Два крыла

– Не знаю. Вряд ли успела.

– Ты знаешь её имя?

– Нет.

– Знаешь, где она живёт?

– Нет, точно не знаю. Только графство.

– Замечательно! – фыркнула магиня. – Зачем она тебе нужна, ты, конечно, не скажешь.

– Нет, не скажу.

– Хоть что-то конкретное про неё известно?

– Да. Что ей около девятнадцати лет, и она живёт в графстве Притена.

– Что, и это всё?

– Ну… ещё похоже, что волосы светлые.

– Ты сам-то веришь, что с такими исходными данными можно найти человека?

– У меня в запасе есть ещё одно поисковое заклинание, которое, я надеюсь, приведёт нас к ней. Опять же я рассчитываю на вашу помощь. Твою, как эмпата, в частности. Не сомневайся, эта девушка особенная. Я верю, что её необычность проявится.

Неожиданно Лола засмеялась.

– А я боялась, что умру от скуки за эти две недели визита к родственникам. Однако, чувствую, нам будет чем заняться в графстве у Притена. Кстати, его сестре Люжене через две недели исполняется девятнадцать лет и у неё светлые волосы как у брата.

– Я знаю. С ней мы точно познакомимся в первую очередь.

Глава 10

Барон Грендер Доплейль шёл от короля по длинным роскошным коридорам дворца и обдумывал сложившуюся ситуацию.

Да, его немного покоробило нежелание принца видеть его женой девушку, носящую магическую силу принцессы Альмиреллы.

Нельзя сказать, чтобы барон оскорбился или затаил на друга злобу. Скорее удивился и озадачился, а потом понял, что в отличие от принца он, Грендер Доплейль, видит ситуацию лучше и яснее. Чувство вины и боль потери мешает другу правильно оценивать происходящее. Принц бессознательно пытается вернуть себе сестру, не желая замечать, что на этот раз Мири уже не будет принцессой и правила жизни для неё будут совсем другие.

Грен уже даже немного жалел эту несчастную девчонку, носящую в себе магическую сущность и память Альмиреллы.

Зря принц затеял этот ритуал возвращения памяти, зря пытался вернуть замену Мири в благородное общество. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Сам барон Грендер Доплейль был сыном лавочника и выбрался из низших слоёв благодаря целеустремлённости и своему редкому по силе магическому дару. Теперь он был вхож в узкий круг магов, приближённых к королю, и ему не требовалось особого разрешения находиться во дворце в любое время суток. Но косые завистливые взгляды придворных преследовали его до сих пор. Так что барон прекрасно мог представить, что ждёт во дворце эту простолюдинку. Да даже если она окажется дочерью баронета, её сочтут выскочкой и будут травить и травить, пока не уничтожат её.

Сын лавочника прочувствовал это всей своей шкурой, даже обладая таким преимуществом, как сильный магический дар. Такой судьбы этой неизвестной девочке не желал, даже, если она сама по наивности мечтала попасть в королевский дворец.

Баронство ему было пожаловано только через пару лет после того, как король приблизил его к себе. Грен полной ложкой нахлебался презрения от высокородного окружения его величества. Даже королева его не жаловала, что уж говорить о её фрейлинах.

Ситуацию не изменила даже женитьба барона на девушке из одного почти разорившегося старого рода по совету короля. Наоборот, с течением времени стало понятно, что после женитьбы презрение перешагнуло порог его дома и оказалось внутри.

Тогда Грен надеялся, что заключил с обедневшим родом выгодную сделку для обеих сторон. Его дети должны были унаследовать графский титул матери и войти на равных правах в высшую знать королевства, а семейство его жены получало солидный денежный куш.

Не вышло. Надежда не оправдалась.

Грен старался об этом не думать, но из ряда потенциальных невест на роль любящей жены он выбрал именно Териссу, потому что просто влюбился. Он не хотел замечать его истинного к нему отношения, а дал простор надежде и воображению.

Ему хотелось видеть серьёзность за молчаливостью этой красивой стройной темноволосой девушки, за её желанием держаться на некотором расстоянии от него – девичью застенчивость, а за её вспыхнувшим румянцем лицо в момент его предложения выйти за него замуж – радостное волнение.

Да уж, вспоминать, как он был слеп тогда, сейчас было просто стыдно. Терисса не лгала, а просто молчала. Не было обмана, всё лежало на поверхности.

Интересно, поверил бы он тогда, если бы перед свадьбой Лола попыталась открыть ему глаза и сказала, что его невеста чувствует к нему только сильнейшее отвращение и ненавидит за то, что ей приходится собой платить за долги рода?

Самое смешное, что, скорее всего, он не поверил бы даже Лоле, сильнейшему эмпату королевства и подруге, которая никогда его не обманывала.

Ну что же, за ошибки нужно расплачиваться, и чем серьёзнее ошибки, тем плата весомее.

Невыносимо было вспоминать их первую брачную ночь и ту неделю разочарований, наступившую для него после свадьбы.

В первую брачную ночь после свадебных торжеств его молодая жена старалась быть ласковой, однако он, со своим пылающим от любви и нежности сердцем уже тогда почувствовал, что она вздрагивает от его прикосновений совсем не от стыдливости. Он старался не сделать ей больно, хотя сам сходил с ума, сгорая от страсти. В ту ночь не хотелось допускать даже мысли, что она отворачивается и закрывает глаза не от застенчивости, а от нежелания видеть его рядом.

Для него их близость была актом любви. А для неё, скорее всего, актом узаконенного насилия.

Потом, в спальне, после того океана нежности, который он испытал и хотел им поделиться со своей юной женой, после того как брак был консумирован и уже ничего нельзя было повернуть назад, барон встал, чтобы принести молодой жене вина и оглянулся, чтобы обласкать её взглядом.

Картина, которая пред ним предстала, навсегда врезалась ему в память и в дальнейшем всплывала перед его мысленным взором как напоминание о собственной слепоте.

Тогда в свете свечей Грендер увидел прекрасное обнажённое женское тело, распростёртое перед ним на белокипенных простынях, и лицо его молодой жены с плотно сжатыми страдальчески опущенными уголками губ. Она повернулась лицом к стене и зажмурила глаза, чтобы не видеть мужа, стоящего перед кроватью. Именно в это мгновение мелькнула мысль о совершённой им непоправимой ошибке, но в ту ночь Грен смог отогнать её на задворки сознания.

Однако мысль вернулась позже. Холодность Териссы в постели, надменность, которая стала звучать в тоне молодой жены после свадьбы, нежелание видеться без прямого приказа или просьбы – всё это за медовый месяц приоткрыло ему глаза и немного охладило его пыл.

Грен наконец догадался, что его молодая жена не хочет с ним разговаривать и прячет себя и своё тело от его пылких взглядов совсем не от застенчивости, а от брезгливости и презрения.

Он впервые задумался о том, что до его эффектного появления перед её родителями, Терисса могла любить ещё кого-нибудь и даже взаимно. Скорее всего, благодарность за выплату гигантских долгов к нему испытывали только родители, а весь период сватовства дочь просто терпела его присутствие, поддавшись на их уговоры. Наверное, она чувствовала себя племенной кобылой, которую продают за деньги какому-то мужлану.

Однако консумация брака произошла, невеста оказалась невинна, повода для развода или каких-то претензий к её семье не было.

После женитьбы в надежде на увеличение семьи Грен купил большой дом в столице. Терисса отремонтировала его так, что сделала из него игрушку, предмет для зависти и подражания. Но это не спасло её от презрительного отношения столичных снобов, которые задавали тон в высшем обществе. Она всё так же оставалась женой изгоя.

Терисса прекрасно ощущала это презрение, и, конечно, всё своё раздражение и неудовлетворённость такой жизнью, она изливала на мужа. Пару лет они жили совместно, но семейная жизнь не задалась.

Детей у них не было. Сначала не хотела она сама, возможно, бессознательно желая отомстить и не дать его детям титул. А потом уже не хотел он.

Те месяцы совместной жизни они избегали друг друга и разговаривали только через слуг.

Позже Грен набрался решимости и обратился к королю с просьбой о разводе.

Король посоветовал на тот момент простое решение: не разрывать связи с этим старинным родом, просто отослать жену в провинцию, а самому жить прежней жизнью. Возможно, за годы что-то изменится.