Когда он опоздал

– У тебя все получиться, – ответил Герман. – Только не бойся.

Лариса выключила телефон. Убрала его под подушку. Легла на бок, поджав ноги. Грудь болела. Тело била лихорадочная дрожь. Все же возвращаться к нормальной жизни было сложно. Но она хотела вернуться. Боялась этих мыслей, но хотела.

На улице начало темнеть, но Лариса на это не обратила внимание. Она лежала в кровати и смотрела перед собой. Давно. В другой жизни. Он приехал без звонка. Просто открыл дверь ключом в один вечер и сказал, что погостит несколько дней. В итоге он гостил неделю. Мать Ларисе подкинула новорожденного Тимошку. Она попросила посидеть и ушла. Лариса тогда злилась. Ничего не успевала. Еще и мать Германа чувствовала себя неважно. Ее мучило давление. А тут приехал Герман и жизнь стала как-то резко проще. Лариса помнила, как он просто влился в их ритм, состоящий из кутерьмы, слез, игр и вечерних посиделок перед телевизором.

Тогда Герман принес свежий глоток воздуха. И этот глоток задурил голову. Она помнила, как попросила его остаться. Прямо. Без смешков и шуток. Она предложила ему остаться с ними. Они тогда готовили ужин. Лариса чистила картошку. Он лепил котлеты. Дети играли в коридоре. Сидели на полу и катали мяч. Тимошка спал в кроватке. Все было таким спокойным и тихим, что Лариса не удержалась. Но он не мог. У него была семья. Жена. Двое детей. Сын школьник. Дочка вроде училась в институте. Он не мог остаться. Чужой мужчина. И ведь Лариса это понимала, но тогда…

Он поцеловал ее на прощание. В щеку. Улыбнулся. Пообещал обязательно приехать на ее свадьбу и погулять на славу. Он уехал. Ларису закрутил привычный быт. Дети. Бабушка. Оформление опеки над Тимошкой. А потом грянул ковид. Жизнь перевернулась. Герман всегда был на связи. Интересовался состоянием матери. Подбадривал Ларису, которая все это сильно переживала. Но когда не стало матери Германа, то он перестал звонить. Тогда Лариса и поняла, что он был всего лишь случайным человеком в ее жизни, которому нужно было лишь, чтобы кто-то присматривал за пожилой женщиной. Замок из хрусталя разбился на мелкие осколки. Лариса просто осталась одна. И это ее сильно подкосило. Пошли ошибки, с которыми ей не удалось справиться.

***

– Пап, чайник кипит, – Егор выключил плитку, которая стояла на кухне вместо плиты. Газ был отключен. Герман сидел на кухне и смотрел перед собой в сторону окна. Уже стемнело. Поэтому окно отражало лишь его фигуру, но не уличный пейзаж.

– Здесь раньше был кухонный гарнитур. Старый такой. С железными ручками-полозьями по краю. И цвет у него был такой белый в крапинку. Потом Лариса его поменяла. Недорогой купила под цвет дерева. Я запомнил, потому что Наташа как раз кухню ремонтировала и купила черную кухню с мраморной столешницей, – задумчиво сказал Герман. – Я вот сейчас смотрю и думаю, куда шкафы делись? Или Ульяна и шкафы продала?

– Все может быть.

– Надо посмотреть сколько стоит элементарная кухня.

– Пап, тебе не кажется что ты слишком увлекся ремонтом?

– Нет. Все нормально. Времени мало. А сделать надо много. Ты езжай. Тут все равно спать негде.

– А ты где спишь?

– Потом высплюсь. Когда кровать привезут.

– Это не нормально. Тебе нужно…

– Ты мне не нянька. Езжай в свою конуру, – уже резко сказала Герман. – Я не хочу слышать, что для меня хорошо, а что плохо.

Егор зло отставил кружку с кофе, который только заварил. Посмотрел на отца. Герман выдержал его взгляд.

– Я могу завтра приехать? – спросил Егор.

– Если это не помешает твоей работе, – ответил Герман.

– Не помешает, – ответил Егор. Пошел к двери. Он думал, что отец его окликнет, но Герман этого не сделал. Похоже, что он действительно не хотел его видеть.

Глава 4

Он купил ей шерстяное платье и теплые колготки. Удобные ботинки и весеннюю куртку яркого малинового цвета. Новое белье лежало в отдельном пакете и от него пахло порошком. Лариса погладила вещи. Потом вздохнула. Начала переодеваться. Волосы расчесала и собрала в растрепанный пучок на голове. После этого собрала кровать. Выписка. Теперь она останется одна с ребенком на руках. Ей придется вновь вспоминать как это кормить, купать, учить ходить и есть с ложке. А потом учить буквы и цифры. Герман обещал помочь. Но она уже не верила ему. Ей надо было рассчитывать лишь на себя. А это было сложно.

Герман ждал ее внизу с конфетами и цветами. Он взял конверт на руки. Посмотрел на спящую малышку. Подошел к Ларисе. Лариса смутилась. Привычно забрала у него ребенка. Руки помнили как это. На уровне автоматизма.

– А если мы назовем ее Надей? Надеждой? – спросил Герман.

– Думаешь?

– Надежда у всех должна быть.

– Я подумаю над этим, – ответила Лариса.

Она подумала, что они сразу поедут в банк, но Герман повез ее домой. Таксист что-то говорил про детей и внуков. Лариса же смотрела на малышку и не могла поверить, что она жива. Она выжила вопреки. И Лариса выжила. Пусть ей и казалось, что когда-то давно она умерла. Но на деле выжила. И родила девочку. Надю. Может эта Надя и родилась, чтобы подарить ей надежду на лучшее?

И вот опять квартира, которая приняла ее с сестрой, когда ей было плохо. И которая превратилась в пытачную камеру. Раньше Ларисе казалось, что квартира была живой. Наделенной эмоциями. Но теперь она видела в ней лишь стены, в которых жили люди, наделяющие эти стены эмоциями через поступки.

– Добро пожаловать домой, – сказал Герман.

Лариса перешагнула с малышкой порог квартиры и ее не узнала. Она была чистой и светлой. Казалось, что они приехали в другие стены. В небольшой комнате стояла детская кроватка и собранный диван. Вокруг кроватки висели воздушные шарики. Рядом с кроваткой были обои с мишками и зайками. А вот там, где стоял диван, на стене были обои с ландышами. Комод. Небольшой шкаф и этажерка с полками.

– Я немного купил тебе вещей на первое время. Часть из них сохнут на сушилке. Детские вещи все перестираны специальным порошком.

– Спасибо.

– Не за что. Ты пока переодевайся. Я пойду обед разогрею.

– Я удивлена. Ты все это сам сделал?

– Ты еще кухню не видела. Переодевайся и приходи.

Лариса положила ребенка в кроватку. Открыла шкаф. Ночная рубашка из хлопка с рисунком из ромбов и полосочек. Он видимо помнил, что она такие носила дома. Халаты и рубашки для дома. Этакая молодая бабушка, которая не следила за модой потому, что ей банально было некогда. Лариса надела ее и пошла на кухню. Вся квартира преобразилась за то время, которое она провела в больнице. И кухня теперь была со свежим ремонтом с новыми кухонными шкафами. На полках стояла посуда.

– Ты, наверное, целое состояние потратил.

– Нет. Часть мебели купил с рук. Ремонт по минимуму. Разорился только на детские вещи, твои и на стиральную машинку.

– Ясно.

– В кувшине морс. Пей. Тебе надо силы восстановить.

– Герман, я немного передохну. После этого съездим в банк.

– Может ты меня не поняла, но я приехал не за деньгами. Я просто приехал. На совсем.

– А…

– С Наташей мы разводимся. Я оставил ей и детям все. У меня только квартира и те деньги, что лежать у тебя на счету. Сколько там?

– Полтора ляма без процентов. С процентами побольше.

– Пусть так и лежат там. Точно пока я не разведусь. Наташа там решила меня без штанов оставить. На квартиру покушается.

– А чего она так на тебя взъелась?

– Не знаю. Ей хочется, чтобы я страдал. Вот и старается. Но у нее не очень получается. Я как ушел, так разу как-то легче стало.

– Ощущение полета и все такое. Может ты и правильно поступил. Я судить не берусь. Если чашка окончательно разбилась, то стоит ли ее собирать и восстанавливать?