники были обаятельными, умными парнями, правда, он все время путался, кого из них как зовут. А поскольку у него не было опыта в употреблении алкоголя, ему не приходило в голову, что все это он ощущает благодаря второй пинте шогготского особой выдержки.

– Так что именно сейчас, – сказал Сет, а может, Уилф, – нам вообще не приходится париться. В основном просто ждем.

– И молимся, – сказал Уилф, если он не был Сетом.

– И молимся. Но очень скоро все изменится.

– Да-а? – спросил Бен. – И каким же образом?

– Ну, – поведал ему тот, что повыше, – в один из дней Великий Ктулху (в данный момент временно покойный), то есть наш босс, проснется в своем подводном, так сказать, прибежище.

– И тогда, – сказал маленький, – он потянется, и зевнет, и оденется.

– Я не удивлюсь, если он сходит в туалет.

– Может, газеты почитает.

– А когда все это сделает, он явится из океанских глубин и напрочь уничтожит весь мир.

Бен счел это ужасно забавным.

– Словно «по-крестьянски», – сказал он.

– Именно. В самую точку, молодой американский джентльмен! Великий Кхулту проглотит мир вместо ланча, оставив на краю тарелки огрызок бренстонского маринованного огурца.

– Типа вот этой бурой фигни? – спросил Бен.

Они заверили его, что типа того, а он отправился к стойке и возвратился с еще тремя пинтами шогготского особой выдержки.

Дальнейший разговор он помнил смутно. Помнил, как допил свою пинту, и новые друзья пригласили его пройтись по городку, показывая местные достопримечательности: «Здесь мы берем посмотреть киношку, а вон то большое здание, за этим домом, – Безымянный Храм Неназываемых Богов, и по субботам там, в крипте, ярмарка…»

Он поделился с ними своими предположениями относительно путеводителя и взволнованно заверил, что Иннсмут очень даже живописный. А еще сказал, что они лучшие из друзей, какие у него когда-либо были, а Иннсмут вообще восхитителен.

Луна была почти полная, и в бледном ее свете оба новых друга были удивительно похожи на огромных лягушек. Или верблюдов.

Все трое дошли до конца ржавого причала, и Сет и/или Уилф указали Бену на развалины затонувшего в заливе Р’льеха[42 - Р’льех – город, придуманный Лавкрафтом. Согласно Лавкрафту, создан древними в незапамятные времена. В настоящее время находится на дне океана. Когда звезды займут соответствующее положение, Р’льех поднимется со дна.], сквозь толщи воды видимые в лунном свете, и Бена вдруг одолел, как он склонен был считать, внезапный и непредвиденный приступ морской болезни, так что его буквально выворачивало наизнанку прямо в ночное море… А потом все казалось немного странным…

Бен Ласситер проснулся от холода на склоне холма, с раскалывающейся головой и отвратительным привкусом во рту. При этом голова его лежала на рюкзаке, а по обеим сторонам от него простиралась скалистая вересковая пустошь, и не было никаких признаков ни дороги, ни какого-либо городка, живописного, прелестного, восхитительного или хотя бы колоритного.

Спотыкаясь и прихрамывая, он прошел почти милю, пока не добрел до ближайшей бензозаправки.

Там ему разъяснили, что в этих местах нет городка с названием Иннсмут. И нет другого городка, где был бы паб, который называется «Книга Мертвых Имен». Он рассказал о парнях по имени Уилф и Сет, и об их друге, которого зовут Странный Иэн и который где-то крепко спит, если только не лежит мертвый на дне моря. Ему ответили, что здесь никогда особенно не жаловали американских хиппи, что шляются, обкуренные, по окрестностям, и что ему, возможно, станет лучше после доброй чашки хорошего чая и сэндвича с тунцом и огурчиком, ну а если он упорно желает бродить здесь и дальше в наркотическом дурмане, то молодой Эрни из вечерней смены будет просто счастлив снабдить его небольшим пакетиком отличной, собственного приготовления анаши, надо только прийти сюда после обеда.

Бен вытащил свой путеводитель и попытался найти в нем Иннсмут, чтобы доказать им, что ему все это вовсе не приснилось, но не смог найти страницу, на которой значился городок, если она вообще существовала. Правда, довольно много страниц примерно из середины книги оказались почему-то грубо вырваны.

Тогда Бен вызвал по телефону такси, которое довезло его до железнодорожного вокзала в Бутле, там он сел на поезд, шедший до Манчестера, а из Манчестера на самолете долетел до Чикаго, откуда, изменив свой первоначальный план, полетел в Даллас, там пересел в другой самолет, летевший на север, где, взяв на прокат автомобиль, добрался наконец до дома.

Он обнаружил, что ему приятно сознавать, что он находится более чем в шестистах милях от океана; правда, позднее он переехал в Небраску, чтобы оказаться еще дальше: кое-что из того, что он видел – или думал, что видел, – в воде у ржавого причала он никогда уже не мог забыть. Да и то, что скрывали под собой серые плащи, не было предназначено для человеческих глаз. Чешуйчатые. Ему не требовалось смотреть в словаре. Он просто знал. Они были чешуйчатыми.

Недели через две после возвращения Бен отправил автору по почте свой экземпляр «Путеводителя» с пометками на полях для последующих переизданий, с пространным письмом, содержавшим множество полезных советов. Он также просил автора прислать ему копию страниц, которые оказались вырванными из его экземпляра, чтобы успокоить его сознание; и втайне испытал облегчение, когда дни сменились месяцами, месяцы – годами, а годы – десятками лет, и она ему так и не ответила.

Свадебный подарок

После всех радостей и переживаний, после свадебной магии и безумств (и нелепой речи отца Белинды, сопровождавшейся показом семейных слайдов), когда медовый месяц в прямом смысле закончился (хотя в переносном еще нет), а их свежий загар еще не успел поблекнуть в лучах осеннего английского солнца, Белинда и Гордон уселись разворачивать свадебные подарки и составлять благодарственные письма за тостеры, полотенца, соковыжималки, чудо-печки, столовые приборы, посуду, чайники и занавески.

– Ну вот, – сказал Гордон. – С крупными предметами покончено. Что у нас осталось?

– Конверты, – ответила Белинда. – Должно быть, чеки.

Действительно, в конвертах оказались чеки, подарочные карточки, а также десятифунтовая карточка на покупку книг от Гордоновой тети Мэри, бедной, как церковная мышь, но очень милой, присылавшей ему такие карточки на день рождения, сколько он себя помнил. И наконец, в самом низу огромной стопки, они обнаружили большой коричневый конверт для деловой корреспонденции.

– Что это? – спросила Белинда.

Гордон вскрыл конверт и достал желтоватый лист бумаги, сверху и снизу неровно оборванный, на котором виднелись несколько строк, напечатанных на пишущей машинке, а Гордон уже несколько лет не держал в руках машинопись. Он медленно прочел написанное.

– И что же? – повторила Белинда. – От кого письмо?

– Не знаю, – ответил Гордон. – От того, у кого сохранилась дома пишущая машинка. Оно не подписано.

– Но это письмо?

– Не совсем, – ответил он, почесал нос и снова принялся читать.