Танец на раскаленных углях

«Вот так же танцевала девушка-нестинарка на раскаленных углях! – вспомнила она недавний вечер. – Ей было легче: помогали опыт всей жизни, намоленная икона и проверенная молитва. А я –то уже давно так не прыгала… Впрочем, все когда-то бывает в первый раз!

Лина принялась карабкаться по кровле, хватаясь руками за малейшие выступы и бормотать:

– Если выберусь отсюда, я обещаю быть хорошей! Буду любить Петра, не стану заглядываться на Башмачкова, займусь в Москве домом и хозяйством, напишу новый роман… Так, что еще? Подготовлю с детьми в нашей студии новую музыкальную программу, начну читать книгу на немецком языке, буду чаще навещать тетю…

Лина наконец ползком добралась до пожарной лестницы, по которой тем временем ловко спускался Петр.

Высота была не слишком большая, и Лина бесстрашно ухватилась за перекладину.

– Ой, я же в сарафане, снизу не только ноги, но и трусы видны, – подумала она с ужасом, словно стояла не на лестнице, а подтягивалась в школьном дворе на турнике. Однако одернула себя: – Подумаешь, удивила Варну трусами! Да тут на пляже и так все голые!

Лина зажмурилась, сгруппировалась и вслед за Петром отважно спрыгнула на землю.

Не дав себе опомниться, она поднялась и первым делом убедилась, что руки-ноги целы.

– Госпожа Томашевская и господин Васильев? – окликнул ее вежливый, слегка насмешливый мужской голос.

Перед Линой и Петром, как «двое из ларца, одинаковы с лица», нарисовались два довольно-таки крупных молодца в белых халатах. Вот досада так досада! Удирали-удирали они с Петром, по крышам и лестницам бегали, а в последний миг вдруг взяли и соскользнули прямо в руки врагам! Вылетели, как поджаренные сухарики из тостера…

Лицо одного из типов в белых халатах показалось Лине смутно знакомым.

– Да, это наши фамилии, – сухо отозвалась она.

– А в чем, собственно, дело? – вмешался Петр. – Мы с женой туристы из России, отдыхаем в Болгарии на законных основаниях.

– Не волнуйтесь, никто с этим не спорит, – улыбнулся врач, но улыбка его теперь больше смахивала на оскал мелкого и злобного зубастого животного, вроде хорька или ласки. – Дело в том, что здесь на Песках участились случаи вирусных заболеваний. Медицинское начальство в Варне этим всерьез обеспокоилось и решило принять превентивные меры. В области опасаются эпидемии – не дай Бог, что-нибудь подобное случится на нашем курорте, и тогда… В общем, при таком скоплении людей и в подобную жару может произойти настоящая катастрофа. Курорту тогда придет конец – и эта «радость» достанется нашей многострадальной стране в нагрузку к финансовому кризису, который по-прежнему не утихает в Европе. У нас на побережье все отели работают лишь четыре месяца в году. Еле-еле окупают за это время свою незанятость зимой. В общем, в случае летнего форс-мажора… Даже страшно подумать, что произойдет тогда с местными жителями, которые сразу же все как один превратятся в безработных. В общем, начальство решило принимать превентивные меры. Ну, а мы, дорогие друзья из России, просим вас проявить сознательность.

– В смысле? – насторожился Петр.

– В гражданском смысле, – наставительно заявил медик. И фальшивая улыбка тут же стерлась с его лица, превратив его в оскаленную хорьковую мордочку. – Предлагаем вам совершенно бесплатно сдать анализ крови и измерить температуру. Для этого придется пройти в машину «Скорой помощи», оборудованную современной передвижной лабораторией.

«Врач» старался говорить официальным тоном, жонглируя медицинскими терминами, однако это обстоятельство совершенно не обмануло Петра. Он с сомнением взглянул на «коллег» и сказал очень спокойным тоном:

– Благодарю вас, мы с женой чувствуем себя прекрасно и не хотели бы понапрасну терять время. Я полагаю, все эти ваши «превентивные меры» – дело сугубо добровольное? Должен вас огорчить: мы не склонны в этот солнечный день «проявлять сознательность» в ущерб морю и пляжу. Кстати сказать, коль скоро мы вас тут встретили, удовлетворите, пожалуйста, наше любопытство и скажите, какая фирма занимается здесь на Золотых Песках страховками иностранцев?

Едва он произнес эти слова, амбалы в белых халатах подхватили мужчину под руки и швырнули в машину. Следом за мужем, не успев даже пикнуть, в недра «Скорой» отправилась и Лина.

– Этот раунд кошки явно выиграли у мышек, – шепнула она Петру.

– Раунд, но не всю игру…, – не очень-то уверенно пробормотал Петр. Он старался изо всех сил поддержать жену и даже пытался улыбаться.

– Добрый день, госпожа писательница! – поприветствовал Лину насмешливый голос, показавшийся ей странно знакомым. Она вздрогнула и оглянулась. В полумраке «Скорой» сидела на откидном стуле… доктор Карпова. В этот раз врачиха и не думала веселиться, как тогда, в ночь смерти Тони… Похоже, дама окончательно убедилась, что работа на здешней «Скорой» – совсем не санаторий. Лина собралась уже ответить докторше, что не такой уж он и добрый, этот день, но не успела. Амбалы крепко схватили ее за руки, доктор Карпова прижала к лицу Лины маску, потолок над туристкой закрутился, убыстряя адскую карусель, и вскоре женщина провалилась в глубокий наркотический сон…

Боже, как мучительно болит голова! Лина с трудом разлепила глаза и привычно попыталась нащупать на лице очки. Слава богу, хотя бы стекла целы!… Вот только темно тут, ничего не разобрать…

Глаза с трудом привыкли к полумраку, и Лина наконец разглядела узкую койку, по-больничному застеленную белой простыней. Маленькое оконце было глухо зашторено белыми жалюзи, перед ним стояли обычные канцелярские стол и стул. На стене был пристроен плакат: «Дельфин». Страхование жизни и здоровья». Женщина догадалась, что полулежит в кресле, обтянутом холодной клеенкой, котором, видимо, ее и оставили похитители. Комната походила на обычный врачебный кабинет. Только… какой-то слишком необжитый и неуютный. Петра в комнате не было.

Ой, что это она сидит тут и ждет у моря погоды, как дурочка! Надо хоть что-то делать! Кричать, стучать в дверь, топать, угрожать международным скандалом – короче, пытаться всеми силами вырваться из заточения. Пусть эти выродки, хоть и с опозданием, «догонят», что она не овца, обреченная на заклание. Если эти типы думают, что Лина позволит так легко принести себя в жертву, то они жестоко ошибаются. Ну уж нет, свою жизнь, пускай уже и не очень молодую и до встречи с Петром не очень-то счастливую, она задешево не отдаст!

Лина оглядела комнату в поисках хоть какого-нибудь тяжелого предмета, который можно было бы обрушить на голову того мерзавца, что войдет в дверь первым. Ни-че-го!

Женщина бессильно опустилась в кресло и огляделась. О. черт! Похитители предусмотрительно убрали из комнаты вообще все хоть сколько-нибудь опасные для них предметы. Даже те, что обычно имеются в любом медицинском кабинете: ножницы, стеклянный стакан, компьютер, телефон…

Лина со всей силы дернула дверь. Заперто. Узница подошла к окну и попыталась поднять жалюзи. Не тут-то было. Веревка была закреплена высоко от пола двойным узлом.

«Спокойно. Только без паники, – приказала себе Лина. – Пока еще ничего ужасного не случилось. Нас всего лишь приволокли сюда эти оборотни в белых халатах. Теперь они будут «давить на психику» и шантажировать нас с Петей поодиночке. Если бы эти гады замыслили убийство, им было бы проще организовать безболезненную смерть русских супругов под наркозом в отеле или в машине «скорой». А потом засунуть нас в такие же пластиковые черные мешки, как бедного Тони, напихать туда камней и сбросить трупы ночью в море. Как говорится, «концы в воду». Почему они это не сделали? Значит, еще не настал наш час. Похоже, у этих палачей какое-то другое задание относительно нас… К тому же убийство иностранцев – тяжкое преступление, едва ли они решатся на подобный шаг… Стоп!… А как же Тони, Адель, Пол и Гизела? С ними-то «оборотни» в белых халатах расправились без всяких опасений и безо всяких там «интеллигентских» переживаний… Как говорится, «без шума и пыли», – лихорадочно рассуждала Лина, понимая, что дверь может отвориться каждую минуту.

Откуда-то появилась большая муха и стала биться о жалюзи с громким жужжанием.

«Привет, старушка! Мы тут вдвоем… в заточении, – поприветствовала Лина крылатую пленницу. – Если бы ты знала, как я тебе, подруга, сейчас завидую. У тебя, дорогая «зззззаложница», шансов выбраться отсюда несравненно больше, чем у меня…

– Если выберусь отсюда, никогда не буду оставлять в раковине грязную посуду и приучу себя сразу же убирать одежду в шкаф, а не кидать на стул, – зачем-то пообещала она сама себе, хотя сейчас посуда и кофточки были явно не самой главное проблемой….

Лина услышала, как в двери медленно поворачивается ключ, и вскочила на ноги. Однако она почувствовала в душе отнюдь не радость оттого, что ее обещания самой себе подействовали, а, напротив, сковывающий все тело ужас. Мурашки побежали между лопаток, сердце ухнуло куда-то вниз живота. Узница проглотила комок в горле, и ей на секунду показалось, что у нее от страха пропал голос.

Линаеще раз лихорадочно оглядела комнату. Некуда бежать и негде прятаться. Будь что будет! Только бы еще разочек увидеть Петра! Она вдруг я особой ясностью поняла, как сильно любит своего мужа. Но одновременно, удивляясь себе, Лина вдруг подумала, что и этого типа, ну, Башмачкова, хорошо бы тоже хоть разочек еще увидеть… Все-таки он старался как мог скрасить ей несколько дней в «Пальме» и….

Но додумать эту мысль она не успела. Дверь отворилась, и вошел… Лина подняла глаза, охнула и без сил опустилась в кресло, застеленное белой клеенкой.

Волк в овечьей шкуре

У входа молча стоял и в упор смотрел на нее тот, кого она еще несколько минут назад ни за что не могла бы представить в этой роли. «Врачи-убийцы» из «Скорой», «Черная вдова», бармен Веселин… Да кто угодно, только не он… А вдруг у нее длится тягучий наркотический сон, и она сама все еще спит на холодной кушетке в «Скорой»?

Лина закрыла глаза, потом медленно-медленно их открыла. Ничего не изменилось. Та же комнатушка с казенными белыми стенами, те же стул, стол и кресло. Даже та же муха жужжит у окна. Она поморгала глазами, но гость не исчез. Напротив, он по-прежнему спокойно, даже вызывающе, стоял в проеме двери и смотрел, не мигая на пленницу. Лина вдруг с удивительной ясностью поняла: это не сон. Тот, кто вошел сейчас к ней – он и вправду – с «теми». На их преступной стороне. Этот человек пришел сюда не для того, чтобы спасти ее, а чтобы запугать или, может, даже…

Додумать страшную мысль Лина не успела.

– Ну, привет-привет, добрая русская подруга моей жены, – насмешливо сказал Володя. Лина вздрогнула от звука его красивого голоса с легким акцентом. Красавец-болгарин произнес приветствие так буднично, словно они сейчас находились не в месте ее заточения, а на залитом солнцем пляже. – Давай-ка сядем здесь и поговорим спокойно, без истерики, – предложил он.

«Ваша мама пришла, молочка принесла», – вспомнила вдруг Лина сказку про волка и семерых козлят. Перед ней сейчас как раз сидел такой волк-оборотень, притворявшийся прежде бедной козочкой. Типичный случай. Такое бывает не так уж и редко. Но ведь он не такой уж и однозначный, этот красавчик. Где-то в глубине души у него есть и хорошие качества – любовь к его родной Болгарии, жалость и сострадание к Ханне… Надо будет напомнить тому типу о прежних разговорах и спорах, но вначале…

– Где мой муж? – спросила Лина, сузив глаза, как взбешенная кошка. Она не собиралась подхватывать насмешливый тон этого негодяя. – Куда ты дел его? Я не буду ни о чем разговаривать, пока не увижу Петра…

– Ты увидишь мужа, когда выполнишь мои условия.

Болгарин сел на стул напротив Лины и уставился на пленницу, не мигая. Наверное, он не раз слышал от женщин о магической силе своих глубоких черных глаз. Но Лине виделись в этих глазах уже не глубина и тайна, а более простые вещи – жестокость и алчность. В общем, они сидели и молча смотрели друг на друга почти целую минуту, словно играли «в гляделки». Лина огромным усилием воли заставила себя не отвести взгляд. Она так легко не сдастся, пусть даже не надеется…

– Вначале ты выполнишь мое условие и приведешь сюда Петра, – тихо потребовала она. – Иначе у нас не получится нормальной беседы…

– Ты что, до сих пор не поняла, тетенька? Условия здесь ставлю я, – в голосе Володи зазвенел металл, а черные южные глаза потемнели еще больше. Ловким, почти незаметным движением он поймал муху, по-прежнему жужжавшую в комнате, и сжал ее в кулаке. Жужжание вмиг прекратилось. Болгарин разжал ладонь и брезгливым щелчком смахнул задушенное насекомое на землю. Лине стало страшно. Пленница, которой она еще несколько минут назад искренне завидовала, была мертва.

«А у Башмачкова глаза синие, – ни с того, ни с сего подумала Лина, – и добрые…Не то что у этого палача». От таких мыслей ей стало как-то легче.

– Ладно, давай, называй свои условия, – сдалась она.

– Они совсем несложные: ты и твой муж завтра же улетаете домой и навсегда забываете все, что вы здесь видели и даже то, чего не видели, – медленно чеканя каждое слово, процедил болгарин.

– Для начала я должна убедиться, что с Петром все в порядке, – тихо ответила Лина.