Две в одной

Аня поглядела ему в глаза, чуть-чуть улыбнулась и, протянув к нему руку и слегка коснувшись его щеки пальцами, сказала:

– Не обижайся, я тоже ничего не понимаю. Всё так неожиданно.

Эта улыбка, это лёгкое нежное прикосновение, это её обращение на «ты» и признание, что для неё всё происходящее между ними тоже непонятно и неожиданно, как-то сразу успокоило Ингера. Схлынуло напряжение, скручивавшее его весь этот день, между ними стало всё хорошо и правильно.

Он обрадованно посмотрел не неё, поймал её руку и, глядя в глаза, медленно и благодарно поцеловал тонкие пальцы. Слова опять были не нужны.

Она улыбнулась, мягко забрала свою руку и ушла, оставив его одного в коридоре.

Это тёплое ощущение вновь обретённого душевного спокойствия не оставляло его всё время, пока он шёл к себе. Уже подходя к двери своих комнат, он внезапно подумал:

– Может быть, дед прав?

* * *

Уже совсем поздним вечером Дирк сидел на диванчике в уютной спальне Синты. Тонкие узоры на светлом фоне стен и лепнина потолка перекликались с вязью узоров на ковре и покрывале большой кровати, стоявшей почти посередине спальни. Мягкий свет крисповых светильников, свеча, отражающаяся в зеркале туалетного столика, создавали особую расслабленную домашнюю атмосферу, которую так любил Дирк. Создать такой же уют у себя в покоях у него не получалось, а Синта, смеясь, отказывалась заняться уютом в его владениях, настаивая, что не будет своей рукой уничтожать лишний повод придти и навестить жену в её спальне.

Она отослала свою горничную и сейчас сидела перед зеркалом в кружевном пеньюаре, заплетая волосы в косу.

Они уже обсудили весь прошедший день: непослушание учителю старшего сына, синяк на коленке младшего, забавные новые словечки маленькой Герики и отсутствие старого графа на предстоящем Осеннем балу, когда Дирк вспомнил о странном поведении Ингера на тренировочной площадке.

– Ах да, забыл тебе рассказать. Сегодня Ингер на тренировке всех удивил своей агрессивностью. Молча покрошил мечом почти все манекены, потом оделся и ни на кого не глядя ушёл. Я до сих пор не понимаю, что с ним было. Сначала я думал, что-то случилось с его дедом. Три дня назад я сам послал его к старому Эсти Ольвету посоветоваться, когда закончилась эта эпопея с лазутчицей в замке. После тренировки вызвал его камердинера Нила, поспрашивал, не случилось ли чего у Ольветов. Нил сказал, что ничего не заметил, всё было хорошо, Ингер уехал, тепло распрощавшись с дедом.

– Может, у него личные неприятности, – улыбнулась Синта, глядя на Дирка своим отражением в зеркале.

– Какие личные неприятности? – удивился граф.

– Ну, поссорился с любимой женщиной, например.

– С какой такой любимой женщиной? – протянул граф, для которого Ингер давно стал примером закоренелого холостяка. Он удивился настолько, что даже встал с диванчика, подошёл со спины к сидящей на пуфике жене, положил ей руки на плечи и с ошарашенным выражением лица поглядел на её отражение в зеркале.

– Не знаю, – усмехнулась Синта, которая не собиралась рассказывать мужу о странном поведении Ингера в присутствии Аники и пересказывать комментарии Читии, из окна замка наблюдавшей за их прогулкой по парку от конюшни, – но разве только у тебя может быть любимая женщина? – произнесла она и встала, задувая свечу на на туалетном столике.

Графиня повернулась к мужу, обвила его шею руками и прекратила все разговоры простым и проверенным способом.

Глава 10

Камердинер знал, что дни, предшествующие Осеннему балу барон ненавидел. Каждый год в эти дни с самого утра в силу возложенных на него обязанностей Ингер повсюду сопровождал графа, одновременно следя за безопасностью замка, что в условиях большого количества прибывающих гостей было очень трудно. Глава безопасности с трудом выносил эти толпы почти неизвестных ему людей, вынужденный вежливо улыбаться, и скрипел зубами от мысли, что целых пять дней эти люди будут почти бесконтрольно перемещаться по замку. Кто знает, чего от них ждать! Стража была усилена, прислуга ещё раз проинструктирована. Скворечник в таких условиях был почти бесполезен. Большое количество купальщиков в купальне для прислуги превращало все разговоры в один сплошной гул, хотя Ингер всё-таки оставил в нём дежурство.

Маховик, который начала раскручивать леди Синта месяц назад, начав рассылать приглашения, уже набрал обороты, и всё графство теперь неумолимо неслось, к самому важному событию осени – к ежегодному Осеннему балу в замке графов Варлотов, на котором, как известно, мечтает побывать каждый дворянин графства.

Осенью, собравшись на бал дающийся в честь именин графини, благородные господа вновь осматривали свои ряды, изменившиеся за год, пересматривали свои дружеские связи, укрепляли старые, заводили новые, плели и расплетали политические, матримониальные и ещё Бог весть какие интриги, решали хозяйственные вопросы, выводили в свет своих подросших детей и заключали альянсы. И всё это под внимательным взором графской четы.

На балу можно было своими глазами посмотреть на тех, о ком по графству весь год ходили слухи и убедиться, всё ли так, как рассказывают, а может быть еще интереснее и пикантнее. Бал мог возвеличить или унизить, приблизить или отдалить, мог признать достойным уважения или изгоем. Простолюдины оставались за порогом. В бальном зале по поведению и умению танцевать почтенная публика определяла характер и делала далеко идущие выводы, поэтому в каждой благородной семье детей с малых лет обучали танцам, как одному из самых важных и востребованных занятий в жизни.

Эхо Осеннего бала потом звучало весь год до следующей осени.

Конечно, в графстве были другие праздники. Например, Большая Зимняя охота, Большая Летняя охота, но Осенний бал пользовался особым расположением благородных господ.

С самого рассвета замок вовсю начинал готовиться к предстоящему событию, вовлекая в этот процесс всё больше и больше людей. Вереница дополнительных возов с продовольствием каждое утро тянулись в замок, а модистки вообще покидали замок только на ночь.

Нил осторожно разбудил барона на рассвете, ожидая раздражённого злобного взгляда и очень удивился, увидев улыбающегося господина.

Ингер и сам был удивлён. То душевное спокойствие, которое охватило его вчера вечером осталось с ним до сегодняшнего утра.

– Впереди очень хлопотные дни, но утро началось совершенно замечательно, – подумал Ингер, выпрыгивая из-под одеяла под задумчивым взглядом своего личного камердинера.

* * *

Аня велела Илли разложить на кровати бальное платье, не востребованное и не выгулянное на прошлом Осеннем балу, и теперь прикидывала, как и чем можно сделать его соответствующим сегодняшним модным веяниям. О том, что оно подходит по размеру, Аня убедилась ещё неделю назад, когда Илли вынула ею же самой в прошлом году аккуратно упакованное платье и повесила отдельно в шкафу для проветривания и разглаживания.

Ане, оглядевшей прошлогоднее платье баронессы своим свежим взглядом, очень понравилось это платье из тёмно-вишнёвой ткани с тонкими, почти незаметными, узорами цвета на несколько тонов темнее основного фона. Аника не была девицей на выданье и могла себе позволить придти на бал в платье тёмных оттенков.

Этот наряд оставлял шею открытой, однако декольте было неглубоким и по вырезу струились изящного плетения кружева, на тон светлее платья, что добавляло платью нарядности. Короткие рукава оставляли руки открытыми, талия была подчёркнута широким поясом. Длина платья была по щиколотку, открывала туфельки и краешек нижней юбки – всё так как диктовала сегодняшняя мода для дам. Подол должен был слегка струиться, и, чуть-чуть открывая стройные щиколотки, разлетаться при танцах, но никак не расталкивать кавалеров, пугая своей жёсткой пышностью.

Цвет нижней юбки модой не регламентировался, но было принято делать нижние юбки белыми или светлых оттенков в тон платья, пуская по краю кружево такого же цвета. Аника в прошлом году решила сделать нижнюю юбку не светлой, а в цвет платья: точно такого же тёмно-вишнёвого оттенка, и попросила модистку пустить по низу нижней юбки те же кружева, какими был украшен вырез платья – на тон светлее.

Неделю назад, примеряя платье, Аня покружилась в нём у себя перед большим зеркалом и нашла, что сделать нижнюю юбку в цвет платья было весьма удачным решением. Платье получилось каким-то завершённым, и, если покружиться, напоминало раскрывающийся бутон цветка.

Молодая баронесса совершенно не хотела прикалывать к платью модные бантики или букетики, на чём очень настаивала Илли, уверяя, что, мол, это теперь в моде и у всех дам такое украшение будет, а мы чем хуже.

– Да ничем мы не хуже, – засмеялась Аня. – Мы даже местами ещё и лучше. Но портить платье этими пошлыми бантиками мы не будем.

Она открыла свою небольшую шкатулку с драгоценностями. Украшения для платья можно было долго не выбирать, потому что драгоценностей у молодой баронессы было мало. Не успела она нажить много украшений за полгода замужней жизни. Аня вынула из шкатулки редко надеваемую Аникой парюру – ювелирную пару, выполненную в едином стиле: изящное ажурное золотое колье с рубинами и лёгкие, такие же ажурные, висячие золотые серьги с маленькими капельками рубина у мочки уха. Фамильное украшение, мамино наследство, которое отец отдал дочери после свадьбы. Эта золотая пара с рубинами была великолепна, однако и очень требовательна. К ней должен быть особый наряд. Её к чему попало не наденешь, поэтому и вынималась она из шкатулки крайне редко.

Аня вспомнила, что Аника надела эту парюру после свадьбы на первое торжество в доме мужа, устроенное в честь их бракосочетания. Однако мужнина родня не оценила красоты и изящества этих украшений и признала их слишком маленькими и дешёвыми из-за небольшого количества золота. Об этом ей потом сказал сам муж и пообещал на рождение наследника подарить «настоящее колье». Наверное, подарил бы, но не успел.

Но вот сейчас, вынутые из шкатулки и аккуратно выложенные на лежащее на кровати платье, эти рубиновые капли в золотой оправе просто просились украсить хозяйку в дополнение к этому замечательному тёмно-вишнёвому наряду.

– Всё, – сказала Илли, ещё раз оглядев наряд и туфельки. – Мы вроде всё приготовили. Вечером я приду и платье ещё раз проглажу, просмотрю, чтобы все кружева были в идеальном состоянии,. Причёску будем делать завтра, перед балом!

Аня улыбнулась этим командным ноткам в голосе горничной. Послезавтра после бала вся прислуга будет обсуждать, чья хозяйка выглядела самой красивой. Отсвет триумфа хозяйки падёт и на саму горничную.

Хлопоты по приготовлению к балу только платьем не заканчивались. Из столицы и со всех концов графства начинали прибывать гости, и все обитатели замка участвовали в их приёме и расселении. Кто-то, кто жил поближе останавливался в своём доме в Чисе, кто-то в лучшей гостинице города, а родственники и близкие друзья были приглашены расположиться на время Осеннего бала в замке.

Илли помогала другим горничным обихаживать прибывающих господ и их слуг, распаковывать вещи, чистить одежду, помогать дамам с причёсками, стелить постели, в общем, пытаться упорядочить замковый быт в условиях постоянного притока новых лиц.

Аня готовила своё хранилище книг к наплыву скучающих гостей, которые каждый год по приезду расползались по всему замку, а библиотеку вообще рассматривали как одну из вполне удобных гостиных для светских разговоров. Хранительница заблаговременно расставила там дополнительные стулья и столы, заперла все шкафы во избежание порчи графского имущества и прочих неприятностей. Три года назад, например, одна юная девица, попытавшись вытащить приглянувшийся ей дамский роман из недальновидно незапертого Аникой шкафа, вывалила на себя почти всю полку. Упрёки, посыпавшиеся на хранительницу библиотеки от матери шустрого подростка укреплению нервной системы не способствовали, хотя рассерженная дама жаловаться графине всё-таки не решилась.

В обеих купальнях и для господ, и для прислуги теперь был особый режим, потому что замок был полон людьми обоих полов и всех сословий, желающих искупаться с дороги. Два часа, начиная с рассвета, купались женщины, потом было два часа для мужчин и потом цикл повторялся.

В столовой было почти то же самое, хотя некоторый порядок в череду бесконечных трапез вносила графская семья. Все визитёры и прибывшие гости старались столоваться с большом обеденном зале вместе с графом и графиней, поэтому обеды и ужины были торжественными и многолюдными. Аня была совершенно счастлива оттого, что ей можно было на этом ужине не присутствовать. Зато Ингер обязан был и присутствовать, а также быть любезным и внимательным.

В этой суматохе они почти не встречались. Ингер с Кертом везде сопровождали графа, а вот хранительница библиотеки, следуя особому праздничному распорядку в замке, перешла в подчинение к леди и выполняла её поручения, которые в большинстве своём заключались в распутывании мелких недоразумений возникающими между гостями там, где вмешательство самой хозяйки замка было излишним.

В первый же вечер Аня нашла на полу своей гостиной просунутый в щель под дверью запечатанный конверт и осторожно распечатала его.

В конверте лежала записка без подписи, в которой знакомым Анике почерком Ингера было написано «Я хотел бы прислать тебе букет цветов, но не хочу привлекать внимания. Придти тоже пока не могу. Ты ведь простишь меня?».