Кладбище неудачников

Девочки переглянулись. Тенна пришла в себя первой:

– Не пойдём мы в море. Мы с Булсаром на рудники поедем. Есть у вас там самые-самые гнилостные шахты?

Сын Весерси, Булсар поднял брови вверх.

– Значит, дело было в Гоции, – перехватил слово Дедуля. – Участвовал я там в одном празднике, который заканчивается жертвоприношением накануне дней Весенних костров. Загодя подбирается необычная особь мужеского пола…

– Ты что же такое, паскудник, решил нашим девочкам рассказать? – возмутилась Веси.

– Да я не о том, – защищался Дедуля. – В храм его отводят, Храм Звёзд называется, посвящённый богине плодородия. Он и верховная жрица занимаются любовью, после чего она отрезает ему… К чему это я? Ах, да. В подземелье этого храма покоятся все верховные жрицы с незапамятных времён. Их хоронят в открытых гробах, натирая тела той самой гнилостной пылью из ласцийских шахт. Лежат целые века, как живые.

– Тьфу, – сплюнула тётка и поморщилась от отвращения. – Ужинать иди, особь мужеского пола.

– А что необычного должно быть в этой мужской особи? – заинтересовалась Аяна.

– Необычайная мохнатость, чтоб он волосами укрывался, – пояснил Дедуля. – И чём мохнатее, тем плодороднее год.

Горные выработки близ Клириды достойны отдельного описания. В песчанике проделывали большие круглые колодцы глубиной в пару мер человеческого роста, а затем в стенах колодца образовывались ходы. Часть невольников уходили в шахты, кто ползком, кто на карачках вгрызались в каменный пласт. Прочие работники оттаскивали породу в центр колодца, обрабатывали её и поднимали на поверхность в больших прочных корзинах.

В стенах колодца ходы смотрелись пугающими чёрными ртами, поглощающими людей. Под землёй они хаотично разветвлялись, образуя сеть подземных дорог, которая могла уходить от колодца на очень далёкие расстояния, спускаться так глубоко, что впору поискать котлы подземных богов.

За работой с поверхности следили внимательные стражи, в том числе из десятка Булсара. Сверху хорошо видны все перемещения невольников, в течение дня ни один не покинет выработку. Вниз ласцийцы не спускаются, только по необходимости. За остальным смотрят сами работники из числа избранных, особо послушных и лояльных хозяевам. Эту братию крайне не любят прочие труженики, но за причинение ущерба любому из соглядатаев – палки и голод.

Невольники выглядят плохо, на людях грязные изношенные тряпки, часто без обуви. Были и те, что совсем раздеты, на бёдрах только тряпицы ткани, что прикрывали самое сокровенное. Это бунтари и неудачники, совершили побег или нападение на стражника, так их отличали от остальных. За повторный побег – клеймо на грудь. За третий побег – дорога в Солнечную шахту.

Девочки удивлялись, как можно бежать, если все работники в цепях. Те, что спускались в шахты, опоясаны рабскими поясами, связаны одной цепью. Те, что на поверхности, носили браслеты на руках и ногах.

– Кладбище неудачников, – Булсар кивнул в шахту, где копошились люди. – Всё равно бегут, порой крайне изобретательно.

– Что такое Солнечная шахта?

– Есть места, где порода покрывается странным жёлтым налётом, – пояснял Булсар. – Но именно там можно найти самые дорогие самоцветы.

– Почему…

– Солнечная шахта смертельна опасна из-за налета. Она убивает не сразу, но, если не выходить из такой шахты, за месяц можно отравиться. А если выходить, но всякий раз возвращаться и работать целый день, мучительная смерть за полгода, при крепком здоровье за год.

– А если не брать её в рот? – испуганно перепросила Тенна.

– Ею достаточно дышать, – хмыкнул мужчина. – Пойдёте смотреть? Могу дать инструменты. Ближе к закату шахты опустеют, время поискать самоцветы.

Девочки неуютно поежились.

– Что-то я засомневалась в крепости своего здоровья, – мнительно ощупала шею Аяна.

Булсар громко рассмеялся.

– Никакого вреда от временного пребывания. За день-два, даже за неделю постоянного нахождения в шахте, ущерба не случится, а здоровье поправится сразу после выхода.

– Там, наверное, дурно пахнет?

– Едва уловимый запах. Нам нужно, чтобы в Солнечных шахтах люди работали, а не умирали. Побудут недолго, начнут кашлять, мы их возвращаем. Если это не отъявленные негодяи.

Девочки с опаской оглядывались по сторонам. Повсюду свидетельства рабского труда и страданий. Не так очевидно, но фантазия пририсовывает обычным вещам самые трагические обстоятельства. Вот кусок веревки, наверняка она оборвалась, а рудокоп сорвался в шахту. Черепки какого-то горшка, из него не успел напиться умирающий от жажды человек. Кусочек кожи с ботинка, бедный рудокоп, он остался босой.

Чем дальше они уходили от колодца, тем более спёртым становился воздух, более тесными проходы, более тяжёлой поклажа с инструментами. Булсар давал пояснения на каждый вопрос, но и те иссякли по мере приближения к таинственной Солнечной шахте. Но стоило факелам осветить свод небольшой «комнатки», как девочки воскликнули от изумления. Пещерка была прекрасна, она будто освещена солнечным светом, здесь, в самой утробе ласцийских гор это казалось настоящим чудом.

– Что это? – гостьи озирались по сторонам.

– Мы не знаем, но похоже на плесень, будто порода цветёт, – Булсар растёр в руке желтую пыльцу и дал понюхать Аяне.

– Странный запах. Не пахнет плесенью.

– Нет, почти сладкий, – нюхала Тенна. – А если её счистить?

– Несколько дней, и проступит новая. Мы не знаем, что это такое. Сущее проклятие.

– А почему её нет в других местах? – Аяна достала кирку и со всего маха ударила по породе.

– Солнечных шахт несколько, плесень нарастает только в них, будто здесь нужная ей порода. Таких пещер нигде не встретишь, только в Ласции. Каждая уникальна и нашпигована самоцветами.

Девочки с азартом искали самоцветы и нашли крупный камень нежно-розового цвета. Булсар поцокал языком, находка удачная и ожидаемая. Эта шахта новая, выработка только началась, от неё ждали хорошего урожая.

Работа на рудниках тяжёлая. Девочки с высоты колодца могли наблюдать за передвижениями невольников и ужасаться масштабу трагедии. Таких шахт в Ласции десятки, здесь мог оказаться их отец, и однажды сгинуть в одной из Солнечных пещер. Аксил вытащил его из западни, с рынка рабов они отправились в северную область на постройку крепости в Сиуце.

– Нет, Ти и Яни такого не заслужили, – заметила Аяна, наблюдая за одним огромным невольником в набедренной повязке. – Папа вечно грозится, но это слишком.

– Разве только, Родик, – беспечно хмыкнула Тенна.

– А ригоронцы здесь тоже есть?

– Гм… – пожал плечами Булсар. – Вот он, и есть Ригоронец.

Невольник словно услышал, что речь идёт о нём, и задрал голову. Мороз по коже от такого взгляда. Да и сам он вызывает только отталкивающие чувства. Грязный, лохмы до плеч, густая бородища терялась в кучерявой поросли на груди и животе. Вот уж, кому самое место в Храме Звёзд. Урожай в Гоции вышел бы знатный.

Тенна в этот момент жевала булку, но неловко перехватилась, и хлеб упал на дно колодца, будто подачка нищим. Мохнатый брезгливо отвернулся, поднял корзину, до верху гружёную отработанными булыжниками, и направился к тросам.

– Значит, дело было в Пегоции, юго-западная область Алесции. Сошёлся я там с одним жеребцом…

– Тьфу ты, паскудник какой! Ты чего ж детям рассказываешь? – возмутилась Весерси.

– Да, не о том я, – отмахнулся Аксил. – В Пегоции разводят лучших лошадей. А худших из них съедают, тем и живут. Так вот, когда меня пустили в конюшню, я сразу приметил одного жеребца. Тихий такой, дружелюбный, породой сильно не вышел, ноги коротковаты, поступь тяжёлая. Что и говорить, прямой путь под нож. Пожалел я его, всю ночь мы с одной работницей не спали, плели ему причудливые косы в хвосте и гриве. Это я для того, чтобы не съели красавку, в красоте волос я знаю толк.

Девочки привычно прыснули в тарелки.

– А на утро его повели на выгул, по пути он зацепился косами за крюк, испугался, взбеленился, двух конюхов в порыве страсти помял, вырвался и в бешенстве крушил всё на своём пути. Пробил ограждение, умчался в поле и покрыл несколько породистых кобыл. С тех пор там появился новый обычай. Всех лошадей перед скотобойней косами заплетают.

– Его съели? – проскулила Тенна.