Медленно открывая глаза

– Повелитель, все же зная КТО я, Вы не должны были сохранить мне жизнь, даже не смотря на экономические причины похода. Но Вы не убили меня, это значит, что только Вы способны оценить и понять МОЕ предназначение, – девушка запнулась.

– Продолжай…

Она подняла свои прекрасные миндалевидные зеленые глаза и посмотрела в его глаза. А он подумал, что она сейчас видит его душу.

– Так это или нет, но сейчас все считают меня Вашей наложницей. А я не могу жить Вашей наложницей, я могу жить только Вашей женой. – очень уверенно проговорила она и опустила взгляд.

Царь молчал, и принцесса продолжила:

– Я такого знатного рода, что, если Вы действительно сделаете меня наложницей, мне останется только убить себя, потому что это позор для моего, хоть и погибшего рода. Я верю, что души моих родных смотрят за нами и не простят мне моего греха.

– Удивительно! – засмеялся царь, – то, что ты отличаешься от женщин моего государства я уже понял, но разве женщин в вашем царстве не учили почитать мужчин… Правителей?!

Он немного помолчал и уже серьезно продолжил:

– Почему я должен жениться на тебе?

– Потому что Вы хотите обладать мной!

– Это другое.

– Чем же?

– Ночь в походе… Ты трофей… Если будешь хороша и не разочаруешь меня, получишь достойную жизнь в моем дворце, у моих наложниц есть драгоценности, роскошные ткани, многие девушки мечтают об этом… – теперь он смотрел на нее как голодный тигр перед прыжком на косулю.

– А если после этой ночи я понесу? Вы хотите, чтобы наследника двух великих царских родов считали трофейным ребенком?

Об этом он не думал и явно смутился. Он вспомнил как в гареме унижали его мать, бывшую в очень низком статусе, как смеялись над ним, называя подобием принца… Как всю свою жизнь он доказывал, что он единственный достоин трона. Может быть он и Калингу завоевал именно поэтому, а экономика совсем не причем.

– Повелитель, – продолжила она уже более ласково – этой ночью Вы можете сделать меня просто военным трофеем. Да, необычным, диковинным, но все же трофеем. Это вещь… И она погибнет после такой ночи… А можете получить наследника двух древних царских родов. Представьте, Ваш дед и Ваш отец не смогли завоевать Калингу. Только Вам это удалось! Это значит, не только то, что Вы грамотный военноначальник, но и то, что мой род был крепок и умен. Объединение наших кровей может дать миру чудо! Во всем Индостане не будет соперника правителю Вашей империи!

– Хм, – царь задумчиво улыбнулся, им внезапно овладело то чувство, которое он испытал, когда первый раз увидел ее.

Чумазая, в мужском одеянии с маленькой саблей в руках, она билась в истерике и просила убить ее, хотя сама могла запросто убить его. Он тогда был без оружия. Он испытал такую острую потребность защитить это диковинное существо, эту маленькую девочку, которая потеряла все. Она кричала, что не сможет жить без отца, что только отец был смыслом ее жизни. Что более праведного, более разумного и более честного правителя она больше не узнает. ОН тогда понял, что она принцесса. И уже не известно, то ли ОН жаждал ее защитить, то ли жаждал доказать, что ОН лучше.

– Я не собирался тебя трогать сегодня, ты раздразнила меня. – сказал ОН серьезно, – поэтому я назвал тебя трофеем.

Царь встал с ложа и тоже подошел к огню. Они стояли друг напротив друга и между их лицами плясали языки пламени. Огонь выдавал причудливые формы. Царь долго молчал и смотрел сквозь пламя в ее лицо. Она тоже смотрела на него не в силах больше вымолвить ни слова. Наконец он нарушил молчание:

– Ложись спать, завтра рано утром отправимся в путь. Мы почти у цели. До завтрашней ночи должны войти в Паталипутру. И не бойся, тебя здесь никто не побеспокоит. Я лягу там – мужчина кивнул в сторону выхода – на подушках, – и уже направляясь к выходу, он закончил, – я подумаю о наследнике.

***

Их свадебная церемония состоялась на третий день празднования Дивали. Царь решил объединить три праздника: Дивали, победоносное присоединение Калинги и собственную свадьбу. И так символично для него было огненное торжество, которое напоминало о моменте его решения жениться еще раз, что он по всюду в языках пламени видел лицо его новой прекрасной жены.

Он подошел к ней ближе и как тогда в походном шатре коснулся ее запястья. Потом медленно пальцами провел по руке до плеча. Он снял с ее головы свадебную накидку и снова как в шатре погладил ее волосы. Она уже не вздрагивала, просто стояла. От волнения ее дыхание стало частым, тогда царь подхватил свою жену на руки и понес в покои. На площади все еще играла музыка, и белоснежные занавеси на окнах плясали под нее. Тонкие, воздушные как облака они извивались в потоках воздуха гулявшего через своды балкона и окна покоев. «Такая же ткань, как была в шатре», – подумала принцесса…

ОН ласкал ее до исступления, они засыпали, потом просыпались и все продолжалось снова. И они оба не понимали откуда столько нежности.

***

Оксана медленно открыла глаза, позволяя свету проникнуть в ее томное сознание. Она ощутила приятную негу, скользящую по ее телу, словно чьи-то руки нежно ласкали ее. Это ощущение приятно манило снова в объятия сна.

Однако освещенная солнцем комната напомнила Оксане, что ночь ушла, и пришло время просыпаться. Она вспомнила вкус манго и, казалось, что она только что наслаждалась этим сочным фруктом, подаваемым на прекрасном серебряном блюде, и слушала приятную музыку, которая наполняла воздух… Звуки ситары и бансури гармонией разливались в ее голове… А еще она помнила руки. Руки, которые она чувствовала на своем теле. Теплые, мягкие, они обнимали и ласкали ее. Она снова растянулась в постели, чтобы уловить глоток драгоценных ощущений, которые ее обволакивали. Она чувствовала себя в безопасности и защищенной, но эта кратковременная радость была омрачена неведением. Она не понимала, кто был тот человек, который так ласково обращался с ней. Все, что она помнила, это ее интенсивные чувства и радость от пребывания в объятиях любви.

Сквозь залитую солнечным светом комнату Оксана сумела разглядеть огромные окна и причудливые занавески на них, слишком короткие, закрывавшие только верхнюю часть окна. «Странно», – подумала она, – «ночью окна казались поменьше, а верх был скругленным, и занавески, такие легкие, воздушные, как белая пена вокруг…» В ушах все еще слышалась музыка, а свет был слишком ярким, и она прикрыла глаза и подумала, что неплохо было бы позвать служанку для утреннего омовения, а также спросить, что же случилось с занавесками пока она спала… Она пыталась вспомнить лицо или имя ее любовника, но ничего конкретного не приходило ей на ум. Какие-то еще неясные мысли и образы витали в ее голове, слоны в праздничных попонах, ночные огни вокруг, и неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы не раздался странный резкий звук, какой-то потусторонний, он напугал ее.

Рефлекторно, Оксана, не понимая почему, потянулась к столику у кровати, как будто знала, как убрать этот жуткий звук. Нащупала там какой-то предмет и уже полностью открыв глаза она поняла, что это обычный смартфон. И звонит ее ассистентка.

«Ужас!» – подумала Оксана. «Какие слуги, какие слоны и пена на окнах! Опять этот сон! Как он мне надоел… Надо менять психолога.»

– Слушаю, – ответила женщина.

Глава 3. Сон

– Оксана Николаевна, – прозвучал в трубке голос ее молоденькой ассистентки.

– Да, – строго ответила Оксана,

– Простите, я разбудила Вас?

– Ничего страшного, продолжай.

– У Вас назначена встреча сегодня через час, а Вы еще не спускались к завтраку… – немного запинаясь тараторила Лена, так звали ассистентку, она немного помолчала и продолжила уже медленнее – Я подумала, что Вы можете проспать, Вы вчера очень поздно мне писали.

– Спасибо, Лена, я скоро спущусь.

Оксана отложила телефон, еще раз потянулась в постели, уже резко, как будто смахивая с себя наваждение сна и встала. Она очень быстро приняла душ, подобрала одежду для выхода и нанесла макияж. Макияж был легким и неброским, только чтобы подчеркнуть ее природную привлекательность. Подходя к выходу из номера, она ненадолго задержалась у зеркала, как бы убеждаясь, что выглядит безупречно, хотя думала отнюдь не о внешности. Остановилась она скорее рефлекторно.

В отражении на нее смотрела уже не молодая, но ухоженная и уверенная в себе женщина. Средней комплекции, не без недостатков в фигуре, но и не особо портивших ее. Оксана была вполне обычной женщиной сорока пяти лет. Очень красивые миндалевидные зеленые глаза были умело подведены, и она считала, что это единственный плюс ее внешности. Нос ей казался великоватым для ее лица, скулы широкими, а губы недостаточно пухлыми. Высокий лоб она маскировала челкой, подстриженной на скос. И вообще ее ассиметричное каре пшеничного цвета сверху с темно-бордовым обрамлением снизу роста волос призвано было отвлекать от недостатков внешности. Подбородок? Подбородок был вполне обычным…

С некоторых пор она считала, что ее лицо, для ее возраста выглядит достаточно молодо, а красивые глаза делают его вполне привлекательным для окружающих. То, что бордовый с зеленым не вполне гармоничны она не задумывалась. Да и не стремилась эта женщина к гармонии. Все что ее сейчас беспокоило это договор о поставке новых более дешевых, но не менее качественных тканей в ее пошивочный цех. Вот и костюм, который она сегодня одела служил образцом ткани, только и всего. Он был новый, темно-зеленого цвета из плотного качественного трикотажа. Примерно такой трикотаж Оксана хотела найти для закупки. И она подумала, что цвет костюма удачно совпал с цветом ее глаз.

Пока Оксана ехала в лифте она пыталась вспомнить день начала каникул младшего сына и успеет ли она вернуться к этому моменту домой. Ее младший сын Олег учился в частной школе в Подмосковье. Это была школа-интернат с полным пансионом, поэтому видела Оксана своего «младшенького», как она его ласково называла про себя, только в каникулы. Олегу недавно исполнилось девять лет и мать достаточно скучала по нему, хоть и мирилась с его пребыванием в интернате. Решение отдать сына в такую школу Оксана принимала сама, руководствуясь тем, что ей за ним смотреть некогда, а дворовое воспитание – это не то, что она хочет своему младшенькому.

Был у Оксаны еще и старший сын, Коля, который учился в «престижном вузе» на «компьютерной специальности» – это все, что она понимала о его учебе. Она помогла Коле поступить и платила за университет, но не особо им интересовалась. Скорее потому, что в свое время не особо занималась его воспитанием. Коля отстранился от нее еще в подростковом возрасте, и она ничего уже не могла поделать.

Оксана вышла на первом этаже и сразу направилась в кофейню, которая располагалась рядом с лобби. Хорошая гостиница в центре Минска приятно порадовала ее вкусным и бодрящим напитком. Оксана уже сидела за столиком и медленно потягивая крепкий черный кофе рассматривала улицу за окном. Стояла осень, такая красивая, золотая осень. Рыжие деревья очень нравились Оксане. Вообще рыжий цвет ее радовал. Даже волосы у нее периодически бывали рыжего цвета.

На завтрак она опоздала, и внутри была благодарна своей ассистентке, которая вывела ее из ночного транса. Оксана опять вспомнила звуки той удивительно мелодичной музыки, которая ей снилась, она их помнила более всего. И каждый раз, когда разум этой строгой и деловой женщины немного расслаблялся, ей в голову приходили эти звуки. Ситара и бансури… Откуда у нее в голове название этих инструментов, этого она не могла понять. Она даже не понимала к какой культуре и к какой эпохе они принадлежат. Порой, ей казались они выдуманными.

Раньше, в юные годы, когда девушка оказывалась в плену своего загадочного сна, на утро она долго мучилась вопросами – что это и откуда она это знает. Сейчас Оксана практически уже смирилась со своей загадкой, как будто неизлечимо больной смирился со своим недугом. Она вспоминала, как уже после рождения второго ребенка бегала по разным специалистам: психологам, психоаналитикам, психиатрам, считая, что ей помогут избавиться от мучавшего наваждения. Никто не помог, и она смирилась. Мысль о смене психолога пришла скорее машинально, психолог ее вполне устраивал. Антонина Сергеевна уже пять лет прекрасно снимала стресс и напряжение, а больше Оксана от нее и не ждала. И то, что удивительно красивая гармоничная история иногда сменялась на мучавший ее кошмар – Антонина Сергеевна даже не знала.

Но Оксана была благодарна этому кошмару, однажды он помог ей изменить свою жизнь.

Оксана была одним из тех несчастных советских детей, которые успели вступить в пионеры, надеясь на светлое будущее, а в комсомольцы уже нет. И хуже всего не то, что никакого обещанного светлого будущего у них не было, а то, что они это понимали. Не сказать, что она сильно переживала о комсомоле, или радовалась возможности больше не завязывать этот ужасный галстук, но весь травматизм девяностых она прочувствовала полностью. Вместо юности у нее была задача выжить, а вместо любящих родителей рядом с ней было два разбитых морально человека, которые не понимали, как это – зарабатывать деньги в новой реальности, и как вообще жить дальше. Тем более, что у них родился еще второй ребенок. У Оксаны была сестра, а между ними была пропасть. Они с Ольгой никогда не понимали друг друга. Ольга была человеком нового времени. А Оксане, как старшей приходилось заботиться о младшей сестре, чего она делать не хотела. И Оксана начала ненавидеть само слово «забота».

Может быть поэтому по-настоящему заботиться она начала только о младшем сыне, когда стала более взрослой и уверенной в себе женщиной, когда она ушла от мужа. И новые переживания стерли воспоминания о детских. Старший вырос как-то сам, пока она пыталась решить проблему ее неудачного замужества параллельно пытаясь решить проблему со своей головой.